Свидетель

Третий рассказ Реймонда Чандлера — Свидетель (Finger Man), опубликованный в октябре 1934 года в журнале Черная маска, стал первым, прорывным рассказом писателя, где он впервые уходит от схемы предложенной Дэшилом Хэмметом в романе Красная жатва. Именно в этом рассказе впервые чувствуется появление стиля Чандлера, который позднее в полной мере проявился в его романах о Филипе Марло.

Знакомые с биографией писателя хорошо знают, что Чандлер шел к своей цели очень медленными, аккуратно-выверенными шагами, именно поэтому первые два рассказа Наглое убийство и Шантажисты не стреляют, мало отличались от типичной детективной истории, в стиле a la хэммет. Писателю требовалось время, осознать свои возможности и свой потенциал. Но уже первое появление характерного чандлеровского стиля выдвигает его в первый ряд, недаром октябрьский выпуск Черной маски начинался рассказом Свидетель¹. Редакторы журнала сразу осознали потенциал и возможную значимость писателя в будущем.

В своем письме Чандлер пишет, я недавно видел свое имя на обложке. Это не очень большая честь в данных обстоятельствах, но это много значит для писателя, что называется обложечная фамилия. Это значит, что мой рассказ — гвоздь программы для этого номера журнала. В своих письмах Чандлер подчеркивает, что именно после выхода рассказа Свидетель, он осознал какое серьезное будущее может дать ему литература, теперь ясно, что это только вопрос времени, когда я действительно смогу сделать нечто из своей истории.

В рассказе Чандлер идет на нововведение, писатель впервые переходит от третьего лица к первому. А в переписке он утверждает, что рассказ от первого лица дался ему намного легче, чем предыдущие, благодаря возможности ярче передавать эмоции. Но это не значит, что Чандлер отказался от своей методы до блеска полировать каждую сцену.

Сюжет рассказа вращается вокруг некоего Лу Харджера (Lou Harger), который выиграл довольно большую сумму в рулетку и пропал. Его рыжеволосая и красивая помощница, мисс Гленн нанимает неназванного рассказчика, для поисков босса. Безымянный сыщик выходит на Фрэнка Дорра, который играет в истории ключевую роль, являясь олицетворением системы, объединяющей политиков и криминал.

В этом рассказе появляется тема, которая будет регулярно встречаться в произведениях Реймонда Чандлера, а потому критики оценивают ее как одну из важнейших в его творчестве. Тема — ограниченности видения. Детектив расследует конкретное дело, старается решить конкретную проблему, но данное дело или проблема — лишь малая толика в более глобальном процессе, а потому он не в силах победить зло или устранить преступность во всем городе, лишь способен решить конкретный случай и оказать влияние на общую ситуацию.

В Свидетеле Чандлер описывает город Сан-Анджело, но критики догадываются, что под этой вуалью скрываются черты Лос-Анджелеса, города, который станет местом действия большинства его последующих произведений. Писатель рисует хорошо узнаваемое место, где в городской толпе смешиваются сутенеры и игроки, симпатичные парни и девушки, аферисты и нимфы. Именно описание города дает ощущение чандлеровского стиля, где с таким чувством и эмоциональной порывистостью писатель реагирует на грязь окружающего мира.

Не менее поэтично описаны эмоции безымянного рассказчика. Когда он узнает о смерти Хаджера, я прислонился к стене и почувствовал что мои глаза осунулись. Чандлер использует прилагательное haggard, близкое по звучанию с фамилией убитого Harger. Этот прием, более типичный для поэзии, чем для крутого детектива писатель использует здесь осмыслено, что подтверждают примеры из дальнейших историй.

Последняя фраза, отпущенная Чандлером мне пришлось вернуть двадцать два куска казначею муниципалитета. Он выдал мне двести долларов гонорара и девять долларов двадцать центов за бензин. Иногда я задаюсь вопросом, что же он сделал с остальными деньгами — словно дразнит читателя, намекая на неискоренимую коррупцию среди чиновников и относительно безупречную репутацию детектива. По ходу развития писатель показывает, как сыщик растет и мужает в своей борьбе против нечистоплотных чиновников и криминальных структур, и этот рост ему удается показать средствами литературы.

Успех рассказа стал основой увлеченной литературной активности Чандлера. По сравнению с другими писателями детективного жанра Чандлер писал чересчур медленно, но зато его истории становились все наглее и техничнее, если это выражение применимо к литературе. Хлесткие диалоги и острые замечания позволили ему создать целую серию рассказов, где частный детектив борется против гигантской коррумпированной организации или систему. Исследователи творчества Чандлера указывают на факты из реальной жизни Лос-Анджелеса 30-х годов, ставших основой для подобных рассказов.

1

Вначале пятого я закончил давать показания большому жюри и поднялся через черный ход в кабинет Фенуэзера. Окружной прокурор Фенуэзер был импозантным мужчиной с суровым лицом и седыми висками, которые так нравятся женщинам. Он поиграл ручкой на столе и сказал:

— Пожалуй, они вам поверили. Сегодня после обеда Мэнни Тиннена могут даже признать виновным в убийстве Шэннона. Если так и случится, то вам необходимо соблюдать крайнюю осмотрительность.

Я размял сигарету и сунул ее в рот.

— Мистер Фенуэзер, только не приставляйте ко мне ваших людей. Я неплохо ориентируюсь в городских закоулках, а ваши люди все равно не смогут мне помочь в случае чего.

Он посмотрел в окно.

— Насколько хорошо вы знаете Фрэнка Дорра? — спросил он, не глядя на меня.

— Я знаю, что он влиятельный политикан и большая шишка, с которой должен иметь дело всякий, кто намерен открыть игорный дом, бордель или просто что-нибудь продать.

— Верно, — резко сказал Фенуэзер, обернулся ко мне и понизил голос. — Арест Тиннена многих удивил. Если Фрэнку Дорру понадобилось убрать Шэннона, председателя совета, через который Дорр добивался контрактов, то Дорр вполне может пойти на определенный риск. Я слышал, что он уже проворачивал с Мэнни Тинненом кое-какие делишки. На вашем месте я держался бы подальше от Дорра.

Я ухмыльнулся.

— Я ведь сам по себе, а Фрэнк Дорр хозяйничает на немалой территории. Но я постараюсь не попадаться ему на глаза.

Фенуэзер встал и протянул мне руку через стол.

— Меня пару дней не будет в городе, — сказал он. — Если обвинение будет предъявлено, я отбуду сегодня же вечером. Будьте осторожны, а если что-то случится, обращайтесь к Берни Олсу, шефу моей следственной службы.

— Ну конечно, — ответил я.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел из кабинета мимо измученного вида секретарши, которая устало мне улыбнулась, поправляя завиток волос на затылке. В свою контору я вернулся вскоре после половины пятого. Прежде чем войти, я постоял возле двери, разглядывая ее. Потом вошел в контору; как и следовало ожидать, в приемной никого не было.

В ней не было ничего, кроме старого красного дивана, пары стульев, коврика и небольшого столика со старыми журналами. Приемную я всегда держал открытой, на тот случай, если у меня появлялись клиенты, готовые ждать.

Я пересек приемную и открыл ключом дверь кабинета. На двери была табличка с надписью: «Филип Марлоу. Частный детектив».

На деревянном стуле возле стола, но поодаль от окна, сидел Лу Харджер. Его руки в ярко-желтых перчатках сжимали выгнутую рукоять трости, а зеленая шляпа была сдвинута на затылок. Из-под шляпы свисали очень длинные черные волосы.

— Привет, а я уж тебя заждался, — сказал он и лениво улыбнулся.

— Привет, Лу. Как ты сюда попал?

— Должно быть, дверь была не заперта. Или у меня оказался подходящий ключ. Ты имеешь что-то против?

Я обошел вокруг стола и сел в крутящееся кресло, а потом положил шляпу на стол, взял большую трубку из пепельницы и принялся ее набивать.

— Не имею, пока это ты. Но я считал, что замок у меня надежный.

Полные красные губы Лу расплылись в улыбке. Он был очень симпатичным парнем.

— Все еще занимаешься делами? — спросил он. — Или ты собираешься на ближайший месячишко забуриться куда-нибудь в гостиницу, где будешь потягивать виски с ребятами из прокуратуры?

— Занимаюсь делами… когда они есть.

Я закурил трубку, развалился в кресле и принялся разглядывать оливковую кожу Лу и его прямые темные брови.

Он положил трость на стол и хлопнул перчатками по стеклу. Потом выпятил губы.

— У меня к тебе небольшое дельце. Не Бог весть что, но на карманные расходы заработаешь.

Я ждал продолжения.

— Сегодня вечером я намерен немного поиграть в Лас-Олиндас, — сказал Лу. — У Каналеса.

— У Мулата?

— Угу. Надеюсь, что мне повезет. В таком случае мне понадобится парень с пушкой.

Я вынул из стола начатую пачку сигарет и бросил ее на стол. Лу подобрал пачку и принялся ее открывать.

— Во что поиграть?

Лу наполовину вытащил сигарету из пачки и внимательно ее разглядывал. Что-то в его поведении мне не нравилось.

— Вот уже месяц, как прикрыли мое заведение. Я не зарабатываю столько денег, чтобы держаться на плаву в этом городе. А фараоны после отмены сухого закона как с цепи сорвались. Их донимают кошмары о том, что придется жить на одну зарплату.

— Содержать заведение здесь ничуть не дороже, чем в других местах, — возразил я. — К тому же здесь платишь в один карман, а это уже что-то.

Лу Харджер воткнул сигарету в рот.

— Да, Фрэнку Дорру, — Лу оскалился, — этой жирной свинье, кровопийце проклятому.

Я промолчал, поскольку давно уже вышел из того возраста, когда ругают тех, кого не могут достать Я смотрел, как Лу прикуривает от моей настольной зажигалки. Он выпустил струю дыма и продолжал:

— Презабавная получилась история. Каналес купил новое колесо у ловкачей из бюро шерифа. Я неплохо знаю Пину, старшего крупье Каналеса. Так вот, это колесо они сняли с моей рулетки. У него есть свои секреты… и я их знаю.

— А Каналес не знает… как это на него похоже.

— У него собирается неплохое общество. — Лу не смотрел на меня. — Небольшая площадка для танцев и мексиканский квинтет, чтобы гости могли отдохнуть. Потанцуют немного и возвращаются просаживать свои денежки к игорным столам, вместо того чтобы сматываться.

— Ну и что ты задумал?

— То, что можно назвать системой, — тихо сказал он и посмотрел на меня из-под длинных ресниц.

Я отвернулся и оглядел кабинет. Обстановка была небогатой: ржаво-красный ковер, пять зеленых папок для документов, поставленных в ряд под рекламным календарем на стене, старая вешалка в углу, несколько ореховых стульев и опрятные занавески на окнах. Их нижняя часть изрядно запачкалась от трепыхания на сквозняках. На моем столе лежала полоса солнечного света. Там, куда она падала, блестела пыль.

— На мой взгляд, дело обстоит так: ты считаешь, что знаешь секреты колеса, и надеешься выиграть достаточное количество денег, чтобы обозлить Каналеса. В связи с этим тебе нужна охрана… то есть я. Подозрительно все это.

— Ничего подозрительного, — возразил Лу. — Каждое рулеточное колесо имеет тенденцию работать в определенном ритме. Если хорошо знать колесо…

Я с улыбкой пожал плечами.

— Ладно, я в этом не разбираюсь, не такой уж я специалист по рулетке. Похоже, ты хочешь сам себя обмануть, но я могу и ошибаться. Но дело все равно не в этом.

— А в чем? — неуверенно спросил Лу.

— Телохранитель из меня плоховатый, но главное, опять-таки, не в этом. Ты хочешь убедить меня в том, что игра будет честной. А вдруг я посчитаю иначе, выйду из игры, и ты попадешь в переплет? Или я буду думать, что все идет как надо, но Каналесу покажется, что нет, и он разъярится?

— Для этого мне и нужен парень с пушкой, — процедил Лу, почти не раскрывая рта.

— Даже если я для такого дела недостаточно крепок, меня беспокоит другое.

— Ладно, забудем об этом. У меня сердце кровью обливается от того, что тебя что-то беспокоит.

Я широко улыбнулся и посмотрел на желтые перчатки, которые двигались по столу, слишком много двигались.

— Ты последний человек в мире, который бы таким образом решил зарабатывать па жизнь, — медленно сказал я. — А я последний, кто бы мог стоять при этом за твоей спиной. Вот и все.

— Да, — сказал Лу и стряхнул пепел на стол, а потом нагнулся, чтобы его сдуть. Потом продолжил совсем другим тоном: — Я буду с мисс Гленн, высокой рыжеволосой красоткой. Одно время она работала манекенщицей. Она произведет впечатление где угодно, а потому Каналес не будет дышать мне в спину. Как-нибудь справимся. Я решил, что тебе стоит о ней знать.

— Ты прекрасно знаешь, — продолжал я после минутной паузы, — что я только что дал показания большому жюри и сказал присяжным, что именно Мэнни Тиннен высунулся из машины и перерезал веревку на запястьях Арта Шэннона, после того как Арта Шэннона вытолкнули на дорогу, нафаршированного свинцом.

Лу чуть заметно усмехнулся.

— Теперь кое-кто вздохнет посвободнее, особенно закулисные дельцы, которые предпочитают заключать контракты втихаря. Шэннон был честным малым и держал совет в руках. Знали, кого убивать, подонки.

Я покачал головой — мне не хотелось говорить на эту тему.

— Он постоянно на взводе, к тому же рыжие могут быть не в его вкусе.

Лу медленно встал и взял со стола трость, а потом принялся разглядывать кончик желтого пальца. Выражение его лица было каким-то сонным. Затем он направился к двери, помахивая тростью.

