Детектив, как известно, своеобразный поединок между автором и читателем. Первый сплетает хитрую интригу, бросает тень подозрения то на одного, то на другого персонажа, а преступником (виновником) объявляет третьего, которого, казалось бы, уж совсем нельзя было ни в чем дурном заподозрить. Читатель, со своей стороны, внимая повествованию, пребывает все время в напряженных размышлениях о том, кто же истинный виновник. Следя за кознями злоумышленников, он в то же самое время стремится разоблачить козни автора, старающегося как можно дольше держать оппонента-читателя в неведении. Опытный читатель, прочитав не один десяток детективов и изучив излюбленные приемы их авторов, не верит в виновность тех, на кого с самого начала падают самые, казалось бы, серьезные подозрения. Опытный писатель со своей стороны, учитывая возрастающую читательскую эрудированность и искушенность, ищет новые способы быть непредсказуемым, оставаясь при этом психологически достоверным.
Небольшой роман Вилли Корсари С прискорбием извещаем… (Door een noodlottig ongeval, 1963) в строгом смысле детективом не является. Скорее, это разновидность романа-тайны: здесь нет преступления, а только смутные догадки, что таинственная смерть матери героя была результатом злого умысла. Нет в романе и сыщика, борца со злом. Есть только недоумевающий герой, пытающийся разгадать загадку смерти матери. Силой обстоятельств он превращается в детектива и приходит к неожиданным для себя выводам, Роман С прискорбием извещаем… — пример психологической загадки с неожиданной развязкой. Рассказчик в детективе — лицо, традиционно свободное от подозрений. Когда Агата Кристи в одном из своих романов сделал преступником того, от чьего лица велось повествование, ее тотчас же стали упрекать в нарушении правил детективного жанра. В этих упреках были свои резоны. Рассказчик обычно пользуется доверием читателя, это посредник между автором и читателем, и узнать на последних страницах, что ты состоял в тесных отношениях с преступником, которого считал честным человеком, не так уж, согласитесь, и приятно.
У Вилли Корсари дело обстоит несколько иначе. В соответствии с правилами детективного жанра подозрение поочередно падает то на одного, то на другого персонажа, а в конце концов расследователь отыскивает виновника совсем не там, где предполагалось. Кстати сказать, то, что преступник — без вины виноватый, и отличает этот роман от классического детектива, где виновник всегда действует вполне сознательно и всегда в определенных корыстных целях. Персонажи, находившиеся на подозрении, как и полагается в детективе, оказываются к убийству непричастными. Но — важное дополнение — окончательной реабилитации у автора не получают. Не имея прямого отношения к печальным событиям прошлого, они виноваты в другом — в том, что не жили, а играли роли, вели неподлинное существование, относились к людям исключительно как к средству для достижения собственных целей. Они — прежде всего отец героя и его мачеха — вращались в обществе, где прямые человеческие связи нарушены, искажены, где отношения между людьми опосредованы доводами целесообразности, где лживому, естественному проявлению человеческих чувств удивляются как курьезу или серьезному изъяну.
В таком мире гибель непрактичной, наивно-романтической матери героя, жаждавшей простых, естественных отношений. Воспринимается как закономерность. Как результат злой воли окружающих. Да, она погибла из-за нелепой случайности, и потенциальные виновники тут ни при чем. Но потенциальная преступность образа жизни отца героя, крупного правительственного чиновника, становится более чем очевидной.
