Ноэль Калеф в романе Лифт на эшафот неожиданно и оригинально использует еще со времен Эдгара По регулярно встречающийся в детективной литературе мотив запертой комнаты, в которую никто не мог проникнут но где именно и произошло преступление.
В нашем случае запертой комнатой становится замершая между этажами кабина лифта, в которой находится убийца. Напряжение сюжета держится на том, что на протяжении большей части повествования наблюдаем за попытками незадачливого убийцы выбраться из роковой западни. Словом, предмет, занимающий автора, не расследование убийства, а переживания преступника, его характер и дальнейшая судьба.
Фабула построена умело, с использованием техники кинематографа: о чем бы ни шла речь, читатель все время помнит о том, что происходит в лифте.
Запланировавший и осуществивший убийство ростовщика Боргри, Жюльен Куртуа не Раскольников. Он неудачливый бизнесмен, гуляка и мот. У него нет никаких сильных страстей, кроме стремления наслаждаться жизнью. Пожалуй, на убийство толкает его инстинкт самосохранения. Слишком уж живо и зримо олицетворяет Боргри грозящую опасность — привычная, легкая, откровенно паразитическая жизнь может разрушиться мгновенно. Убивая Боргри, Куртуа защищает себя.
Мир, изображенный Калефом, столь же не прочен, как и тот, в котором существуют герои Рафа Валле. И дело тут не только в относительности моральных норм — а чем мы хуже других — постулат, против которого авторы в целом не возражают. А в относительности, хрупкости, можно сказать, иллюзорности благополучия и респектабельности.
Превращение Куртуа из внешне добропорядочного гражданина общества в его изгоя, осужденного за преступления, которых он не совершал, происходит на наших глазах. Возмездие, настигающее Куртуа, совсем не неотвратимо, оно случайно! Цепь нелепых совпадений: забытые в кабинете бумаги, оставленный в машине ключ зажигания и так далее, — все это приобретает для Куртуа роковые последствия.
Основная идея романа, казалось бы, прочитывается однозначно — отняв жизнь другого человека, даже самого гнусного, Куртуа неминуемо разрушает свою… Таков гуманистический вывод. И он бесспорен.
Однако есть и иная возможность. Что произошло бы, если бы Куртуа не был столь забывчив? Ясно, что его никто ни в чем бы не заподозрил. В обществе, где преступление, нарушение закона стало нормой, подобный исход вполне закономерен.
Ни разу не встречавшиеся лицом к лицу Куртуа и Фред связаны не только прихотливыми перипетиями сюжета. Фред — своеобразный двойник центрального персонажа. Беспрестанно ругающий своего буржуазного папашу, он, хотя и не прочь щегольнуть левой фразой, типичный потребитель и паразит.
С ранней юности он усвоил, что все ему что-то должны. В нем нет никакого созидательного начала. Мечты о съемках фильма совершенно беспочвенны. Во всем и везде он видит только блестящую внешнюю оболочку — приемы, курорты, одним словом, «красивую жизнь».
Образ Фреда, существующего в мире грез, универсален. Разве и нам не приходилось встречаться с людьми, стремящимися обладать всеми благами, не прилагая к этому никаких усилий?
Фред — тот самый недопотребивший потребитель. Которому с детства всеми средствами массовой информации внушается одна и та же мысль — надо только иметь деньги, много денег, и тогда все будет в порядке. Может быть, конкретное преступление Фреда — еще один результат вереницы совпадений. Но важно, что он, как и Куртуа, потенциально готов убить. В классическом детективе преступник обычно человек сильный, иногда даже яркий. Единоборство с ним требует от сыщика напряжения всех сил.
Злодеи же в романе Калефа мелки и ничтожны. Они люди слабые и запутавшиеся. Но страшны они своим принципиальным паразитизмом, который каждого из них превращает в преступника. Примером непосредственного обращения остросюжетного романа к острым социально-психологическим проблемам может служить разговор Женевьевы Куртуа и жены ее брата Жанны, которая бросает родственнице злые, но справедливые слова: Ты никогда не страдала. Никогда не работала. Всегда на всем готовом. Жорж и Жюльен никогда не позволяли тебе ни в чем нуждаться. Для тебя жизнь — это дойная корова. Именно так воспринимают жизнь и Жюльен Куртуа, и Фред, и многие Другие персонажи детективов, написанных в разных странах. Но немногим лучше — да и лучше ли? — те, кто не покладая рук приумножает капиталы всеми законными и незаконными способами, не останавливаясь ни на минуту перед тем, чтобы обмануть или попросту ограбить своего ближнего!
Два остросюжетных романа современных писателей, Франции, как уже говорилось, не лишены известного морального релятивизма, что, естественно, объективно отражает нравственный климат капиталистического общества. В самом деле, полицейский-преступник Вержа изображен так, чтобы вызвать нашу симпатию и сочувствие. Неоднозначность трактовки образа, конечно, придает ему объемность и полноту. Столкнувшись с несправедливостью, Вержа начинает лично творить правосудие и по ходу, как он сам говорит, берет свою долю.
Но легко себе представить, что начнется в обществе, если каждый будет брать себе то, что, по его мнению, ему причитается, и творить самосуд? Так, кстати, поступает и Куртуа, приговаривая к смерти зловещего ростовщика.
Сочувствие к преступнику — чувство немыслимое для торов классического детектива. Трудно разделить эти эмоции и нам, хотя нельзя не видеть, что и Вержа, и Куртуа не столько преступники, сколько жертвы общества, в котором истинные человеческие ценности ничего не стоят. A единственное, что ценится превыше всего — солидный счет в банке.
И Раф Валле, и Ноэль Калеф, создавая свои романы, и озабочены не только тем, чтобы заинтриговать читателя историей запутанного преступления, но и тем, чтобы скрыть глубокие социальные корни постоянно растущей преступности в западном мире. Думаю, это им удалось.
Г. Анджапаридзе
