Примерно с середины 70-х годов в творчестве соавторов Буало-Нарсежака начинается новый этап. Они фактически отказываются от детективного приема раскрытия тайны. В 1978 году Буало и Нарсежак заявили в одном из интервью, что они стали писать в новой манере. В которой от детективности остается только привкус (Мы выкинули флакон, сохранив запах), нет больше тайны, но остается тревожная напряженность, присущая детективному жанру. Она достигается теперь не таинственными хитросплетениями коварного преступника, как было в прежних книгах, а поступками и внутренним состоянием самих жертв, попавших в силу обстоятельств в мучительно трудную, невыносимую ситуацию. Своей реакцией, своими собственными действиями, продиктованными страхом, тревогой, попытками вырваться, они сами создают себе безысходное положение, все сильнее запутываются и в конце концов оказываются косвенной (а иногда и прямой) причиной преступления, которым завершается повествование.
В романах Буало-Нарсежака углубляется и усложняется анализ психологии действующих лиц. Детективные приемы в еще большей степени, чем прежде, становятся лишь подсобным средством, используемым как для обострения психологической драмы, так и для конкретизации ее связей с реальной действительностью. Если ранние романы Буало-Нарсежака были детективными с развернутым психологическим анализом, то теперь их скорее можно определить как психологические романы с элементами детективности. Эти изменения в их творчестве были не случайны. С чуткостью сейсмографа они реагируют на перемены, которые происходят в сегодняшней Франции, вызванные тяжелым социально-экономическим кризисом, разразившимся в середине 70-x годов, не преодоленным и к середине 80-х годов. Безработица, инфляция, рост цен, миллионы обездоленных, неуверенность в завтрашнем дне — все это породило особый психологический климат, в котором ощущаются острое неблагополучие, нарастающая тревога. Жизнь стала такой страшной и непредсказуемой, что не надо и выдумывать хитроумные инсценировки, достаточно обратиться к самой реальности, чтобы увидеть, что кризисно-экстремальные ситуации создают вполне реальные обстоятельства и люди. Поэтому Буало и Нарсежак сочли возможным отказаться уже не только от сыщика-детектива, как они это сделали в 50-е годы, но и от самого процесса разгадывания тайны запутанного преступления.
Отдыха ради
Детективное повествование в его классическом виде они рассматривают теперь не более чем примету прошлого и любовно восстанавливают его отдыха ради в своих некоторых книгах, написанных в стиле модного ретро. С этой целью они уже более 15 лет выпускают два цикла книг. Первый — о джентльмене-грабителе Арсене Люпене, созданном в конце прошлого века очень популярным тогда писателем Марселем Лебланом (1864 — 1914). Они точно воспроизводят стиль и манеру этого автора. Второй — специально для детей среднего школьного возраста об увлекательных приключениях мальчика, по прозвищу Без козыря, который лихо раскрывает преступление в духе сыщиков из старых книг. Оригинальным образом соавторы применили приемы и структуры традиционного детектива в романе Последний каскад (1985), где они выполняют неожиданную роль своеобразных фантазмов и грез несчастного юноши-инвалида, то есть служат, в конечном счете, средством раскрытия трагического состояния личности, оказавшейся в невыносимом, мучительном и безысходном положении. Эта тема остается для них главной. В последнее-десятилетие она реализуется только в произведениях, написанных в новой манере.
Тетя
Все последующие 12 романов их новой манеры в той или иной форме затрагивают наиболее острые и актуальные для Франции темы. Выбирая с этой целью самые уязвимые участки общественной жизни, Буало-Нарсежак пишут, например, о бездуховности и опустошенности молодежи (Глупый возраст, 1977), об одиночестве и обреченности стариков (Алая карта, 1979), а в романе Тетя они затронули одну из самых распространенных в сегодняшней французской литературе тем: дети и родительская любовь. Об этом пишут самые разные французские писатели, видя в отношении матери и отца к ребенку основу основ человечности, своеобразную матрицу гуманистичности. Разрушение или деформация этой основы жизни — наиболее яркое и убедительное свидетельство омертвления или искажения главных человеческих связей в холодно-функциональном, технократическом обществе.
Для раскрытия этой темы Буало-Нарсежак используют разнообразный набор атрибутов, характерных для детективного романа, особенно откровенно: есть здесь и похищение детей с требованием выкупа, и убийство, и обманы, и отравление, и бегство, и арест основного персонажа. Но эти детективные трюки важны не сами по себе, они создают ситуацию, которая позволяет ярким светом высветить глубинные, скрытые свойства персонажей и той социальной среды, в которой они живут. Дело в том, что не изощренный и жестокий преступник погубил этих людей, а их буржуазно-собственническая психология, которая толкнула их на безнравственные поступки, обернувшиеся бедой для них самих.
В начале романа Жак Клери, преуспевающий коннозаводчик, упивается радостями жизни, его жена Ирен — богатая наследница и замка и лошадей — презирает мужа, который только благодаря браку с ней приобщился к богатству, и вообще всех вокруг, особенно простых людей, не ее ранга и круга. События, вызванные действиями преступников, обнажили эгоистичность и нравственное уродство этой четы. И даже когда в душе Ирен пробуждаются материнские чувства, они в ее буржуазном сознании, изуродованном условностями ее социального положения и воспитания, приобретают деформированный, чудовищный характер, ибо любить для нее означает только сделать своим, завладеть для себя, они выливаются в особо острую собственническую тягу, побудившую ее к преступным, фактически, поступкам. В этом романе наглядно видно, как Буало и Нарсежак сумели превратить детективную схему в инструмент глубокого социально-психологического анализа.
Так все-таки, кто же они такие? Авторы детективного романа или психологического? На этот вопрос хорошо ответил однажды Пьер Буало: Если бы было нужно приклеить какой-нибудь ярлык к нашим романам, то я бы назвал их просто — гуманистическими. Нельзя не согласиться с этим определением.
Ю. Уваров
Из предисловия к сборнику Лица в тени; Проказа; Тетя