— Ну ладно, пока, — небрежно проронил он.

Я дождался, когда он возьмется за дверную ручку, и только тогда сказал:

— Не обижайся, Лу. Если тебе так хочется, я загляну в Лас-Олиндас. Но денег я с тебя не возьму, и, ради Бога, постарайся не обращать на меня внимания.

Лу облизал губы и ответил, не глядя на меня:

— Спасибо, малыш. Я буду чертовски осторожен.

Он вышел, вслед за ним исчезли из поля зрения и желтые перчатки.

Минут пять я просидел, не двигаясь, а потом моя трубка слишком нагрелась. Я отложил ее в сторону, посмотрел на часы, встал и включил небольшой радиоприемник, что стоял в углу за столом. Когда утихли помехи и часы отбили последний удар, послышался голос диктора:

— Радиостанция Кей-Эл-Ай передает вечернюю сводку местных новостей. Событием дня стало вынесение обвинительного приговора Мейнарду Дж. Тиннену. Тиннен хорошо известен в городе как муниципальный лоббист. Обвинительный приговор, потрясший многих друзей Тиннена, был вынесен почти исключительно благодаря показаниям…

На столе пронзительно зазвонил телефон; когда я поднял трубку, холодный женский голос сказал;

— Минутку, с вами будет говорить мистер Фенуэзер.

Тут же послышался его голос:

— Приговор вынесен, будьте начеку.

Я сказал, что уже слышал об этом в вечерних новостях. Мы поговорили еще немного, а потом Фенуэзер сказал, что спешит на самолет, и попрощался.

Я снова развалился на стуле и слушал радио, хотя ничего при этом не слышал. Я думал о том, какой же все-таки болван Лу Харджер и что с этим уже ничего не поделаешь.

2

Для вторника народу было довольно много, но никто не танцевал. Часам к десяти квинтет утомился наяривать румбу, под которую никто не танцевал. Исполнитель на маримбе отложил палочки и достал из-под стула стакан. Остальные четверо закурили, на их лицах была написана скука.

Я опирался локтем о стойку бара, который располагался в том же конце помещения, что и возвышение для музыкантов. В руке я держал бокал текилы. Игра в основном шла у среднего стола.

Бармен подался ко мне со своей стороны стойки.

— Рыжая дерет их что надо, — заявил он.

Я кивнул, не глядя на него.

— Гора жетонов, уже и не считает.

Рыжеволосая красотка была высокой. Я видел ее блестящие медные локоны между головами других людей. Где-то там мелькнула прилизанная голова Харджера. Играли стоя.

— А вы не играете? — спросил бармен.

— По вторникам не играю. Однажды мне во вторник сильно не повезло.

— Да? Вы пьете эту штуку чистой, или вам разбавить?

— Чем? — поинтересовался я. — Разве что скипидаром.

Бармен ухмыльнулся; я отпил из бокала еще немного и скривился.

— Не иначе, кто-то хорошенько потрудился, выдумывая эту гадость.

— Не знаю, мистер.

— Какова максимальная ставка у стола?

— Этого я тоже не знаю. Как скажет босс, я полагаю.

Рулеточные столы стояли рядком вдоль дальней стены.

Края столов соединял низкий металлический барьер, перед которым и скучились игроки.

У среднего стола разгорелся какой-то спор. Несколько человек, игравших за другими столами, собрали свои жетоны и двинулись к нему.

Потом заговорил четкий и очень вежливый голос с едва различимым иностранным акцентом:

— Немного терпения, мадам… Мистер Каналес сейчас подойдет.

Я подошел к столу и протолкался к барьеру. Рядом со мной стояли два крупье и смотрели куда-то в сторону. Один из них медленно водил лопаткой туда-сюда возле неподвижного колеса. Потом они покосились на рыжую девчонку.

На ней было шитое на заказ вечернее платье черного цвета, оттенявшее белизну плеч. Она была более чем симпатичной, но не красавицей. Девушка опиралась на край стола перед колесом. Ее длинные ресницы трепетали. Перед девушкой лежала солидная стопка денег и жетонов.

Потом она заговорила монотонным голосом, словно повторяла свои слова не в первый раз:

— Пошевеливайтесь, крутите колесо! Чужие деньги загребать умеете, а свои отдавать не торопитесь.

Крупье ответил ей холодной улыбкой. Он был высоким, темноволосым и равнодушным.

— Наш стол не в состоянии покрыть вашу ставку, — проронил он спокойным и ровным голосом. — Разве что мистер Каналес… — он не договорил и пожал плечами.

— Но это же ваши деньги, обиралы! — воскликнула девушка. — Неужто они вам не нужны?

Стоявший рядом с девушкой Лу Харджер облизал губы, положил ладонь на плечо девушки и горящими глазами посмотрел на кучу денег.

— Подожди Каналеса… — тихо сказал он.

— К черту Каналеса! У меня пошла масть, и я не хочу прерывать игру!

Позади столов открылась дверь, и в зал вошел невысокий бледный мужчина. У него были прямые матово-черные волосы, высокий лоб, пустые непроницаемые глаза. Темные усики сходились двумя линиями почти под прямым углом и опускались на добрый дюйм ниже уголков рта, придавая Каналесу восточный вид. Кожа казалась слишком жирной и неестественно бледной.

Проскользнув за спиной крупье, он встал возле угла среднего стола, глянул на рыжую девчонку и провел по усам двумя пальцами, ногти на которых были почти лилового цвета.

Внезапно он улыбнулся, но мгновением позже выглядел уже как человек, который ни разу в жизни не улыбался. Потом заговорил медовым ироничным голосом:

— Добрый вечер, мисс Гленн. Когда вы поедете домой, мне, пожалуй, надо будет дать вам провожатого. Мне ужасно не хочется, чтобы эти деньги попали в чужие карманы.

Рыжая красотка посмотрела на него не очень приветливо.

— Я не собираюсь ехать домой… если, конечно, вы меня не выкинете.

— Не собираетесь? — удивился Каналес. — А что вы собираетесь делать?

— Сыграть на все… черномазый!

В зале воцарилась гробовая тишина. Ни звука, ни шепота. Лицо Харджера приобрело оттенок слоновой кости.

Лицо Каналеса ничего не выражало; он поднял руку, мягко достал из кармана смокинга большой бумажник и бросил его на стол перед высоким крупье.

— Десять кусков, — небрежно проронил он. — Это мой предел. Всегда.

Высокий крупье взял бумажник, раскрыл его, извлек две пачки хрустящих купюр, сложил их вместе, а потом закрыл бумажник и положил его на кромку стола.

Каналес не обратил на него внимания. Никто, кроме крупье, не двигался.

— Ставлю на красное, — сказала девушка.

Крупье наклонился над столом и аккуратно сложил ее деньги и жетоны, а потом осторожно подтолкнул эту горку на красное поле. Затем он положил руку на колесо.

— Если никто не возражает, мы сыграем вдвоем, — проронил Каналес, ни к кому специально не обращаясь.

Закивали головы, но все молчали. Крупье крутанул колесо и заученным жестом левой руки небрежно бросил шарик, а потом положил ладони на край стола, чтобы все могли их видеть.

Глаза у красотки заблестели, а губы медленно раздвинулись.

Шарик прокатился по желобку, перескочил через один из металлических ромбов, скатился вниз по колесу и загремел по впадинам номеров. Вдруг он остановился с сухим щелчком совсем рядом с двойным нулем, на красном поле под номером двадцать семь. Колесо тоже остановилось.

Крупье медленно подтолкнул лопаткой две пачки денег к ставке мисс Гленн, а потом вытолкнул весь ее выигрыш за пределы игрового поля.

Каналес убрал бумажник в нагрудный карман смокинга, отвернулся, медленно подошел к двери и вышел из зала.

Я отпустил барьер, за который судорожно держался, а толпа дружно устремилась к бару.

3

Когда ко мне подошел Лу, я сидел за небольшим столиком в углу и пробавлялся очередной порцией текилы. Квинтет играл нудное танго, какая-то пара полубессознательно маневрировала на танцплощадке.

Лу был одет в кремовый плащ с поднятым воротником, из-под которого торчал белый шелковый шарф. Он безуспешно пытался скрыть распиравшее его самодовольство. На этот раз Лу был в белых перчатках из свиной кожи. Положив их на стол, Лу наклонился ко мне.

— Больше двадцати двух тысяч, — тихо сказал он. — Ну и дела, парень!

— Смачный кусок, Лу. Какая у тебя машина?

— Все было в порядке?

— Ты про игру? — Я пожал плечами, разглядывая стакан. — Я не спец по рулетке, Лу… А вот манеры твоей шлюшки явно не в порядке.

— Она не шлюшка, — отрезал Лу, но в его голосе появилась нотка беспокойства.

— Ну-ну. Рядом с ней Каналес выглядел джентльменом. Так какая у тебя машина?

— Зеленый «бьюик» с двумя обычными фарами и еще с подфарниками на прутках.

Голос Лу был таким же обеспокоенным.

— По городу не гони, дай мне возможность пристроиться к тебе.

Он забрал перчатки и ушел. Рыжей девчонки я нигде не видел. Я взглянул на часы, а когда поднял глаза, возле моего столика стоял Каналес и смотрел на меня лишенными выражения глазами.

— Вам здесь не нравится, — констатировал он.

— Напротив.

— Вы пришли сюда не затем, чтобы играть. — Он не спрашивал, а утверждал.

— Разве это обязательное условие? — сухо поинтересовался я.

По губам Каналеса скользнула чуть заметная улыбка. Он немного подался ко мне и тихо сказал:

— Я думаю, что вы сыщик. Хитрый сыщик.

— Обыкновенная ищейка, и не такая уж хитрая. Пусть вас не вводит в заблуждение мой высокий лоб, это у меня наследственное.

Каналес стиснул кулаки на спинке стула.

— Больше сюда не приходите… никогда, — он говорил тихим и каким-то мечтательным голосом. — Я не люблю шпионов.

Я достал изо рта сигарету, внимательно рассмотрел ее и только потом перевел взгляд на Каналеса.

— Несколько минут назад я слышал, как вас оскорбили, — сказал я. — Вы это снесли… Так что ваше предостережение я пропущу мимо ушей.

На лице Каналеса появилось какое-то странное выражение, потом он отвернулся и удалился, покачивая плечами. При этом он ставил ступни плоско и немного выворачивал носки. В его походке, как и в лице, было что-то негроидное.

Я встал и вышел через двойные белые двери в полутемный холл, получил в гардеробе шляпу и плащ, надел и вышел через еще одни двойные двери на широкую веранду, карниз над которой был украшен всевозможными завитушками. Воздух был пропитан океанским туманом, капли влаги оседали на кипарисы, что росли перед домом. Склон холма полого уходил в темноту. Океан был скрыт туманом.

Машину я оставил на улице за домом. Надвинув шляпу на глаза, я бесшумно пошел по влажному мху, которым заросла дорожка, повернул за угол веранды и встал как вкопанный.

Передо мной стоял человек с револьвером в руке, но меня он не видел. Рука с револьвером была опущена, а ладонь была такой огромной, что оружие в ней казалось детским пугачом. Тусклый свет, каким отливал ствол револьвера, исходил из тумана, казался его частью. Огромный мужчина стоял совершенно неподвижно, слегка наклонившись вперед.

Я медленно поднял правую руку, расстегнул две верхние пуговицы и осторожно достал револьвер тридцать восьмого калибра с шестидюймовым стволом. Я спрятал оружие в боковой карман плаща.

Детина пошевелился, он поднес левую руку к лицу и затянулся спрятанной в кулаке сигаретой. Ее огонек позволил мне различить массивный подбородок, широкие ноздри и квадратный агрессивный нос человека, который привык к частым дракам.

Он бросил сигарету на землю, наступил на нее, и тут я услышал за спиной быстрые и легкие шаги. Оборачивался я чересчур долго.

В темноте что-то свистнуло, и я погас, как свеча.

4

Оклемался я насквозь промокшим и продрогшим, к тому же у меня попросту раскалывалась голова. За правым ухом я нащупал шишку, крови не было. Должно быть, меня огрели дубинкой.

Я кое-как встал и обнаружил, что лежал всего в нескольких ярдах от дорожки, между двумя влажными от тумана деревьями. На задники башмаков налипла грязь — меня оттащили с дорожки, но совсем недалеко.

Я пошарил по карманам. Револьвера, конечно, не было, но все прочее мне оставили. Ничего не скажешь, забавное приключение.

Я потыкался в тумане, никого и ничего не нашел, махнул на это рукой и пошел вдоль глухой стены дома к ряду пальм и старомодному фонарю, который шипел и мигал у входа в проулок, где я оставил свой «мормон» модели 1925 года, который все еще служил средством передвижения. Я вытер сиденье полотенцем, сел, завел двигатель и выехал на широкую пустую улицу с давно неиспользуемыми трамвайными путями посередине.

По ней я доехал до бульвара Де Казенс — главной артерии Лас-Олиндаса, названного так в честь человека, который когда-то построил дом, ныне принадлежавший Каналесу. Вскоре я оказался в городке, проезжал мимо зданий, вымерших магазинов, станции обслуживания и, наконец, наткнулся на бар, который еще работал.

Я поставил свою машину за роскошным автомобилем, что стоял перед баром, вылез и увидел, что за стойкой сидит мужчина и разговаривает с продавцом в синем халате. Они были настолько увлечены разговором, что ничего не замечали. Я было собрался войти, но вдруг остановился и присмотрелся к автомобилю повнимательнее.

