У Мартина Эмиса в романе Лондонские поля (London Fields, 1989), рассказ ведется от имени одного из персонажей, который, как и Джон Кендалл из романа Дика Фрэнсиса Испытай себя, является профессиональным писателем, но на этом сходство и кончается. Лондонские поля написан для интеллектуалов — автор дает понять это читателю буквально каждой строкой. Впрочем, кто же здесь автор, если роман представлен как сочинение повествователя, Самсона Янга (который к тому же пишет книгу почти синхронно с развитием действия)? И автор Мартин Эмис, и автор Самсон Янг — большие эрудиты. На страницах романа читатель встречает такие имена, как Шекспир и Толстой, Китс и Стендаль, Лоренс, Монтерлан, Йейтс, Набоков; факты и понятия, почерпнутые из современных трудов по истории, философии, астрономии, физике. Автор сам вовлечен в сюжет и в то же время конструирует его на глазах у читателя. Та же двойственность в персонажах: автор обращается с ними, пишет их с натуры, но они откровенно литературные создания.
Один из литературных изысков Эмиса — почти все действующие или и упоминаемые персонажи носят говорящие фамилии, например. Покупка, Рубашка, Дубль, Пурист. Писатель (снова писатель!), в лондонском доме которого живет и сочиняет роман автор, правда, не имеет подобной фамилии (его зовут Марк Эспри), но зато его инициалы те же, что у автора, Мартина Эмиса, а это, конечно, неспроста… У всех четырех главных персонажей, в включая автора, значащие фамилии — иронического свойства. Кит Талант — мелкий бесталанный мошенник. У вялого и безвольного Гая фамилия мужественная, боксерская — Клинч. Никола Шесть, неотразимая и роковая, носит фамилию, близкую по звучанию слову секс: шесть — six. Наконец, автор Самсон Янг — иначе, молодой Самсон — на самом деле уже не юноша, не обладает мощью библейского Самсона и не борется с филистимлянами (правда, общается с Николой — современной Далилой).
Литературность романа Эмиса и в том, что многое напоминает о других авторах и произведениях: взаимоотношения Николы с автором — о Джейке и Брет в хемингуэевской Фиесте, а Николы с Гаем — о фильме Бертолуччи Последнее танго в Париже (в той его части, где героиня вовлечена в сусально-романтический, надуманный любовный сюжет с донельзя положительным молодым человеком); атмосфера и интонация временами кажется навеянной ранними романами Ивлина Во.
Однако если читатели настроятся на то, что Лондонские поля литературная игра, то автор спешит их разуверить. Оказывается, выморочно-схематичный мир романа — это реальный мир недалекого будущего, стоящий на грани экологической, политической, космической катастрофы. Оказывается, Лондонские поля — название одного из парков английской столицы — символ невозвратного прошлого. Оказывается, мы читаем антиутопию. А что же детектив, обещанный вначале? Да, сюжет в конце концов приходит к сцене убийства Николы, которая впервые описана автором (и автором) уже во второй главе, а потом рефреном проходит по всему роману как нечто, могущее произойти. Да, на вопрос кто убийца? главный для детектива, в финале дается неожиданный ответ. Но между началом и концом — более четырехсот страниц. Чтение которых никак не подогревает интереса к развязке — скорее, наоборот. Здесь нет ни внешнего, ни внутреннего напряжения, а есть длинные описания образа жизни каждого из главных персонажей. По существу, в этом, по видимости ультрасовременном сочинении, воскрес старый добрый жанр филологического очерка — конечно, в весьма своеобразной форме — с присущей ему статичностью, а детективным романом Лондонские поля является только номинально.
