Семья Сименонов (в Педигри — Мамеленов) вводит читателя в совершенно иной мир, мир ремесленного Льежа, в кварталы, расположенные за мостом через Meзу, на улицу Пюи-зен-Сок, где на вывесках домов изображены огромные ножницы портного, выцветшая луковица часов, а над шляпным магазином Мамеленов — ярко-красный цилиндр и за витриной — болванки, ибо дед Сименона — шляпник, ремесленник, в юности даже совершивший традиционное путешествие странствующего подмастерья и сохранивший все приемы и обычаи своей среды.
Но истинной главой семьи является не Христиан Сименон, а бабка, дочь потомственных шахтеров, чей слепой отец, — Дед — высохший каркас с огромными руками, покрытыми синими точечками навечно въевшейся в них угольной пыли, — сидит в кресле в углу кухни или бродит по улицам, как большой, бездомный пес. Матушка Сименон подняла тринадцать детей. Но и сейчас те из них, которые живут в городе, заходят к ней по утрам поздороваться и съесть традиционную миску супа из огромной кастрюли, всегда кипящей на плите, а по воскресеньям – взять специально выпеченный для каждого большой темный хлеб. Для своих женатых сыновей она до сих пор крахмалит воротнички и манжеты — кто же сумеет это сделать лучше матери? Глубоким уважением проникнуты строки, посвященные этой суровой труженице в сером платье, с серыми лицом и волосами, которая даже ест всегда на ходу, прислуживая и опекая. И сцементированная ею семья держится крепко и дружно. Именно в большой кухне с цветными стеклами, кое-где поцарапанными детскими ноготками, собираются по праздникам все Сименоны с женами, зятьями и внучатами. Длинный стол поставлен во дворе на улице Пюи-зен-Сок. Второй накрыт в застекленной кухне… Кому-то пришла мысль посчитать всех, собравшихся вокруг безразличного Деда: тридцать семь; из них двадцать два — внуки Христиана Мамелена, который в обществе своего друга Крейца уселся на тротуаре, меж двух лавочек.
Все красивы, щеки у всех рдеют, глаза блестят. Входят. Выходят. Женщины надушились… Мужчины курят сигары и пьют ликер. Детей разделили. Старших уводят на манеж. Им покупают мороженое и игрушки по два су, особенно бумажные мельнички, вертящиеся на палочках, и цветные шары 1.
Патриархальная простота Мамеленов, их прочная связь с породившей их средой подчеркиваются в романе упорно и настойчиво. Они контрастируют с беспокойным, лишенным корней семейством Петерсов, нигде не чувствующих себя спокойно, на месте. Они всюду чужаки. Чужой чувствует себя и Элиза в семье Мамеленов. Их простое, народное веселье кажется ей вульгарным и утомительным. Есть эту жирную еду? Прилечь на постель свекрови? И она, инсценируя недомогание, уводит покорного Дезире, вымещая на нем свою досаду и недовольство всем, в том числе и собою.
Так рисует писатель клан Сименонов, столь отличный от клана Брюллей своими нравами, обычаями, мировоззрением. Этим простым труженикам чужды дух стяжательства и мещанская благопристойность. Плотники, мельники, монтеры — это люди совершенно иного духовного склада. И Дезире — отец писателя — отнюдь не является исключением. Получив образование, служа агентом в страховой конторе, он остался сыном своей среды: для Дезире жизнь прямолинейна. Конечно, он учился больше своих. Но он остался одним из них — просто первым… На улице Пюн-зен-Сок он свой. И он не стыдится никакой, даже самой грязной работы.
Его мучают мелочные расчеты жены, способной устроить скандал из-за лишнего полуфунта жареной печенки. Ему непонятна ее постоянная неудовлетворенность. Дезире часто повторяет: Чего нам не хватает, чтобы быть счастливыми? Ho главное — это отношение Дезире к собственности: Думаю, у каждого есть потребность в своем. У Дезире это нечто почти неосязаемое. Это солнце, встречающее его пробуждение, запах кофе, сознание, что предстоит такой же, как другие, спокойный, прозрачный день, наконец, это улица, приносящая ему столько радости, как если бы она ему принадлежала, его бюро, тартинки, съеденные в полуденном одиночестве, и чтение газеты вечером, в одном жилете 2.
Жизненные запросы Дезире скромны: немного покоя, семья, дети, радость хорошо выполненной работы (он — образцовый служащий, великолепно знающий свое дело), радость общения с близкими и с окружающим миром. Но Сименон-реалист показывает, что и эти скромные требования не найдут удовлетворения, и эти маленькие радости будут отравлены тлетворным духом собственности и наживы, от которого в буржуазном мире не скрыться никому и никуда.
Образ отца навсегда остался для писателя олицетворением всего светлого, спокойного, человечного, воплощением тех черт, которые представляются ему наиболее ценными в человеке и мужчине.
О беседе с Парино Сименон дает следующую характеристику Дезире: Мой отец был человеком скромным и смирившимся смиреньем, чуждым печали и меланхолии. Он обожал жизнь, избранную им на определенном социальном уровне, ибо знал эту форму жизни, знал свои возможности и не стремился превысить их. Он был для меня примером мудрости, преисполненной симпатии к вещам и людям, к животным и ко всему. Он любил все. Он любил всех 3.
С этим идеалом абстрактного гуманизма мы встретимся в творчестве Сименона не раз, но уже здесь следует отметить противоречивость позиции писателя. Дело в том, что кажущаяся бесхребетность и расплывчатость такой позиции в Педигри и в Я вспоминаю контрастирует с тем резким и последовательным противопоставлением ее собственнической и эгоистической буржуазной морали, о которой выше шла речь. Любить всех и все Сименон явно не может и не хочет. Впрочем, и сам тихий и лояльный Дезире не так уж терпим, когда речь идет о вещах принципиальных: так, Элиза утаит от него эпизод посещения их дома шпиком (речь о нем впереди), если он заподозрит в своем окружении что-то нечистое, он способен выгнать всех сразу, плохих и хороших» Когда в период немецкой оккупации Элиза попробует спекулировать спиртным и Дезире увидит в окне своего дома сверкающий на весь квартал листок: Wein, gute Qualitat. 1 Mark 50, он сорвет это объявление и приблизится к жене с таким лицом, что Элиза подумает, что он побьет ее впервые за всю их супружескую жизнь 4.
Разумеется, все родственники Анриетты-Элизы относятся к ее мужу с явной неприязнью: никто из Петерсов не любит большого Дезире. Да и как им любить человека, совершенно чуждого их беспокойному стремлению выбраться наверх и, главное, разбогатеть. Чего ты хочешь? Это человек, который всю жизнь проживет с самым необходимым, — говорит о муже Элиза, в устах которой быть Мамеленом означает быть чуждым меркантильных интересов. И звучит такой отзыв как самое суровое, презрительное осуждение. И Анриетта-Элиза пойдет своим путем, ибо, по верному замечанию Парино, основной чертой ее характера является воля — ожесточенная, непреклонная, твердая, направленная к единой достойной Брюллей-Петерсов цели — выбиться в люди.