Это был «бьюик», цвет которого при дневном освещении вполне мог оказаться зеленым. У него были две обычных фары и два яйцевидных подфарника с янтарным стеклом на никелированных прутках, приваренных к передним крыльям. Стекло со стороны водителя было опущено. Я вернулся к «мормону», прихватил фонарик, а потом достал из окна «бьюика» водительское удостоверение, быстро включил фонарик и тут же его выключил.

Машина принадлежала Луису Н. Харджеру.

Я бросил фонарик в свою машину и вошел в бар. У стены стоял бар. Субъект в синем халате продал мне пинту «Канадского Клуба», я отнес бутылку к стойке и открыл. Возле стойки было с десяток табуретов, но я сел рядом с мужчиной, и тот принялся тщательно разглядывать меня в зеркале.

Я заказал наполненную па две трети чашечку черного кофе и обильно разбавил его виски. Потом я выпил чашечку и некоторое время ждал, когда он начнет меня греть. После этого я снова посмотрел на соседа.

На мой взгляд, ему было лет двадцать восемь, у него были редкие волосы, здоровое румяное лицо, в меру честные глаза и грязные руки. Он не производил впечатления малого при деньгах. Одет он был в серую габардиновую куртку с металлическими пуговицами и совсем не подходящие к ней брюки.

— Твоя колымага у входа? — негромко и равнодушно спросил я.

Он не двигался, только поджал губы и с трудом оторвал глаза от моего изображения в зеркале.

— Брата, — ответил он после продолжительного молчания.

— Может, выпьем? — предложил я. — Твой брат — мой старый приятель.

Он кивнул, сглотнул слюну, медленно протянул руку, но все-таки взял бутылку и разбавил кофе. Потом выпил залпом, достал из кармана мятую пачку сигарет, сунул одну штуку в рот, чиркнул спичкой по стойке, прикурил и выпустил дым с напускной небрежностью, которая — как он сам прекрасно видел — не произвела на меня никакого впечатления.

Я наклонился к нему и негромко сказал:

— Можно обойтись без неприятностей.

— Да-а… — протянул он. — А в чем дело-то?

Продавец подался к нам, я заказал еще кофе. Когда он подал мне чашечку, я смотрел на него до тех пор, пока он не отошел к витрине и не повернулся спиной ко мне. Я заправил вторую чашечку и отпил из нее, потом посмотрел на спину в синем халате и сказал:

— У хозяина машины нет брата.

Он с трудом овладел собой, но все же повернулся ко мне.

— Ты считаешь, что машина краденая?

— Нет.

— Ты не считаешь ее краденой?

— Нет. Но я хочу, чтобы ты мне все рассказал.

— Ты сыщик?

— Угу. Но я не собираюсь тебя шантажировать, если тебя тревожит именно это.

Он глубоко затянулся табачным дымом, позванивая ложечкой в пустой чашке.

— Я могу потерять из-за этого работу, — медленно проговорил он. — Но сотня долларов тоже на дороге не валяется. Я таксист.

— Я догадался.

Мужчина удивился, повернул голову и внимательно посмотрел на меня.

— Выпей еще, и кончим этот разговор, — предложил я. — Угонщики машин не ставят их на главной улице, чтобы заглянуть в бар.

Продавец оторвался от витрины и принялся крутиться возле нас, протирая стойку. Воцарилось тяжелое молчание. Потом продавец бросил тряпку, отошел в угол помещения и начал вызывающе насвистывать.

Мой сосед плеснул себе виски, выпил и многозначительно покивал головой.

— Слушай. Я привез одного пассажира и должен был его ждать, но тут подъезжает «бьюик», а в нем парень с девчонкой. Парень предлагает мне сотню долларов, если я одолжу ему кепку и машину, чтобы доехать до города. Я должен был с часок где-нибудь поболтаться, а потом отвезти его жестянку к гостинице «Карильон» на Таун-бульвар. Он сказал, что моя машина будет стоять там, и дал мне сотню долларов.

— И как он все это объяснил?

— Он сказал, что они были в игорном доме, где им подвалило счастье, потому они и опасаются нападения по дороге в город. Он сказал, что за игрой всегда кто-нибудь следит.

Я достал из его пачки сигарету и размял ее.

— Вполне убедительно, — отметил я. — Покажи-ка свои бумаги.

Он подал мне документы. Его звали Том Снейд, и он работал в таксопарке «Зеленая Вершина». Я закрутил пробку, спрятал бутылку в карман и бросил на стойку полдоллара.

— Пошли, Том, — сказал я, чтобы заинтригованный продавец слышал это. — Заберем такси. Можно уже не ждать.

Мы вышли, и я поехал за «бьюиком» мимо разбросанных огней Лас-Олиндаса, через череду прибрежных городишек у самого океана. Кое-где светились окна. Шины шуршали по влажному асфальту, а янтарные подфарники «бьюика» подмигивали мне на поворотах.

За Уэст-Симаррон океан остался в стороне, мы поехали через Канал-Сити и дальше кратчайшим путем на Сан-Анджело. Дорога до гостиницы «Карильон», что располагалась по адресу Таун-бульвар, 5640, заняла почти час. Гостиница оказалась большим хаотичным строением с крытой шифером крышей, подземным гаражом и фонтаном у входа, который по вечерам подсвечивался бледно-зелеными огнями.

Напротив гостиницы стояло такси за номером 469. Следов пуль я в нем не приметил. Том Снейд нашел в бардачке свою кепку и нетерпеливо сел за руль.

— Теперь все в порядке? Я могу ехать? — в его голосе было облегчение.

Я сказал, что ничего не имею против, и дал ему свою карточку. Когда он исчез за углом, было двенадцать минут второго. Я сел в «бьюик», съехал по пандусу в гараж и передал машину цветному мальчишке, который не спеша протирал их. Потом я прошел в холл.

Администратором оказался молодой человек аскетичной наружности, который штудировал «Постановления апелляционного суда штата Калифорния», довольствуясь тусклой подсветкой коммутатора. Он сказал, что Лу нет по меньшей мере с одиннадцати часов, когда у администратора началось дежурство. После непродолжительной дискуссии относительно позднего времени и важности моего визита администратор набрал номер Лу, но трубку никто не взял.

Я вышел из гостиницы и несколько минут сидел в машине, покуривая сигарету и попивая из бутылки. Потом я снова зашел в «Карильон» и закрылся в кабине телефона-автомата. Набрав номер газеты «Телеграм», я попросил соединить меня с Вон Баллином из отдела городских новостей.

Узнав, кто ему звонит, он удивленно хмыкнул.

— Ты все еще шляешься по городу? Вот так история! А я уж думал, что приятели Мэнни Тиннена уже порешили тебя.

— Кончай трепаться и выслушай меня. Ты знаешь Лу Харджера? Есть такой деятель. Месяц назад фараоны прикрыли его игорный дом.

Вон Баллин сказал, что лично он с Харджером не знаком, но слыхал.

— А кто у вас в конторе может его знать получше?

Вон Баллин раздумывал несколько секунд, прежде чем ответить.

— Есть тут у нас некий Джерри Кросс. Он считается специалистом по ночной жизни. Чего ты хотел узнать?

— Куда он поедет обмывать успех. — И я рассказал ему мою историю, хотя и не всю, а за исключением эпизода с дубинкой и такси. — В гостинице он не появлялся, а мне надо с ним связаться.

— Ну, если ты такой его приятель…

— Только его, а не его окружения, — подчеркнул я.

Вон Баллин что-то крикнул кому-то в его комнате, а потом поднес трубку к самым губам и тихо сказал:

— Выкладывай все, парень. Все без исключения.

— Хорошо. Но только тебе, а не твоему листку. Когда я вышел из притона Каналеса, я получил по башке и потерял револьвер. Лу и его подружка поменялись машиной с одним таксистом, а потом как сквозь землю провалились. Мне это не слишком нравится. Лу не настолько набрался, чтобы кататься по городу с кучей денег. А если бы и захотел, то девчонка бы ему не дала. Она показалась мне сообразительной.

— Попробую тебе помочь, — сказал Вон Баллин. — Но ты не слишком-то рассчитывай. Если что, я тебе звякну.

Я на всякий случай напомнил ему, что живу на Мэррит-Плаза, а потом вышел из гостиницы и снова сел в машину. Потом я приехал домой, пятнадцать минут держал на голове компресс, а потом, сидя в пижаме, попивал теплое виски с лимонным соком и время от времени названивал в «Карильон». В половине третьего позвонил Вон Баллин и сказал, что ничего не узнал. Лу не загребли фараоны, не было его и в больницах, как и во всех заведениях, о каких только вспомнил Кросс.

В три часа я позвонил в «Карильон» в последний раз, потом выключил свет и завалился спать.

Утром все было по-прежнему. Я попробовал поискать рыжую красотку. В телефонном справочнике было двадцать восемь человек по фамилии Гленн, среди них три женщины. Одна не ответила на мой звонок, а двое других убедили меня, что они не рыжие. Одна была готова продемонстрировать это лично.

Я побрился, принял душ, позавтракал и прогулялся пешком до Кондор-Билдинг, в котором располагалась моя контора.

В приемной меня поджидала мисс Гленн.

5

Я отпер вторую дверь, девушка вошла в кабинет и села на тот же стул, который днем раньше занимал Лу. Я открыл окна, закрыл входную дверь и поднес горящую спичку к сигарете девушки. Ее рука была без перчатки и без колец.

На девушке был широкий плащ, наброшенный поверх блузки и клетчатой юбки. Судя по фасону шляпки, мисс Гленн не слишком преуспевала в последнее время. На усталом лице не было и следа косметики, на вид я бы дал ей лет тридцать.

Рука, в которой девушка держала сигарету, была твердой, я бы сказал, чересчур твердой. Я устроился за столом и ждал, когда она заговорит.

Девушка тем временем молча разглядывала стену у меня над головой. Я набил трубку, раскурил ее, потом встал, подошел к двери, выглянул в холл и подобрал пару писем, которые лежали у двери.

Потом я снова вернулся за стол и просмотрел письма, а одно из них даже прочитал дважды. Я вел себя так, словно хроме меня в кабинете никого не было; при этом я не смотрел на девушку и не говорил с ней, а лишь изредка косил на нее глазом. Похоже, она начинала нервничать.

Наконец она не выдержала: раскрыв черную лакированную сумку, мисс Гленн извлекла из нее толстый конверт, сняла с него резинку и крепко сжала обеими руками, запрокинув голову назад. Из застывшей в углу рта сигареты поднималась струйка дыма.

— Лу сказал, чтобы я обращалась к вам, если вляпаюсь в какую-нибудь историю, — медленно проговорила она. — Я вляпалась.

Я не спускал глаз с конверта.

— Лу мой хороший приятель, и я готов помочь ему в разумных пределах, а порой и за этими пределами, как, например, вчера. Но это не значит, что мы с Лу всегда играем в одни игры.

Она бросила дымящийся окурок в стеклянную пепельницу, но гасить его не стала. Глаза девушки вспыхнули, но тут же погасли.

— Лу мертв, — монотонным голосом сказала она.

Я погасил окурок в пепельнице концом карандаша.

— Двое типов от Каналеса застрелили его в моей квартире, стреляли из небольшого револьвера — возможно, моего. Потом я искала свой, но не нашла. А потом всю ночь просидела с покойником… уйти было нельзя.

И тут она вырубилась — глаза закатились, голова брякнулась о стол, а конверт выскользнул из безвольных рук.

Я достал из ящика бутылку и стакан, плеснул в него солидную дозу, посадил ее и прижал стакан к ее губам с такой силой, что девушка вскрикнула от боли. Часть виски пролилась, но какая-то часть попала и в рот. Глаза взглянули более осмысленно.

Я поставил перед ней виски и снова сел. Конверт открылся, и я увидел, что он был набит деньгами.

Девушка заговорила, как в бреду:

— Кассир выдал нам выигрыш только крупными купюрами, но пачка все равно получилась солидная. В конверте ровно двадцать две тысячи, несколько сотен я оставила себе. Лу страшно забеспокоился, он считал, что Каналес без труда может нас достать. Даже если бы вы поехали за нами, то вряд ли сумели бы чем-то помочь.

— Каналес проиграл на глазах у публики. Неплохая реклама, даже если чересчур накладно.

Она говорила дальше, словно не слыша меня:

— Проезжая по городу, мы наткнулись на пустое такси, и Лу пришла в голову отличная мысль. Он предложил таксисту сотню за то, чтобы воспользоваться его мотором. Таксист должен был через некоторое время пригнать «бьюик» к гостинице. Парень согласился, мы заехали на безлюдную улочку и поменялись машинами. Жалко было терять вас, но Лу сказал, что вы не обидитесь. К тому же Лу надеялся еще связаться с вами. В гостиницу Лу не пошел. Мы сели в другое такси и поехали ко мне домой. Я живу в Хобарт-Армс, что на Саут-Минтере. Там не надо никому давать отчет, когда и с кем ты приходишь. Мы поднялись ко мне и только включили свет, как из кухни вышли двое в масках. Один был невысокий и худой, а второй — здоровенный бугай с квадратной челюстью. Лу сделал неосторожное движение, и бугай в него выстрелил. Только один негромкий щелчок, Лу повалился на пол и больше не пошевелился.

— Не иначе — те же самые, что обработали и меня. Я вам про это еще не рассказывал.

Она как будто не расслышала, ее лицо было спокойным и бледным — точь-в-точь гипсовая маска.

— Я бы еще промочила горло, — сказала она.

Я наполнил стаканы, мы выпили, и она продолжила:

— Они нас обыскали, но денег не нашли. Мы купили конверт и отправили их по почте. Те двое в масках перерыли всю квартиру, хотя мы едва успели войти и все равно ничего не успели бы спрятать. Потом высокий ударил меня кулаком по лицу, а когда я очнулась, их уже не было, и я осталась одна с трупом Лу Харджера на полу.

