Выражая свою веру в людей науки, в гуманность медицины, английский писатель Чарлз Перси Сноу (Charles Percy Snow) в то же время трезво видит, какой извращенной может оказаться деятельность врача в условиях буржуазного общества, где царят законы жестокости и насилия. Доктор Пембертон ждет смерти больного раком лорда Хиллмортона, чтобы унаследовать его титул и место в парламенте.
Такого рода врач-монстр появляется и в последнем романе Сноу Слой лака (A Coat of Varnish, 1978). Ральф Перримен, лечащий аристократов, не только вынашивает мысль об уничтожении больных, но и сам злодейски убивает престарелую аристократку леди Эшбрук, которая доверила ему заботу о своем здоровье и своих делах. Под слоем лака респектабельного английского общества скрывается отвратительный лик безумно жестокого образа жизни утратившего свои рациональные основания. Эпизод убийства дает толчок развитию детективной фабулы; в расследовании участвуют полицейский инспектор и один из родственников убитой. Они пытаются разгадать сложную психологическую загадку — каковы же мотивы преступления и человек какого склада мог бы совершить это зверское убийство? Успешная разгадка не приносит, однако, торжества правосудия. Знающие истину люди оказываются бессильными наказать преступника, который продолжает свою практику врача. Знание истины неспособно еще изменить сложившийся порядок вещей и устранить укоренившуюся в обществе преступность.
Сноу начал свою писательскую деятельность с детективного романа Смерть под парусом и завершил свой творческий путь детективом Слой лака. Мысль о преступности буржуазного образа жизни свойственна и тому и другому произведению, но в последнем романе сказывается уже значительный опыт постижения социальной природы современного капиталистического мира, определивший более выразительный показ противоречия между парадным обличьем и циничной жестокостью этого общества.
Непристойный детектив
Действие нового романа Чарльза Перси Сноу происходит в наши дни в самом центре Лондона, в Белгравии — том фешенебельном районе столицы, о котором писал еще Теккерей в Ярмарке тщеславия, рассказывая о маркизе Стайне и других представителях тогдашнего света, где вращается миссис Роудон Кроули alias Бекки Щарп. Светское общество, описанное в романе Сноу, сильно поблекло и обеднело, но по-прежнему сохраняет свои существенные, традиционные характеристики.
Сюжет завязывается вокруг леди Эшбрук — старой дамы, живущей на скромные средства, но слывущей более богатой, чем он есть на самом деле.
Английский критик Айан Скотт-Килверт в коротенькой рецензии на роман в журнале Бритиш бук ньюз отметил, что действующие лица книги нарисованы с тем же мастерством, что и портреты героев серии Чужие и братья. До известной степени это верно, но внимание Сноу в данном случае концентрировалось не на социальном фоне: Этот фон был необходим ему как реалисту, не мыслящему изображения отдельных лиц вне их социальной среды и обстановки. Главным было другое — показать зверское убийство в тихой Белгравии и следствие по этому делу, поочередно выдвигая на первый план психологию того или другого из заподозренных в преступлении лиц. Одним словом, детектив, причем значительно более сложный и психологически изощренный, чем юношеский опыт Смерть под парусом, опубликованный в 30-х годах молодым физиком, — и манера письма Сноу здесь другая, ранее ему никогда не свойственная.
Небольшая, но страшная сцена в самом начале книги, бесспорно, символична: в один из весьма благопристойных лондонских баров врывается банда молодых хулиганов — вандалов, крушащих все, что подвертывается им под руку. Это вторжение имеет глубокий подтекст: оно как бы символизирует хаос современной жизни, жестокость нравов, необузданность и безнаказанность… Чью? В данном случае действующие лица — молодежь, но едва ли Сноу не смотрел глубже и дальше. Разгул насилия угрожает приличным и сдержанным обитателям богатых кварталов, его темная тень нависла над всем «обществом вседозволенности»: вспомним, что роман пишет автор Уснувшего разума, как бы додумывая мысли, пронизывающие текст этого мрачного романа. Сноу стал бы другим писателем, если бы миновал социальный подтекст, не подчеркнул то социальное значение, которое имеет рассказанная им история.