Она коснулась пальцами щеки. Синяк был, но не слишком заметный. Я встрепенулся и сказал:

— Они вас опередили. Хитрые ребята постарались бы перехватить такси по дороге. Откуда они узнали ваш адрес?

— Ночью я много думала об этом, — сказала мисс Гленн. — Каналес знает, где я живу. Как-то он напрашивался ко мне в гости.

— Ага. Но почему они поехали к вам и как попали в квартиру?

— Это очень легко. Под моими окнами есть выступ, по которому можно добраться до пожарной лестницы. Другие, наверное, следили за гостиницей Лу. Мы предполагали, что может случиться нечто подобное, но не подумали, что они могут знать мой адрес.

— Рассказывайте дальше.

— Деньги мы послали на мое имя, — пояснила мисс Гленн. — Лу отличный парень, но надо ведь и о себе подумать. Вот потому-то я и сидела всю ночь с трупом Лу, пока не пришла почта. А потом пришла сюда.

Я встал и выглянул в окно. В доме напротив толстая девица стучала на пишущей машинке, грохот клавиш был слышен даже у меня. Я снова сел.

— Они подбросили револьвер?

— Нет, если он только не лежит под телом. Я не заглядывала.

— Слишком легко они вас отпустили. Может, это были вовсе не ребята Каналеса. Лу говорил с вами о делах?

Девушка покачала головой, ее глаза стали задумчивыми.

— Ну хорошо. Как вы представляете мое участие в деле?

Она сощурилась, а потом подтолкнула пухлый конверт ко мне.

— Я не ребенок и понимаю, что влипла. Но к фараонам я все равно не пойду. Половина денег моя, они потребуются мне, чтобы смыться. Ровно половина. Если бы я вчера вызвала полицию, они бы нашли предлог их забрать… Думаю, что Лу не стал бы возражать, если бы половина досталась вам, при условии, что вы мне поможете.

— Мисс Гленн, для частного сыщика это большая сумма, — сказал я и устало улыбнулся. — Вы маленько осложнили ситуацию, не вызвав вчера фараонов. Но на любой их вопрос у нас есть ответ. Пожалуй, мне стоит заглянуть туда и посмотреть, что к чему.

Она быстро наклонилась ко мне и спросила:

— А деньги спрячете?.. Не побоитесь?

— Конечно. Сгоняю вниз и положу в сейф. Один ключ будет у вас… о дележке поговорим потом. Надо бы дать понять Каналесу, что он имеет дело со мной, а вам лучше всего поселиться в маленькой гостинице у моего приятеля… пока я буду осматриваться.

Девушка кивнула, я надел шляпу и сунул конверт за пояс. Перед уходом я сказал мисс Гленн, что в верхнем ящике стола лежит револьвер, на тот случай, если ей будет боязно.

Когда я вернулся, девушка сидела все в той же позе. Она сказала, что позвонила Каналесу и передала ему сообщение, которое он должен понять.

После хитрых маневров мы приехали в гостиницу «Лотарингия» на углу Брэнт и Авеню Си. Никто не пытался нас подстрелить, и я не приметил, чтобы за нами следили.

Я пожал руку Джиму Долану, дневному администратору гостиницы, и презентовал ему двадцатку. Он сунул руку в карман и сказал, что будет рад проследить за тем, чтобы «мисс Томпсон» никто не беспокоил.

Я вышел. В газетах ничего не было о Лу Харджере из Хобарт-Армс.

6

Хобарт-Армс был обычным многоквартирным домом, из которых состоял весь квартал. Это был светло-желтый шестиэтажный дом. По обе стороны улицы у обочин стояли машины. Я медленно ехал по улице и глазел по сторонам. Ничто не указывало на то, что в недавнем прошлом в окрестностях произошло нечто необычное. Все было тихо и солнечно, а машины у обочин чувствовали себя как дома.

Я свернул в переулок, с обеих сторон огороженный деревянным забором, в котором тут и там виднелись ворота гаражей. Я поставил машину у ворот с надписью «Сдается внаем» и прошел мимо двух мусорных баков к заасфальтированному двору Хобарт-Армс. Какой-то мужчина укладывал в багажник машины биты для гольфа. В вестибюле парнишка-филиппинец пылесосил ковер, а темноволосая смуглая еврейка писала что-то, примостившись у коммутатора.

Я воспользовался автоматическим лифтом и осторожно подошел к последней двери с левой стороны. Я постучал, подождал ответа, снова постучал и вошел в квартиру, воспользовавшись ключом мисс Гленн.

Никакого трупа на полу не было.

Я заглянул в зеркало на обратной стороне откидной кровати, а потом подошел к окну и выглянул наружу. Под окном действительно был выступ, который продолжался до самой пожарной лестницы. По нему мог пройти даже слепой, но я не заметил на толстом слое пыли никаких следов.

В столовой и на кухне не было ничего необычного. В спальне я увидел яркой расцветки ковер и серые стены. В углу, около корзины для бумаг был рассыпан мусор, а на туалетном столике лежала сломанная расческа, в которой застряло несколько рыжих волос. В стенном шкафу не было ничего, кроме бутылок из-под джина.

Я вернулся в гостиную, заглянул за откидную кровать, немного постоял и вышел.

Филиппинец в вестибюле продвинулся со своим пылесосом ярда на три. Я облокотился на стойку возле коммутатора.

— Мисс Гленн? — спросил я.

— Пятьсот двадцать четвертая, — ответила еврейка и сделала какую-то отметку на квитанции из прачечной.

— Ее нет дома. Давно она ушла?

Еврейка посмотрела на меня.

— Я не обратила внимания. А в чем дело… вы принесли какой-то счет?

Я сказал, что я просто знакомый мисс Гленн, поблагодарил и вышел. Похоже, в квартире мисс Гленн не случилось ничего сногсшибательного. Я вернулся в переулок и сел в «мормон».

Я и раньше не очень-то верил рассказу девушки.

Я пересек Кордова, проехал еще квартал и остановился возле бара, который дремал в тени двух огромных перечных деревьев за пыльными окнами. В углу его стояла телефонная будка. Старик продавец, шаркая ногами, потащился ко мне, но увидев, куда я направляюсь, опустил очки в стальной оправе на кончик носа и вернулся к своей газете.

Я опустил в прорезь монету, набрал номер и услышал металлический женский голос.

— «Телегра-ам», — протянул он. Я попросил Вон Бэллина.

Убедившись, что с ним действительно говорю я, Вон Баллин откашлялся, поднес трубку к самому рту и отчетливо сказал:

— У меня для тебя новость, но безрадостная. Я ужасно сожалею, но твой приятель Лу Харджер лежит в морге. Мы получили сообщение минут десять назад.

Я прислонился к стенке и закрыл глаза.

— Что еще ты узнал?

— Двое патрульных фараонов нашли его на обочине дороги в Уэст-Симарроне. Убит выстрелом в сердце. Это случилось вчера ночью, но опознали труп совсем недавно.

— В Уэст-Симарроне, говоришь?.. Интересное дело. До встречи.

Я поблагодарил его, повесил трубку и несколько минут разглядывал через стекло кабинки седоволосого мужчину средних лет, который заглянул в бар и рассматривал витрину с журналами.

Потом я снова опустил в прорезь монетку, позвонил в «Лотарингию» и попросил администратора.

— Слушай, Джим, скажи телефонистке соединить меня с той рыженькой, хорошо?

Я закурил сигарету и выдохнул дым в стекло. Дым расползался по нему и заполнял кабинку. В трубке что-то щелкнуло и женский голос сказал:

— Извините, номер не отвечает.

— Дайте мне снова Джима… Слушай, ты не можешь сгонять в номер и выяснить, почему она не отвечает? Может, она просто осторожничает.

— Ладно. Возьму ключ и схожу.

Я вспотел, как мышь, а потому положил трубку на полочку и приоткрыл дверь. Седоволосый тип оторвался от журналов, нахмурился и посмотрел на часы. Из кабинки валил дым. Я захлопнул дверь и взял трубку.

Голос Джима доносился до меня откуда-то издалека.

— Ее нет. Может быть, вышла прогуляться.

— Может быть, — согласился я. — Или прокатиться.

Я положил трубку и вывалился из кабины. Седоволосый так резко захлопнул журнал, что тот упал на пол. Когда я проходил мимо, он нагнулся, а потом выпрямился за моей спиной и тихо, но твердо произнес:

— Не поднимай рук и не дергайся. Иди к своей таратайке, дело есть.

Краем глаза я заметил, что продавец подслеповато щурится. Но даже если бы он не был близорук, он бы ничего не заметил. Что-то ткнулось мне в спину. Может быть, палец, но скорее всего что-то другое.

Мы тихо-мирно вышли из бара.

За моим «мормоном» стоял длинный серый автомобиль. Задняя дверца была открыта, возле нее стоял какой-то мужчина с квадратной челюстью. Правая рука мужчины была за его спиной, в машине.

— Сядешь в машину и поедешь на запад, — отозвался тип, который меня вел. — Повернешь на первом же перекрестке, но не выжимай больше двадцати пяти миль в час.

На улочке было тихо и солнечно, о чем-то шептались листья. С улицы Кордова доносился шум машины. Я пожал плечами, распахнул дверцу своей машины и сел за руль. Седой быстро сел рядом, следя за моими руками. Потом показал мне правую руку с короткоствольным револьвером.

— Поосторожней доставай ключи, дружок.

Я был осторожен. Когда я нажал на стартер, позади моей машины хлопнула дверца и послышались быстрые шаги, кто-то сел на заднее сиденье «мормона». Я выжал сцепление, а потом повернул направо. В зеркальце я увидел, как серая машина повернула за нами. Потом она немного отстала.

Я ехал на запад по параллельной Кордова улице; через полтора квартала какая-то рука вынырнула из-за моего плеча и забрала мой револьвер. Седой положил руку с оружием на бедро, а второй рукой ощупал меня.

Потом он удовлетворенно откинулся на спинку сиденья.

— Порядок. Поворачивай на главную улицу и прибавь газу! Только не пытайся остановить патрульную машину… А если ты такой смелый, можешь попробовать, и увидишь, что будет.

После двух поворотов я увеличил скорость до тридцати пяти миль в час и уже не сбавлял. Мы проехали несколько весьма внушительных резиденций, потом дома стали попадаться реже. Когда они все остались позади, серый автомобиль отстал, повернул к городу и исчез.

— На кой вы меня увезли? — поинтересовался я.

Седой засмеялся и потер красный подбородок.

— Дело есть. С тобой хочет потолковать босс.

— Каналес?

— Какой еще к черту Каналес? Я сказал босс.

Несколько минут я молчал, следя за дорогой и немногочисленными машинами, а потом спросил:

— Почему вы не прихватили меня в квартире или в переулке?

— Хотели убедиться, что тебя никто не пасет.

— Кто такой босс?

— Потерпи, скоро узнаешь. Еще что?

— Закурить можно?

Пока я закуривал, он придерживал руль. Мужчина с заднего сиденья вообще не проронил ни слова. Через некоторое время седой приказал остановиться. Мы поменялись местами, и дальше повел он.

— Лет шесть назад, когда я еще был беден, у меня была такая же машина, — весело сказал он.

Я не придумал подходящего ответа, и потому просто глотал дым и ломал себе голову над тем, почему убийцы не забрали деньги, если Лу был убит в Уэст-Симарроне. Если же его убили в квартире мисс Гленн, почему кому-то понадобилось перевозить труп в Уэст-Симаррон?

7

Через двадцать минут мы достигли предгорий, перевалили через вершину холма и покатили вниз по белой бетонной ленте шоссе, потом переехали по мосту, поднялись до середины следующего склона и свернули на проселочную дорогу, которая терялась в зарослях карликовых дубов. Листья пампасной травы выпирали из склонов холма, подобно фонтанам. Колеса хрустели по гравию, и машину заносило на поворотах.

Мы подъехали к деревянному домику с широким крыльцом и бетонным фундаментом. В сотне футов за домиком на вершине холма работал ветряной двигатель, вырабатывавший ток. Над дорогой пролетела сойка, застрекотала, резко взмыла вверх и исчезла из вида, как камень.

Седой подогнал машину к крыльцу и остановил ее возле светло-коричневого «линкольна», а потом заглушил мотор и поставил «мормон» на ручник. Ключи от машины он аккуратно сложил в кожаный бумажник и спрятал его в карман.

Человек с заднего сиденья вылез из машины и открыл мне дверцу. В его руке был револьвер. Я вылез, седой тоже. Все мы вошли в дом.

Мы оказались в большой комнате с красиво отполированными сосновыми стенами, прошли по индийскому ковру, и седой осторожно постучал в какую-то дверь.

— В чем дело? — крикнул из-за нее мужской голос.

Седой наклонил голову к двери и сказал:

— Это я — Бизли, и тип, с которым вы хотели поговорить.

Голос приказал войти. Бизли распахнул дверь, толкнул меня в комнату и закрыл дверь.

Эта комната тоже была большой, с сосновыми стенами и индийскими коврами на полу. В очаге шипели и потрескивали сырые дрова.

Сидевший за столом мужчина оказался не кем иным, как политиканом Фрэнком Дорром.

Он был из тех важных типов, которые любят сидеть за столом, опираясь на него жирным брюхом, поигрывать на нем разными безделушками и корчить из себя умников. У него было жирное землистое лицо, чахлые белобрысые волосенки, маленькие острые глазки и небольшие, но весьма деликатные руки.

Насколько я мог разглядеть, Дорр был одет в неопрятный серый костюм; на столе перед ним развалился большой черный персидский кот. Дорр чесал кота за ухом своей ухоженной рукой. Котяра довольно мурлыкал, а его пушистый хвост свисал со стола.

— Садитесь, — предложил Дорр, не отрывая взгляда от кота.

Я опустился в очень низкое кожаное кресло.

— Как вам здесь нравится? — спросил Дорр. — Неплохо, верно? А это Тоби, моя подруга. Единственная подруга — верно, Тоби?

— Мне здесь нравится… но мне не нравится то, как меня сюда доставили.

Дорр поднял голову на несколько дюймов и посмотрел на меня с приоткрытым ртом. Зубы у него были хорошие, но не свои.

— Я человек занятой, братец. Так было гораздо проще, чем убеждать. Выпить хотите?

— Конечно, хочу.

Он нежно сжал кошачью голову ладонями, потом оттолкнул ее и положил руки на подлокотники. Собравшись с силами и побагровев от напряжения, он наконец оторвался от кресла и выпрямился. Переваливаясь с боку на бок, он подошел к встроенному шкафу и достал из него пузатый графин и две рюмки с золотым ободком.

— Сегодня безо льда, — сказал он и, так же переваливаясь, вернулся к столу. — Придется пить так.

Он наполнил две рюмки, жестом предложил мне одну из них и снова сел. Я взял рюмку. Дорр закурил длинную коричневую сигару, легонько подтолкнул коробок в мою сторону, а потом развалился в кресле и расслабился.

— Стало быть, это вы указали на Мэнни Тиннена, — сказал он. — Нехорошо.

Я потягивал виски. Его было приятно потягивать.

— Жизнь не всегда бывает простой, — продолжал Дорр все тем же расслабленным голосом. — Политика — дело хлопотное, хотя и забавное. Вы меня знаете: я человек упрямый и добиваюсь своего. Не так уж много мне теперь надо, но если я чего-то хочу — вынь да положь. В средствах я неразборчив.

— Именно такая у вас репутация, — вежливо сказал я.

Дорр поморгал, поглядел на кошку, подтащил ее за хвост, завалил на бок и принялся чесать ей живот. Кошке, похоже, такое обращение было по нраву.

Дорр посмотрел на меня и очень тихо сказал:

— Вы убрали Лу Харджера.

— Почему вы так считаете? — равнодушным тоном поинтересовался я.

— Вы убрали Лу Харджера. Может, он сам напросился, но вы его убрали. Выстрел в сердце, пуля тридцать восьмого калибра. У вас есть револьвер такого калибра, и все знают, что вы умеете им пользоваться. Вчера вечером вы были с Харджером в Лас-Олиндасе, где он выиграл кучу денег.

Он просил вас быть его телохранителем, но вы придумали кое-что получше. В Уэст-Симарроне вы настигли Харджера и его подружку, Харджеру пуля, а деньги — вам.

Я прикончил виски, встал и плеснул еще.

— С девчонкой вы сговорились, — продолжал Дорр. — Да только сделка не получилась. Она ведь тоже не промах. Впрочем, какая разница — полиция нашла ваш револьвер у трупа Харджера. А деньги у вас.

— Фараоны меня уже ищут?

— Пока нет… сигнала не было… да и револьвер еще не передали кому надо… Сами понимаете, у меня повсюду есть друзья.

— Когда я вышел от Каналеса, мне дали по башке, — впрочем, я сам в этом виноват. Револьвер у меня забрали; Харджера я так и не догнал и больше не видел. А сегодня утром его подружка принесла мне полный конверт денег и рассказала побасенку о том, как Харджера убили в ее квартире. Вот откуда у меня взялись деньги — мне их передали на хранение. Не все в рассказе девчонки меня убедило, но ведь она принесла деньги. А Харджер был мне приятелем — вот я и взялся за это дело.

— Надо было оставить его фараонам, — с ухмылкой заметил Дорр.

— Был шанс, что девушку подставят, к тому же незачем отказываться от возможности заработать законным образом. Иногда это получалось, даже в Сан-Анджело.

Дорр ткнул пальцем в кошачью мордочку, и кошка его укусила, но как-то беззлобно. Потом она отошла в сторону, села на угол стола и принялась лизать лапу.

— Девчонка отдала вам на хранение двадцать два куска?! Как это похоже на женщин. Деньги у вас, а Харджера застрелили из вашего револьвера. Девчонка исчезла… но я могу ее найти. Я думаю, что из нее может получиться неплохой свидетель в случае надобности.

— Разве с игрой в Лас-Олиндасе что-то было не в порядке? — спросил я.

Дорр допил виски и снова присосался к сигаре.

— Разумеется, — небрежно проронил он. — В дело замешан один крупье по имени Пина. К колесу были подведены провода, чтобы оно останавливалось на двойном нуле. Старый трюк. Медная кнопка в полу, медная пуговица в подошве у Пино, проводок под брюками, батарейки в кармане. Старый трюк.

— Каналес вел себя так, словно ничего об этом не знал.

Дорр хохотнул.

— О проводах он знал. Он не знал, что его старший крупье играет за команду противника.

— Не хотел бы я оказаться на месте Пины.

Дорр небрежно махнул сигарой.

— Им уже занялись… Игра была осторожная и спокойная. Никаких подозрительных долгих выигрышных серий, обычные ставки, иногда даже проигрывали. Даже с таким хитрым приспособлением невозможно выигрывать постоянно.

Я пожал плечами и поерзал в кресле.

— Вы чертовски много об этом знаете. Или все это было подстроено специально, чтобы загнать меня в угол?

Дорр осклабился.

— Да нет же! Что-то произошло само по себе… хотя и пришлось весьма кстати. — Он снова махнул сигарой, и бледно-серая полоса дыма на какое-то мгновение скрыла от меня его хитрые глазки. Из соседней комнаты доносились приглушенные звуки разговора. — У меня хватает знакомых, которым надо оказывать услуги… даже если мне нравятся не все их делишки, — просто добавил он.

— Вроде Мэнни Тиннена? Он околачивался в муниципалитете и слишком много знал… Хорошо, мистер Дорр; что я должен, по-вашему, сделать? Покончить с собой?

Он рассмеялся. Жирные плечи весело затряслись, он протянул ко мне маленькую руку.

— Мне бы это и в голову не пришло, — заметил он. — К тому же у меня есть задумка получше. Учитывая общественное мнение по поводу убийства Шэннона, я не убежден, что Тиннен был бы оправдан даже без вас… тем более если этот баран окружной прокурор выскажет предположение, что вас убрали как свидетеля.

Я встал, подошел к столу и наклонился к Дорру.

— Только без фокусов! — пронзительно взвизгнул толстяк. Его рука метнулась к ящику стола и наполовину выдвинула его. В отличие от него самого, руки его двигались очень быстро.

Я улыбнулся, глядя на его руку, и Дорр ее отдернул. В ящике я успел разглядеть револьвер.

— Я уже дал показания большому жюри.

Дорр развалился в кресле и улыбнулся.

— Людям свойственно ошибаться, даже прожженным частным ищейкам… Можно изменить свои показания… письменно.

— Нет, — громко сказал я. — Меня бы обвинили в даче ложных показаний, и я бы не сумел выкрутиться. Лучше уж обвинение в убийстве, тут-то я выкручусь. Тут уж и Фенуэзер постарается мне помочь, он не захочет терять свидетеля. Дело Тиннена для него слишком важно.

— Давай выкручивайся, приятель. Даже если тебе это удастся, твоя репутация будет изрядно подмочена, и никакое жюри не вынесет приговор Мэнни на основании только твоих показаний.

Я медленно протянул руку и почесал кошку за ухом.

— А как насчет двадцати двух кусков?

— Они могут стать твоими, если ты мне поможешь. Деньги, в конце концов, не мои… Если Мэнни освободят, я могу добавить что-то от себя.

Я почесал кошачий подбородок, кошка замурлыкала. Я осторожно взял ее на руки.

— Кто убил Лу Харджера, Дорр? — спросил я, не глядя на него.

Дорр покачал головой. Я посмотрел на него с улыбкой.

— Красивая у вас киска.

Дорр облизал губы.

— А ты ей понравился. — Он ухмыльнулся. Эта мысль доставила ему удовольствие.

Я кивнул… и бросил кошку ему в лицо.

Он вскрикнул и попытался поймать кошку на лету. Кошка извернулась и одной из лап распорола кожу на лице Дорра, как банановую кожуру. Дорр громко завопил.

Когда Бизли и его широкомордый приятель ворвались в кабинет, я уже выхватил револьвер из ящика и ткнул стволом в затылок Дорра.

Несколько мгновений длилась немая сцена. Потом кошка вырвалась из рук Дорра, сиганула на пол и забилась под стол. Бизли поднял свой короткоствольный револьвер, но, похоже, не очень-то знал, что с ним делать дальше.

Я вдавил ствол револьвера в шею Дорра и сказал:

— Первая пуля достанется Фрэнку, ребятки… Я не шучу.

Дорр что-то пробормотал, а потом рявкнул своим шестеркам:

— Спокойно! — Он достал из нагрудного кармана носовой платок и принялся вытирать разорванную и окровавленную кожу. Косоротый субъект тихонько пополз вдоль стены.

— Не подумайте, что я бахвалюсь, но настроен я весьма серьезно, — бросил я ему. — Стой, где стоишь!

Косоротый остановился и пронзил меня убийственным взглядом. Руки он держал опущенными.

Дорр немного повернул голову и попытался говорить со мной через плечо. Я почти не видел его лица, но перепуганным он не казался.

— Ничего ты этим не добьешься, — сказал Дорр. — Если бы я хотел тебя убрать, я бы давно мог это сделать. И что теперь? Если ты кого-нибудь подстрелишь, то попадешь в переплет похуже теперешнего. Похоже, ты в тупике.

Я обдумывал его слова, а Бизли вполне доброжелательно разглядывал меня, словно такие ситуации случались с ним сплошь и рядом. Во взгляде второго не было и тени доброжелательности. Я внимательно прислушался, но в остальной части дома царила полная тишина.

— Ну что? — спросил Дорр и наклонился, чтобы освободиться от прикосновения револьвера.

— Я выхожу. У меня револьвер, а револьверы иногда стреляют. Лично я предпочел бы не стрелять, и если ты прикажешь Бизли бросить мне ключи от машины, а второму вернуть мне мой револьвер, то я забуду о том, как вы со мной обращались.

Дорр лениво развел руками и чуть заметно пожал плечами.

— И что потом?

— Подумайте сами над вашим предложением. Если вы обещаете мне поддержку, я подыграю вам… Если вы и в самом деле так могущественны, как считаете, то несколько часов погоду не сделают.

— А в этом что-то есть. — Дорр хохотнул. — Не балуйся пушкой и отдай ему ключи, — приказал он Бизли. — И верни ему револьвер, что забрал сегодня.

Бизли вздохнул и очень осторожно опустил руку в карман брюк, а потом бросил брелок с ключами к столу. Косоротый поднял руку и сунул ее во внутренний карман, а я нырнул за спину Дорра. Мордастый достал мой револьвер, бросил его на пол и пинком отправил ко мне.

Я вышел из-за спины Дорра, подобрал ключи и револьвер, а потом бочком подался к двери. Дорр смотрел на меня пустым взглядом. Бизли повернулся лицом ко мне и отошел от двери, когда я к ней приблизился. Его партнер с трудом владел собой.

Я вынул из двери ключ и вставил его с другой стороны двери.

— Ты похож на шарик на резинке, — задумчиво проговорил Дорр. — Чем дальше оттянуть, тем скорее вернешься.

— Резинка могла и слежаться, — ответил я, запер за собой дверь, и отодвинулся от нее, ожидая выстрелов. Их не было. Мой блеф стоил меньше фальшивого чека. Он удался лишь потому, что Дорр не имел ничего против.

Я вышел из дома, завел «мормон», развернулся и погнал вниз, к шоссе. Я не слышал, чтобы кто-то увязался за мной.

До моста я добрался уже в начале третьего; несколько секунд я вел машину одной рукой, а второй вытирал пот с шеи.

8

Морг располагался в конце длинного, светлого и тихого коридора, который отходил от главного зала окружного суда. Коридор заканчивался гладкой мраморной стеной и двумя дверями. На одной из них было написано «Прозекторская». За матовым стеклом было темно. Вторая дверь вела в небольшой уютный кабинет.

Мужчина с чистыми голубыми глазами и волосами цвета ржавчины разбирал на столе какие-то формуляры. Он поднял голову, внимательно посмотрел на меня и внезапно улыбнулся.

— Привет, Лэндон… Дело Шелби помните?

Его голубые глаза мигнули. Он встал, обошел вокруг стола и протянул мне руку.

— Конечно. Чем могу… — Он осекся и щелкнул пальцами. — Черт возьми! Так это вы заделали того бандита!

Я выбросил окурок в коридор.

— Но сегодня я по другому делу. Нынче я никого не заделал. Тут у вас есть некто Луис Харджер… кажется, его подстрелили в Уэст-Симарроне вчера ночью или сегодня утром. Можно на него взглянуть?

— Запретить не могу.

Мы прошли через дверь в другом конце кабинета и оказались в залитом ярким светом зале, где все, кроме стекла, сверкало белизной. Вдоль одной из стен тянулись в два яруса боксы со стеклянными окнами. Внутри виднелись закрытые простынями тела, а за ними заиндевелые трубы.

Лэндон подошел к наклонному столу, на котором лежало тело под простыней, и небрежно откинул материю, из-под нее показалось желтоватое, безмятежное лицо трупа. Длинные и влажные черные волосы рассыпались по небольшой подушке. Приоткрытые глаза мертвеца равнодушно глядели в потолок.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть лицо, а Лэндон откинул простыню и постучал пальцами по груди. Послышался пустой звук, словно тело было деревянным. Над самым сердцем виднелась дырка.