И все же… Все же, если в Слое лака есть многое от романов, написанных Сноу ранее, есть в нем и нечто от Эдвина Друда Диккенса, о котором он, замечу кстати, недаром мне напомнил в одном из своих писем после выхода Слоя лака. Это не социальный и даже не нравоописательный роман, а сильный, превосходно написанный, но строго выдержанный в стиле жанра психологический детектив.
Что же заставило Сноу обратиться именно к этой литературной форме и посвятить без малого 340 страниц расследованию причин зверского убийства леди Эшбрук и отысканию виновника этого страшного преступления? Хамфри Ли — дальний родственник леди Эшбрук — с самого начала книги оказывается втянутым в расследование убийства, происшедшего в жаркие дни лета 1976 года, втянутым в него как друг и доверенное лицо полицейского инспектора Фрэнка Брайерса. Эта исходная структура уже хорошо знакома читателям романов Сноу: герой-рассказчик — больше наблюдатель, чем активное действующее лицо, и все же (опять-таки как во всех романах серии Чужие и братья) он принимает в следствии достаточно весомое участие. Подозреваемыми оказываются многие из окружения леди Эшебрук, в том числе ветреный и легкомысленный внук. Убитой — лорд Лоузби, будущий маркиз, наследник титула отца, находящегося на грани полного распада личности. Тихий аристократический квартал показан таящим не только болезненные страсти, но и пороки и извращения. Так, Сюзан Теркил – дочь министра и миллионера Тома Теркила — не останавливается ни перед чем, чтобы заполучить в мужья Лорда Лоузби, на репутацию которого густую тень бросает его алиби в ночь преступления. Слой лака оказывается очень тонким и сползает при первом дуновении холодного ветра правосудия, при первой угрозе благополучию.
Сноу не сказал здесь ничего особенно нового: в этой части романа он пошел, в сущности, по путям, проложенным еще великим авторе Человеческой комедии. Зато буквально врезается в память страшна картина чудовищного убийства 83-летней женщины, за несколько часов до того отпраздновавшей в кругу друзей радостную весть: стоявший перед ней призрак страшной и неизлечимой болезни отступил. Она здорова! Эту радостную весть приносит старой аристократке ее личный врач и доверенный друг доктор Ральф Перримен. Тот самый Перримен, который к концу книги оказывается — после длительного и как будто бесплодного следствия — ее убийцей. Обнаруженным, но так и необъявленным (за недостатком улик) он остается на свободе и не лишается права врачевать (но тогда и убивать?) других пациентов. Поистине готическая ситуация и готический сюжетный ход.
Перед глазами читателя надолго остается страшный, написанный кистью натуралиста образ старухи с проломленным черепом, непристойно опрокинутой в кресле (поблизости валяется молоток). Крови немного — убийца был знатоком дела, — но труп уже начал разлагаться. Описание этого долго преследует читающего своей обнаженной непристойностью, оскорбительным безучастием к сотворенному злу.
Еще до того, как подозрения следователя склоняются в сторону доктора Перримена, этот врач, лечащий аристократов Белгравии и живущий в полном достатке, говорит своему собеседнику Хамфри Ли о преследующих его мыслях и задаче, которую хотел бы разрешить: Что значит воля? И что мы имеем в виду, когда говорим о духе (или даже сознании)?.. Мы знаем так мало! И как наш дух воздействует на наше тело, и тело на наш дух? Пока мы этого не узнаем, мы знаем несказанно мало. Не знаем ничего. Стоит прожить жизнь, чтобы хоть немного приблизиться к разрешению этой загадки… У каждого всего одна жизнь и… она может оказаться недостаточно длинной. Если это должно служить некой мотивировкой преступления, то она явно недостаточна, как и намек на денежный мотив (Перримен — поверенный в делах леди Эшбрук и отчасти заинтересован в ее смерти). Что побудило его, уже совершив убийство, разрубить череп своей бывшей пациентки? И почему это убийство сделано центральным эпизодом романа? Нет ли тут дани времени и его модам? Жестокость в драматургии, жестокость в прозе, тяга к изображению преступлений, принимающая сегодня в Великобритании и США угрожающее распространение? Или в творчестве Сноу после создания Уснувшего разума действительно наметился перелом?
На все эти вопросы пока еще нет ответа. Однако новая книга опытного мастера заставляет задуматься и о нем, и о путях английской реалистической прозы сегодня. И о все большем проникновении в нее элементов натурализма.
В. Ивашева