— Точнехонький выстрел, — сказал Лэндон.

Я быстро отвернулся и принялся разминать сигарету, разглядывая пол.

— Как его опознали?

— По содержимому карманов. Конечно, мы проверили и отпечатки. Вы его знаете?

— Да.

Лэндон осторожно почесал большим пальцем подбородок. Потом мы вернулись в кабинет, и Лэндон сел за стол.

Порывшись в бумагах, он отыскал какой-то листок и внимательно его прочитал.

— Патрульная машина обнаружила его в ноль часов тридцать пять минут на обочине старой дороги при выезде из Уэст-Симаррона, примерно в четверти мили от нового шоссе. Ездят там редко, но патрульные машины изредка туда заглядывают погонять влюбленные парочки.

— А что вы можете сказать о времени смерти?

— Его застрелили незадолго до того, как приехали полицейские. Тело еще не остыло, а ночи там прохладные.

Я сунул сигарету в рот и принялся перекатывать ее губами, не зажигая.

— Могу поспорить, что из него извлекли пулю тридцать восьмого калибра.

— Откуда вы знаете? — тотчас спросил Лэндон.

— Догадался. Отверстие очень уж похожее.

Лэндон пристально посмотрел на меня блестящими глазами. Я поблагодарил его, сказал, что еще увидимся, вышел в коридор и закурил. Потом я прошел к лифтам, поднялся на седьмой этаж и пошел по коридору, который как две капли воды походил на нижний, только не вел в морг. По сторонам коридора располагались скромные комнатенки сотрудников окружной прокуратуры. В середине коридора я открыл дверь одного из таких кабинетов и вошел.

Возле придвинутого к стене стола сидел сгорбившись Берни Олс — шеф следственной службы, к которому в случае чего советовал обратиться Фенуэзер. Олс был среднего роста блондином с белесыми бровями и выступающей нижней челюстью. На подбородке у него была глубокая ямка.

У другой стены стоял еще один стол; помимо него, в кабинете были пара жестких стульев и медная плевательница на резиновом коврике.

Олс рассеянно кивнул, встал и закрыл дверь на задвижку. Потом он достал из стола плоскую металлическую коробку с маленькими сигарами, закурил, бросил коробку на стол передо мной и посмотрел на меня. Я сел и наклонил стул назад.

— Ну что? — спросил Олс.

— Это Лу Харджер. Я надеялся, что это все-таки не он.

— Черта с два ты на это надеялся. Спросил бы у меня, я бы сказал, что это Харджер.

Кто-то попытался открыть дверь, потом постучал. Олс не обратил на это внимания, и больше никто не стучал.

— Его убили между половиной двенадцатого и нолем тридцатью пятью минутами. Убить его могли только там, где нашли труп, а не там, где сказала девчонка. Я не успел бы его там застрелить.

— Ага, — проворчал Олс. — Может, тебе удастся это доказать? А потом надо будет доказать, что это не сделал твой дружок твоим револьвером.

— Мой дружок не стал бы делать это моим револьвером… если он, конечно, настоящий друг.

Олс что-то пробурчал и кисло усмехнулся.

— Почти все так подумали бы. Вот поэтому все могло быть именно так.

Я перестал качаться и внимательно посмотрел на Олса.

— А стал бы я в таком случае приходить сюда и рассказывать о деньгах и револьвере… и о всем прочем, что связывает меня с этим делом?

— Еще как стал бы, — равнодушно процедил Олс. — Если ты уже наверняка знал, что об этом рассказал до тебя кто-то другой.

— Дорр, я вижу, времени не терял.

Я вынул сигарету изо рта и стряхнул пепел в плевательницу. Потом встал.

— Ладно. Пока меня еще не арестовали, буду придерживаться своей версии.

— Присядь-ка еще на минутку, — предложил Олс.

Я сел. Олс сердито швырнул сигару на пол. Она прокатилась по бурому линолеуму и продолжала дымиться в углу. Олс положил руки на стол и забарабанил по нему пальцами. Потом выпятил нижнюю губу.

— Дорр, должно быть, уже знает, что ты здесь. Единственная причина, почему тебя еще не упекли в каталажку, заключается в том, что они еще не решили, что с тобой делать. Может, они еще рискнут убрать тебя и посмотрят, что из этого получится. Если Фенуэзер проиграет на выборах, мне конец… если я с тобой свяжусь.

— Если Мэнни Тиннена осудят, он не проиграет.

Олс достал из коробки еще одну сигару и закурил. Потом взял со стола шляпу, повертел ее в руках и надел.

— На кой рыжая красотка рассказала тебе сказочку о нападении в ее квартире, трупе на полу и прочий бред?

— Они хотели, чтобы я туда поехал. Они знали, что мне захочется поискать револьвер или хотя бы проверить, не врет ли она. Так меня выманили из оживленной части города. Если бы за мной следили люди прокурора, эти сволочи просто изменили бы свой план.

— Это всего лишь догадки, — кисло заявил Олс.

— Конечно.

Олс шлепнул по коленям ладонями. Сигарка в уголке его рта задергалась.

— Хотелось бы мне поближе познакомиться с парнями, которые швыряют двадцать два куска только затем, чтобы ты поверил в их байку, — язвительно проронил он.

Я снова встал и пошел к двери.

— Куда ты так спешишь? — спросил Олс.

Я обернулся, пожал плечами и равнодушно посмотрел на него.

— Не похоже, чтобы тебя это всерьез интересовало.

Он тяжело поднялся и устало сказал:

— Твой таксист наверняка какой-нибудь мелкий жулик и прощелыга. Но людишки Дорра могут о нем еще не знать. Поехали к нему, пока он что-то помнит.

9

Гараж фирмы «Зеленая Вершина» располагался на Девиверас, в трех кварталах восточнее Мейн-стрит. Я поставил «мормон» возле гидранта и вылез. Олс развалился на сиденье и проворчал:

— Я посижу тут. Может, распознаю хвост.

Я вошел в большой гараж, мои шаги отзывались гулким эхом. Мрачный вид гаража немного смягчали несколько свежепокрашенных машин. В углу гаража стояла грязная будка со стеклянными стенами. В ней сидел невысокий человечек в заломленном на затылок котелке и красном галстуке под небритым подбородком. Он стругал на ладони плитку прессованного табака.

— Вы диспетчер?

— Ну я.

— Я разыскиваю одного вашего водителя. Том Снейд его зовут.

Человечек отложил нож в сторону и принялся растирать ладонями стружки табака.

— А что такое? — осторожно спросил он.

— Да ничего, я его знакомый.

— Еще один?.. Он работает в ночную смену, мистер… Так что сейчас его нет. Ренфру-стрит, 1723. Это за Серым озером.

— Спасибо. Телефон есть?

— Нету.

Я достал из внутреннего кармана план города и разложил его под носом у диспетчера. Тот недовольно скривился.

— Вон на стене висит большая карта, — пробурчал он и принялся набивать табаком короткую трубку.

— Я привык к этой, — ответил я и наклонился над схемой, выискивая Ренфру-стрит. Вдруг я оторвал голову от карты и внимательно посмотрел на человечка в котелке. — Что-то вы чертовски быстро вспомнили этот адрес.

Он воткнул трубку в рот, крепко стиснул ее зубами и опустил два толстых пальца в карман расстегнутого жилета.

— Недавно о нем расспрашивали два каких-то типа.

Я быстро свернул план и на бегу воткнул его в карман. Перепрыгнув через тротуар, я упал за руль и нажал на стартер.

— Нас обошли, — бросил я Берну Олсу. — Недавно двое типов расспрашивали здесь о парне. Может статься…

Олс схватился за дверцу и громко выругался, когда я так резко повернул за угол, что завизжали тормоза. Я склонился над баранкой и гнал как сумасшедший. На перекрестке с Центральной авеню горел красный свет. Я завернул к бензозаправке на углу, продрался между колонками, вылетел на Центральную авеню и протиснулся мимо машин, снова поворачивая направо.

Чернокожий полицейский свистнул мне вслед и попытался прочитать мой номер. Я не остановился.

Мы оставили позади какие-то склады, рынок, большой газосборник, железнодорожные пути и два моста. Через три перекрестка я проехал на желтый свет, а через четвертый на красный. Кварталов через шесть я услышал сзади сирену полицейского мотоцикла. Олс подал мне латунную звезду, я высунул ее в окно, и звезда сверкнула на солнце. Сирена смолкла. Мотоцикл держался за нами еще кварталов двенадцать, а потом отстал.

Серое озеро было искусственным водоемом, который лежал в расселине между двумя кряжами на восточном краю Сан-Анджело. Узкие, но хорошо вымощенные улочки вились вокруг холмов, описывая причудливые кривые по их склонам мимо разбросанных там и сям дешевых домиков.

Мы стремительно карабкались вверх, читая названия попадавшихся нам улиц. Вскоре блестящая поверхность озера осталась за нами, а рев выхлопной трубы «мормона» гулко отражался от рассыпающихся каменных склонов над засыпанными пылью тротуарами, которыми никто не пользовался. Бездомные дворняжки вынюхивали в высокой траве сусличьи норы.

Ренфру-стрит располагалась почти на самой вершине холма. В самом ее начале стоял чистенький маленький домик, перед ним на клочке лужайки копошился в манеже младенец в пеленке. Потом последовал довольно длинный незастроенный участок. За ним мы проехали мимо двух домов, затем дорога понеслась под уклон, извиваясь по склону холма, и, наконец, пошла по довольно крутому ущелью, в котором лежала глубокая тень.

Где-то впереди за поворотом грянул выстрел.

Олс резко выпрямился.

— Ого! Это тебе не детская пукалка! — Он выхватил служебный пистолет и открыл дверцу со своей стороны.

Мы выехали за поворот и увидели еще два дома на склоне холма ниже дороги, их разделяла полоса земли. Большой серый автомобиль перегораживал дорогу примерно посередине расстояния между домами. Его левое переднее колесо было спущено, а передние двери с обеих сторон широко распахнуты, так что машина походила на лопоухого слона.

Возле правой дверцы стоял на коленях низенький смуглолицый мужчина. Его правая рука свисала как плеть, ладонь была в крови. Второй рукой коротышка пытался подцепить валявшийся на асфальте пистолет.

Я резко затормозил, и Олс выкатился на дорогу.

— А ну, брось! — рявкнул он.

Раненый оскалился и бессильно опустился на ступеньку машины. За машиной загремел выстрел, и пуля пролетела совсем рядом с моим ухом. К тому моменту я уже успел выпрыгнуть из машины. Серый автомобиль стоял под таким углом, что я не видел его левую сторону, за исключением открытой дверцы. Стреляли оттуда. Олс всадил в эту дверцу две пули. Я упал на дорогу, заглянул под машину и увидел чьи-то ноги. Я пальнул по ним, но промазал.

Примерно в тот же миг возле угла ближнего к нам дома послышался сухой и резкий щелчок. В серой машине посыпалось стекло. Грохнул револьверный выстрел, и от угла дома над кустами отлетел кусок штукатурки. И только тогда я разглядел в кустах верхнюю часть тела мужчины. Мужчина лежал на животе и прижимал к плечу приклад легкой винтовки.

Это был таксист Том Снейд.

Олс что-то пробурчал и метнулся к серой машине, еще дважды выстрелил в дверцу и спрятался за капотом. За машиной снова прозвучали выстрелы. Я запнул револьвер раненого подальше, проскользнул мимо коротышки и выглянул из-за бака с горючим. У человека, который там прятался, стало слишком много противников, которые нападали на него с разных сторон.

Он оказался здоровым детиной в коричневом костюме; стремительно обернувшись, он глухо затопал к прогалине между домами. Олс выстрелил в бегущего, детина обернулся и, не останавливаясь, пустил пулю в Олса. Тот стоял на открытом месте, и его шляпу как ветром сдуло. Олс широко расставил ноги и прицелился тщательно, как на полицейском стрельбище.

Но у детины уже подкосились ноги — моя пуля пробила ему шею. Олс тщательно прицелился, выстрелил, и беглец повалился на землю, а шестая, и последняя, пуля из полицейского пистолета угодила мужчине в грудь и развернула его в воздухе. Голова сбрякала о бордюр с противным хрустом.

Мы подошли к нему с двух сторон машины. Олс наклонился и перевернул покойника на спину. Лицо убитого было безмятежным, хотя вся шея была в крови. Олс принялся шарить по его карманам.

Я оглянулся на второго бандита. Тот сидел на ступеньке и с перекошенным от боли лицом прижимал к себе раненую руку.

Том Снейд вылез на дорогу и поковылял к нам.

— Ряха Эндрюс, — сказал Олс. — Встречал его в бильярдных.

Он выпрямился и отряхнул колено. В левой руке он держал какую-то дребедень из карманов убитого.

— Точно, Ряха Эндрюс. Убийства по найму, можно снять на час, день или неделю. Неплохо зарабатывал, надо полагать.

— По башке меня стукнул не он, но когда меня стукнули, я смотрел как раз на него. А если в рассказе рыжей есть хоть какая-то доля правды, это он пристрелил Лу Харджера.

Олс кивнул и поднял с дороги шляпу. Пуля продырявила ее поля.

— Да, я бы совсем этому не удивился, — проронил он и надел шляпу.

Том Снейд стоял перед нами, крепко прижимая к груди винтовку. Он был в одних тапочках, без шляпы и пиджака. Глаза его безумно блестели, парня била дрожь.

— Я знал, что достану этих стервецов! — хрипло выкрикнул он. — Знал, что подстрелю этих ублюдков!

Вдруг он замолчал, и лицо его медленно позеленело. Том медленно согнулся, уронил винтовку и уперся ладонями в согнутые колени.

— Тебе бы лучше прилечь, дружище, — сказал Олс. — Насколько я разбираюсь в цветах, тебя вот-вот прополощет.

10

Том Снейд навзничь лежал на диване в прихожей своего маленького домика. Его голова была обмотана влажным полотенцем. Рядом с ним сидела маленькая девочка с волосами цвета меда и держала его за руку. В углу комнаты сидела женщина с чуть более темными волосами, она смотрела на Тома с выражением усталого восхищения.

В доме было очень жарко — все окна были закрыты и зашторены. Олс открыл пару передних окон и уселся возле них, глядя на серую машину. В ней сидел смуглолицый мексиканец, прикованный к баранке за здоровую руку.

— Все из-за того, что они сказали о девочке, — произнес из-под полотенца Том Снейд. — Тут уж я завелся по-настоящему. Они сказали, что вернутся и заберут девочку, если я их не послушаюсь.

— Хорошо, Том, — сказал Олс. — Расскажи все по порядку.

Он воткнул в рот сигарку, с сомнением посмотрел на Тома и закуривать не стал.

Я сидел на очень твердом стуле и разглядывал новенький дешевый ковер.

— Я как раз читал журнал, собирался поесть и ехать на работу, — начал рассказ Том Снейд, тщательно подбирая слова. — Дверь открыла дочка. Они ворвались в дом с револьверами в руках, затолкали всех нас в эту комнату и закрыли окна. Потом задернули шторы, а мексикашка сел к окну и все время поглядывал на дорогу. Он вообще не произнес ни слова. Здоровенный тип сел на диван и заставил рассказать ему о том, что случилось минувшей ночью… дважды. Потом посоветовал мне забыть о случившемся и хорошенько запомнить, что я никого не встречал и ни с кем не ехал в город. Обо всем прочем можно было говорить.

Олс кивнул.

— Когда ты впервые увидел вот этого человека? — Он указал на меня.

— Я не смотрел на часы, — ответил Том. — Где-то в половине двенадцатого или без четверти двенадцать. В гараж я приехал в час с четвертью, сразу после того, как забрал свою колымагу у «Карильона». От побережья до города мы добирались добрый час, а в баре говорили минут пятнадцать, может, чуть больше.

— Значит, вы встретились около двенадцати, — отметил Олс.

Том Снейд помотал головой, и полотенце съехало ему на лицо. Таксист поправил его.

— А вот и нет. Хозяин забегаловки сказал, что в двенадцать он закрывается. Когда мы уходили, он еще работал.

Олс повернул голову и бросил на меня пустой взгляд, а потом опять посмотрел на Тома Снейда.

— Рассказывайте дальше про этих двоих.

— Верзила сказал, что меня, наверное, вообще ни о чем не будут спрашивать. Но если все-таки спросят, и я отвечу как надо, они вернутся и дадут мне денег. Если же я скажу не то, что надо, они заберут малышку.

— Выродки, — не выдержал Олс. — Продолжай.

— Потом они ушли. Когда я увидел, что они поехали вверх по улице, я уже не мог сдержаться, в меня словно бес вселился. Ренфру-стрит — тупик. Примерно через полмили улица заканчивается, а съехать с нее некуда. Так что им все равно пришлось бы возвращаться по этой же дороге… вот я и прихватил винтовку двадцать второго калибра — другой нет — и прилег в кустах. Второй пулей я попал в шину. Они, должно быть, решили, что лопнула покрышка. Потом я промазал, и они уже все поняли. В ход пошли револьверы. Я подстрелил мексикашку, а верзила укрылся за машиной… Вот и все. А потом приехали вы.

Олс согнул свои сильные толстые пальцы и грустно улыбнулся сидевшей в углу женщине.

— Кто живет в соседнем доме, Том?

— Некий Грэнди, машинист на железной дороге. Семьи у него нет, а теперь он на работе.

— Я уже понял, что его нет дома. — Олс ухмыльнулся, встал, подошел к девочке и погладил ее по голове. — Том, надо будет съездить с нами и составить протокол.

— Конечно. — Голос Снейда был усталым и бесцветным. — Да и с работы меня все равно попрут за то, что я отдал вчера свою колымагу.

— А вот в этом я не уверен, — тихо сказал Олс. — Может, твоему шефу нужны ребята не робкого десятка.

Он еще раз погладил девочку по голове, подошел к двери и распахнул ее. Я кивнул Тому и вышел вслед за Олсом.

— Он еще не знает о том, что Харджера убили, — спокойно сказал мне Олс. — Я не хотел говорить об этом при ребенке.

Мы подошли к серому автомобилю, но еще раньше взяли из подвала несколько мешков, прикрыли ими труп Ряхи Эндрюса и придавили их по краям камнями. Олс посмотрел на тело и рассеянно сказал:

— Мне надо бы поскорее добраться до телефона.

Он взялся за дверцу машины и заглянул внутрь. Мексиканец сидел, откинув голову на спинку сиденья, веки его были полуопущены, а смуглое лицо казалось очень истощенным. Левое запястье было приковано к баранке.

— Как тебя зовут? — рявкнул на мексиканца Олс.

— Луис Кадена, — ответил мексиканец, не открывая глаз.

— Который из вас, сволочей, убрал вчера ночью одного парня в Уэст-Симарроне?

— Не понимать, сеньор, — пробурчал мексиканец.

— Не прикидывайся дурачком, тварь, — равнодушно проронил Олс. — А то я могу разозлиться. — Он наклонился еще ниже к окну и перекатывал сигарку во рту.

Мексиканец казался довольным собой и в то же время усталым. Кровь на его правой ладони засохла и почернела.

— Эндрюс прикончил того типа в такси на Уэст-Симарроне. С ним была девчонка, она у нас. У тебя хреноватые шансы доказать, что ты здесь ни при чем.

В полуоткрытых глазах мексиканца вспыхнул и тут же погас огонек. Он улыбнулся, обнажив маленькие белые зубы.

— Что он сделал с револьвером? — спросил Олс.

— Не понимать, сеньор.

— Крепкий орешек. Меня от таких твердых аж дрожь берет.

Он отошел от машины и поводил ногой по кучке пыли на дороге возле мешков, которыми был прикрыт труп. Я увидел оттиснутое в бетоне клеймо подрядчика. Олс прочитал его вслух:

— «Компания строительных и дорожных работ Дорра. Сан-Анджело»… И чего этой жирной свинье надо соваться не в свое дело?

Я стоял рядом с Олсом и смотрел на склон холма между двумя домами. Далеко внизу, за Серым озером, вспыхивали отблески света на лобовых стеклах машин, которые ехали по бульвару.

— Что скажешь? — спросил Олс.

— Убийцы знали о такси, и все же девчонка добралась до города с деньгами. Стало быть, это сработал не Каналес. Он бы никому не стал дарить двадцать два куска собственных денег. Рыжая как-то замешана в убийстве, а Лу убили с определенной целью.

— Само собой. — Олс усмехнулся. — Убийство хотели свалить на тебя.

— Подумать только, как мало для некоторых значит человеческая жизнь… или двадцать два куска. Харджера убили для того, чтобы обвинить в этом меня, а для большей надежности мне же подбросили деньги.

— Может, они рассчитывали, что ты дашь с ними деру, — хмыкнул Олс. — Тогда бы тебе конец.

Я размял сигарету.

— Это было бы чересчур глупо даже для меня. Что будем делать? Подождем, когда взойдет луна, чтобы спеть серенаду, или спустимся вниз и расскажем кому надо новую порцию сказочек?

Олс плюнул на мешки, закрывавшие тело Ряхи Эндрюса.

— Мы находимся в пределах округа, так что я мог бы отвезти этих двоих в полицейский участок в Солано и на время замять дело. Таксист болтать не станет, это не в его интересах. Да и сам я настолько увяз в этой истории, что не прочь бы поболтать с мексикашкой о том о сем наедине.

— Меня это вполне устраивает. Я думаю, что надолго вам его замять не удастся, но, может, я успею поговорить с одним толстяком о кошке.

11

В гостиницу я вернулся в конце дня. Портье вручил мне карточку с надписью: «Пожалуйста, позвоните Ф. Д., как только сможете».

Я поднялся наверх и допил остатки виски, что плескались на дне бутылки. Потом я заказал по телефону еще одну бутылку, побрился, переоделся и отыскал в справочнике номер Фрэнка Дорра. Он жил в симпатичном старом доме на Гринвью-Парк-Кресент.

Я соорудил коктейль со льдом в высоком бокале и устроился в кресле возле телефона. Сначала я переговорил со служанкой, потом трубку взял мужчина, который выговаривал фамилию Дорр так осторожно, словно она вот-вот взорвалась бы у него во рту, потом был чей-то бархатный голос, и наконец после длительной паузы со мной заговорил Фрэнк Дорр собственной персоной. Похоже, он обрадовался моему звонку.

— Я размышлял о нашем утреннем разговоре, — сказал он. — И мне в голову пришла одна мыслишка. Почему бы вам не заглянуть ко мне… Заодно прихватите деньги, как раз успеете взять их в банке.

— Пожалуй, хранилище закрывают в шесть. Но деньги-то не ваши.

Я услышал приглушенный смех.

— Не валяйте дурака, все банкноты меченые, и мне не хочется, чтобы вас обвинили в краже.

Я обдумал его слова и решил, что с мечеными банкнотами он соврал. Отхлебнув из бокала, я сказал:

— Я мог бы вернуть деньги тому, кто мне их дал… в вашем присутствии.

— Вот как?.. Но я ведь вам говорил, что этого человека нет в городе. Хотя, может быть, мне удастся что-то придумать. Только без фокусов.

Я сказал, что фокусов не будет, и повесил трубку. Потом я допил коктейль и позвонил Вон Баллину из редакции «Телеграм». Он сказал, что люди шерифа или ни черта не знают о том, кто убил Лу Харджера, или им плевать па это с высокой колокольни. Он немного сердился на меня за то, что я пока не позволил ему воспользоваться моим рассказом. Судя по тону нашего разговора, он ничего не знал о происшествии за Серым озером.

Я позвонил Олсу, но не застал его на месте.

Я плеснул себе еще один бокал, осушил его наполовину и почувствовал, что у меня слегка кружится голова. Я решил, что пока пить хватит, надел шляпу и спустился к машине. Движение было довольно интенсивное — квартиросъемщики спешили домой на ужин. Я так и не сориентировался, сколько машин за мной следило: две или только одна. Как бы то ни было, никто не пытался догнать меня и бросить в окно лимонку.

Дорр жил в квадратном двухэтажном доме из красного кирпича, вокруг дома был прекрасный сад, окруженный красной кирпичной стеной с белым каменным верхом. Возле ворот стоял блестящий черный лимузин. Я прошел по дорожке из красного плитняка между двумя террасами, и бледный человечек неприметной наружности в визитке проводил меня в просторный и тихий зал, обставленный древней мебелью; за открытой дверью в конце зала виднелся кусочек сада. Слуга провел меня через этот зал, потом через второй и услужливо открыл дверь, ведущую в отделанный панелями кабинет, в котором царил полумрак. Потом слуга удалился, и я остался один.

Дальнюю часть кабинета составляли почти исключительно открытые застекленные двери, за которыми виднелись застывшие деревья на фоне медного неба. На бархатной лужайке перед ними медленно вращалась дождевая установка. Стены кабинета были увешаны большими масляными картинами, в углу стоял большой черный стол, заваленный книгами, повсюду стояли глубокие удобные кресла, а от стены до стены лежал толстый и мягкий ковер. Аромат хороших сигар смешивался с запахом цветов и влажной земли. Дверь открылась, и в кабинет вошел моложавый человек в пенсне; он чопорно кивнул, окинул взглядом помещение и сказал, что мистер Дорр скоро подойдет. Мужчина вышел, а я закурил сигарету.

Вскоре дверь снова открылась, и в кабинет вошел Бизли; он с ухмылкой прошествовал мимо меня и сел возле застекленной двери. Затем появился Дорр, а вслед за ним мисс Гленн.

Дорр держал на руках черную кошку, а на его правой щеке красовались две очаровательные красные царапины, блестящие от коллодия. Мисс Гленн была одета точно так же, как утром. Она выглядела грустной, измотанной и вялой; она прошла мимо меня так, словно видела впервые в жизни.

Дорр втиснулся в кресло с высокой спинкой, которое стояло за столом, и положил перед собой кошку. Кошка тотчас отправилась к углу стола и принялась вылизывать грудь плавными и размашистыми движениями.

— А вот и мы. — Дорр добродушно хмыкнул.

В кабинет вошел слуга в визитке, подал каждому из присутствующих по бокалу с коктейлем и поставил поднос с сосудом для смешивания коктейлей на низенький столик возле мисс Гленн. Потом он вышел, закрыв за собой дверь так осторожно, словно боялся разбить.

Все мы выпили.

— Не хватает только двоих, — заметил я. — Думаю, что кворум есть.

— Что это значит? — резко бросил Дорр и склонил голову набок.

— Лу Харджер в морге, а Каналес в бегах, — пояснил я. — Все прочие здесь, все заинтересованные стороны.

Мисс Гленн сделала резкий жест, а потом вдруг расслабилась и принялась ковырять подлокотники.

Дорр сделал два глотка из бокала, отодвинул его и скрестил ладони на столе. В его глазах сверкнула жестокость.

— Деньги, — холодно процедил он. — Лучше отдайте их сразу.

— Ни сразу, ни потом. Я их не принес.

Дорр уставился на меня, его лицо стало багровым. Я перевел взгляд на Бизли. Тот жевал сигарету, опустив обе руки в карманы и положив голову на спинку кресла. Он как будто дремал.

— Хочешь прикарманить? — задумчиво спросил Дорр.

— Да, — хмуро заявил я. — Пока деньги у меня, я в относительной безопасности. Вы поступили очень неразумно, позволив мне наложить на них лапу. Только дурак отказался бы от преимущества, которое они дают.

— Ты считаешь себя в безопасности? — зловещим тоном спросил Дорр.

Я рассмеялся.

— Можно, конечно, попытаться навесить на меня дело, но в последний раз это не вышло… Можно, конечно, пригрозить мне револьвером, хотя теперь и это будет сделать непросто. А вот от пули в спину и претензий на мое наследство ради этих монет я, пожалуй, застрахован.

Дорр погладил кошку и посмотрел на меня, насупив брови.

— Давай-ка выясним вопросы поважнее, — предложил я. — На кого навесят убийство Лу Харджера?

— А почему ты так уверен, что не на тебя? — зло спросил Дорр.

— У меня алиби что надо. Я и сам не знал, насколько оно хорошо, пока не выяснил, что время смерти Лу можно определить очень точно. Так что теперь я чист… независимо от того, кто подсунет полиции какой револьвер и какую байку расскажет… А те, кто должны были уничтожить мое алиби, сами попали в переплет.

— Неужели? — поинтересовался Дорр довольно равнодушно.

— Головорез по фамилии Эндрюс и мексиканец, который называет себя Луисом Каденой. Слыхали о таких?

— Впервые слышу, — резко бросил Дорр.

— Значит, вас не огорчит известие, что Эндрюс сыграл в ящик, а Кадена в руках полиции.

— Разумеется, не огорчит. Это люди Каналеса. Это Каналес организовал убийство Харджера.

— У вас, значит, появилась новая идея. По-моему, она ни к черту не годится.

Я наклонился и поставил пустой бокал под кресло. Мисс Гленн повернулась ко мне и заговорила так серьезно, словно от того, поверю ли я ей, зависело будущее всего человечества.

— Ну конечно же, это Каналес приказал убить Лу… Его убили люди, которых Каналес послал за нами.

Я вежливо кивнул.

— Зачем? Ради денег, которые он так и не отобрал? Каналес не стал бы его убивать. Его люди отвезли бы вас к хозяину. Это ты организовала убийство, а трюк с такси был придуман, чтобы одурачить меня, а не чтобы сбить со следа людей Каналеса.

Она резко подняла руку, а ее глаза сверкнули, но я говорил дальше:

— Я был не слишком сообразителен, но я ведь и не ожидал ничего такого эффектного. Да и кому пришла бы в голову этакая чепуха? Каналесу не нужна была смерть Лу, разве что это был единственный способ вернуть деньги, которые у него жульнически выманили. И то лишь в том случае, если он уже знал о мошенничестве.

Дорр облизывал губы, потрясал многослойным подбородком и смотрел поочередно то на меня, то на мисс Гленн хитрыми глазками.

— Лу все знал об игре, — устало сказала женщина. — Он подготовил этот план вместе с крупье Пиной. Пине нужны были деньги, чтобы смыться в Гавану. Конечно, Каналес понял бы, что его провели, но не сразу, если бы я не подняла шум. Это я виновна в смерти Лу… но не так, как вы думаете.

Я стряхнул дюйм пепла с сигареты, о которой было совсем забыл.

— Ну хорошо, — хмуро сказал я. — Значит, убийство свалим на Каналеса… А вы, мошенники, должно быть, решили, что меня интересует только это… Где Лу должен был находиться в то время, когда Каналес узнал бы о мошенничестве?

— Далеко отсюда, — бесцветным голосом ответила мисс Гленн. — Чертовски далеко. И я вместе с ним.

— Чушь! Вы, похоже, забыли, что мне известно, почему убили Лу.

Бизли выпрямился в кресле и деликатно переместил правую ладонь к левому предплечью.

— Этот умник тебе еще не надоел, шеф?

— Пока нет. Пусть болтает.

Я немного повернул кресло, чтобы быть лицом к лицу с Бизли. Небо за окном потемнело, дождевую установку выключили. В комнату понемногу заползала сырость. Дорр открыл кедровую шкатулку, воткнул в рот длинную бурую сигару и, громко клацнув фальшивыми зубами, обкусил кончик. Чиркнула спичка, и Дорр медленно засопел.

— Забудем обо всем этом и договоримся насчет денег, — медленно проговорил он сквозь облачко дыма. — Сегодня Мэнни Тиннен повесился в камере.

Мисс Гленн внезапно встала, опустила руки и снова безвольно упала в кресло.

— Ему кто-то помог? — спросил я, сделал резкое движение… и замер.

Бизли бросил на меня быстрый взгляд, но я на него не смотрел. За стеклянной дверью я увидел какую-то тень, которая выделялась на фоне более темной лужайки и деревьев. Послышался глухой и резкий хлопок, и в двери возникло маленькое отверстие.

Бизли дернулся, привстал и повалился вниз лицом, подгибая под себя руку.

В кабинет вошел Каналес, он перешагнул через тело Бизли, сделал три шага и встал, помахивая зажатым в руке длинноствольным револьвером небольшого калибра. На ствол револьвера был накручен толстый глушитель.

— Не двигаться, — распорядился он. — Я неплохо стреляю, даже из такой мухобойки.

Его лицо было таким бледным, что почти светилось. Белки глаз были пепельно-серыми, а зрачков вовсе не было видно.

— По вечерам голос разносится далеко, особенно при открытых дверях, — равнодушно процедил он.

Дорр положил обе руки на стол и принялся барабанить пальцами по столу. Черная кошка прижалась всем телом к столу, сползла на пол и забилась под кресло. Мисс Гленн очень медленно повернула голову к Каналесу, словно ее двигал какой-то механизм.

— Может, у тебя в столе звонок, — сказал Каналес. — Если кто-нибудь войдет, я буду стрелять. С каким удовольствием я посмотрю, как из твоей жирной шеи брызнет кровь!

Я передвинул правую ладонь на пару дюймов по подлокотнику. Револьвер с глушителем повернулся в мою сторону, и я замер. Каналес чуть заметно улыбнулся.

— А ты парень не промах, — сказал он. — Я сразу это понял. Но кое-что в тебе мне нравится, хоть ты и сыщик.

Я молчал. Каналес снова посмотрел на Дорра.

— Давненько твоя банда начала мне досаждать. — Он тщательно выговаривал слова. — Но дело не в этом. Вчера у меня обманом выманили деньги, но и это мелочь. Теперь фараоны разыскивают меня за убийство Харджера. Некий Кадена дал показания, что это я его нанял. Вот это уж чересчур.

Дорр осторожно склонился над столом, с грохотом брякнул по нему локтями, спрятал лицо в маленьких ладонях и начал дрожать. Его сигара дымилась на полу.

— Я хочу получить обратно свои деньги, — сказал Каналес. — И я хочу, чтобы меня очистили от подозрений в убийстве… Но больше всего я хочу, чтобы ты чего-нибудь вякнул… тогда я пустил бы пулю тебе в пасть да посмотрел на твою кровушку.

Лежащий на ковре Бизли чуть заметно пошевелился, он вытянул перед собой руки. Дорр отчаянно старался не смотреть в его сторону. Каналес был настолько поглощен своим выступлением, что ничего не замечал. Я еще немного переместил руку, но до цели было еще далеко.

— Пина раскололся, — сказал Каналес. — Я уже постарался развязать ему язычок. Харджера убил ты. Он был еще одним свидетелем против Мэнни Тиннена. Окружной прокурор держал это в тайне, и этот сыщик тоже помалкивал, а вот Харджер проболтался. Выложил все своей подстилке, а она шепнула тебе… Ты и организовал убийство, чтобы подозрение пало на меня. Сначала на ищейку, а если не получится, то на меня.

Воцарилось молчание. Я хотел что-нибудь сказать, но во рту пересохло, я не мог выговорить ни слова. Казалось, что никто, кроме Каналеса, уже никогда ничего не скажет.

— Ты договорился с Пиной, чтобы Харджер и его подружка выиграли деньги. Это было нетрудно… потому что я не жульничаю с рулеткой.

Дорр перестал дрожать. Он поднял белое как мел лицо и повернул его к Каналесу так медленно, словно с ним вот-вот должен был случиться эпилептический припадок. Бизли опирался на один локоть. Глаза его были прикрыты, но рука с револьвером медленно поднималась.

Каналес немного наклонился вперед и заулыбался. Палец на спусковом крючке побелел, и в тот самый миг револьвер Бизли загрохотал и дернулся.

Каналес словно переломился — он повалился вперед, ударился о край стола и соскользнул на пол, так и не подняв рук.

Бизли уронил револьвер и снова упал вниз лицом. Тело его обмякло, пальцы конвульсивно задергались, потом замерли.

Я вскочил на ноги и запнул револьвер Каналеса под стол — совершенно бессмысленный жест. Тогда-то я и обнаружил, что Каналес успел выстрелить… У Фрэнка Дорра не было правого глаза.

Он сидел тихо и спокойно, опустив голову на грудь. Уцелевшая сторона его лица выражала меланхолию и безмятежность.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул лупоглазый секретарь в пенсне. Он нерешительно зашел в комнату и прислонился к закрытой двери. Я слышал его прерывистое дыхание, хотя стоял в другом конце комнаты.

— Что-то… случилось? — выдохнул он.

Даже в таких обстоятельствах его вопрос показался мне очень забавным. Потом до меня дошло, что секретарь, должно быть, близорук, а от двери Фрэнк Дорр выглядит вполне естественно. Все прочее было для окружения Фрэнка Дорра в порядке вещей

— Да, — сказал я. — Но мы справимся сами. Выйдите.

— Да, сэр, — ответил он и вышел. Это настолько меня удивило, что я даже приоткрыл рот. Я пересек комнату и склонился над седовласым Бизли. Он был без сознания, но пульс прослушивался хорошо. Из бока медленно сочилась кровь.

Мисс Гленн стояла и выглядела почти такой же ошеломленной, как недавно Каналес. Она быстро заговорила ломающимся и очень отчетливым голосом:

— Я не знала, что Лу собираются убить, но даже если бы знала, все равно ничего не могла бы сделать. Меня прижигали каленым железом, чтобы показать, что меня ждет. Смотрите!

Я посмотрел. Она разорвала платье, и я увидел у нее между грудями ужасный след ожога.

— Ладно, сестричка, — проронил я. — Хреновое дело. Однако я должен вызвать фараонов и скорую для Бизли.

Я прошел мимо нее к телефону и сбросил с плеча ее руку, когда женщина попыталась меня удержать. Мисс Гленн продолжала говорить за моей спиной тонким и полным отчаяния голосом.

— Я думала, что они просто продержат его до тех пор, пока не закончится процесс. Но они молча выволокли его из машины и тут же застрелили. Потом коротышка угнал такси в город, а верзила отвез меня в домик в горах. Там был Дорр. Он сказал мне, как впутать в дело вас, а потом пообещал деньги, если я им помогу, и мучительную смерть, если я их подведу.

Мне пришло в голову, что я слишком часто поворачиваюсь спиной к другим. Я развернулся, подвинул к себе телефон, по-прежнему не поднимая трубки, и положил револьвер на стол.

— Послушайте, дайте мне шанс! — истерично выкрикнула она. — Дорр организовал все вместе с Пиной. Крупье был членом банды, которая устранила Шэннона. Я не…

В кабинете, да и во всем доме было тихо, как в гробу, как будто все собрались у двери и подслушивали.

— План был неплох, — признал я таким тоном, словно у меня был вагон времени. — Для Фрэнка Дорра Лу был обыкновенной пешкой. Он придумал способ избавиться одним махом от двух свидетелей. Но способ этот оказался чересчур сложным и зависел от многих людей. Такие номера никогда не проходят.

— Лу хотел уехать из этого штата, — сказала она, нервно комкая платье. — Он напугался и решил, что трюк с рулеткой придумали для того, чтобы в каком-то смысле его подкупить.

— Да, — сказал я, снял трубку и попросил соединить меня с полицейским управлением.

Дверь снова открылась, и в кабинет ввалился секретарь с револьвером. За ним был шофер в униформе, тоже вооруженный.

— Вам звонят из дома Фрэнка Дорра, — очень громко сказал я в трубку. — Здесь убили человека…

Секретаря и шофера как ветром сдуло. Из коридора послышался топот бегущих ног. Я щелкнул рычагом, а потом связался с «Телеграм» и попросил Вон Баллина. Когда я рассказал ему все, мисс Гленн вышла через дверь в сад и исчезла.

Я не пошел за ней — мне было все равно, задержат ее или нет.

Потом я попытался дозвониться до Олса, но мне сказали, что он еще не вернулся из Солано. К тому времени ночную тишину разодрали сирены полицейских машин.

У меня были неприятности, но не очень большие. Фенуэзер был все же весьма влиятельной персоной. Не все факты стали достоянием гласности, но и без того типам из муниципалитета в двухсотдолларовых костюмчиках пришлось некоторое время закрывать лицо руками.

Пину взяли в Солт-Лейк-Сити. Он раскололся и заложил еще четверых из шайки Мэнни Тиннена. Двоих убили при аресте, когда они оказали вооруженное сопротивление, еще двое получили пожизненное заключение.

Мисс Гленн как сквозь землю провалилась, больше о ней никто ничего не слышал. Вот, пожалуй, и все, если не упоминать тот факт, что мне пришлось вернуть двадцать два куска казначею муниципалитета. Он выдал мне двести долларов гонорара и девять долларов двадцать центов за бензин. Иногда я задаюсь вопросом, что же он сделал с остальными деньгами.