Образ Насти Каменской

Образ Насти Каменской

Сравнение детективов Александры Марининой с романами Агаты Кристи строится на том, что британский автор — это, как и Маринина, женщина, намного превзошедшая по популярности своих конкурентов-мужчин. Однако героиня Марининой, Анастасия Каменская, больше похожа на героя Конан Дойля, нежели на плотненького Пуаро с его буржуазными замашками.

Каменская — это Шерлок Холмс в юбке. Так же как Холмса неоднократно представляли как счетную машину, лишенную сложного развивающегося характера, эмоций и переживаний, в романах Марининой неоднократно подчеркиваются интеллектуальность Каменской и ее страсть к решению задачек. Как она сама себя называет в Призраке музыки, она — компьютер на двух ногах, а не женщина. Каменская — неяркая, неброская, серая мышка, мимо которой можно пройти десятки раз и не заметить. Она пользуется косметикой только изредка, либо, уступив долгим мольбам своего верного, как пес, друга, а позднее мужа — Леши (в этом случае процесс прихорашивания становится для нее пыткой), либо, если это необходимо для дела, Настя перевоплощается в роковую женщину или в романтичную деву. Этой способностью перевоплощаться Каменская напоминает Шерлока Холмса, блистательно исполнявшего роли представителей разных социальных слоев.

Стремление к холостяцкой жизни и жуткая лень тоже роднят Настю с героем Конан Дойля, а скорее с его братом Майкрофтом, который вообще редко покидал свой дом и клуб молчальников. Даже работа Анастасии внешне выглядела как кабинетное безделье (МАРИНИНА 1992: 34). Как поначалу говорили о Насте злые языки, Каменская — голубая кровь, в засадах не сидит, в задержаниях не участвует, в преступные группировки не внедряется. Посиживает себе в теплом кабинетике, кофе попивает и строит из себя гениального Ниро Вульфа! (ТАМ ЖЕ: 33). Маринина, определив Настю на должность аналитика, отрезает ей путь в супермены крутого детектива и ставит ее в один ряд с виртуозами дедуктивного метода: Холмсом, Пуаро, Мегрэ, мисс Марпл.

На этом, однако, сходство Каменской со знаменитыми европейскими сыщиками исчерпывается и начинаются отличия, которые сближают ее творчество, во-первых, с традицией крутого детектива, а во-вторых, с традицией советской популярной культуры.

В отличие от камерных преступлений, описываемых европейскими авторами, — как правило, они не выходят за рамки хорошо знакомого автору и сыщику класса аристократии и буржуазии и являются частными случаями нарушения закона (см.: STORHOFF 1998: 48) — романы Марининой разворачивают панорамную картину преступности в современном российском обществе. Изображение общества, серьезно пораженного преступностью, с которой не в состоянии справиться целая армия гениальных сыщиков, сближает милицейские истории Марининой с американской традицией крутого детектива.

Ощущение роста преступности и почти тотального зла пропитывает книги Марининой. Настя говорит, что раньше в Москве совершалось три-четыре убийства в неделю, а сейчас — семь — восемь в день. В духе черного юмора коллега Каменской, Юра Коротков, рассказывает, что дает взятку патологоанатомам, чтобы они вне очереди провели вскрытие нужного ему трупа. Ты подумай, как времена меняются! Раньше живые в очереди за финскими сапогами и сырокопченой колбасой стояли, а теперь мертвые ждут очереди на вскрытие… Мне порой кажется, что наша действительность плавно переходит в непрерывный кошмар (МАРИНИНА 1999:246).

То, что современная Россия даже сыщикам представляется криминальным кошмаром, в читателей оптимизма не вселяет, но зато сравнение этого кошмара со спокойным прошлым бьет на ностальгию. Расчет в этом эпизоде явно делался на то, что любой россиянин предпочел бы стоять в пресловутой советской очереди, чем лежать в очереди в анатомичку.

Милиция в романах Марининой часто изображается бессильной настолько, что иногда Анастасия вынуждена в своих расследованиях опираться на помощь крупного мафиози Эдуарда Денисова, зная, что сам он вовсе не чист перед законом (например, в романах Убийца поневоле, Игра на чужом поле).

Преступниками становятся также работники милиции. В романе Призрак музыки им оказывается коллега Каменской по ведомству, майор милиции Михаил Ермилов. В романе Не мешайте палачу Настя размышляет о том, что сегодня для того, чтобы купить милиционера, много ума не надо (МАРИНИНА 1999: 314). Лишь исключения занимаются своим делом честно, а многие, выйдя на дежурство, отправляются к местам частной торговли собирать дань (ТАМ ЖЕ: 314). В романе Украденный сон Настя и ее начальник больше не могут доверять кому бы то ни было в их собственном отделе, потому что мафия охватила и парализовала даже милицейские ряды, получив возможность не просто временной вербовки сотрудников милиции, но планомерной многолетней подготовки своих кадров в органах внутренних дел, их обучения в Высшей школе милиции и их распределения по тем отделениям, которые нужны мафии.

Хотя и реже, чем у других современных русских авторов, в детективах Марининой все-таки встречаются сюжеты, когда основные преступники — организаторы преступлений — остаются на свободе, а в руки правосудия попадают исполнители. Так, роман Смерть ради смерти не заканчивается окончательной победой московской милиции над теми, кто занимается разработкой и торговлей опасными приборами, оказывающими психотропное воздействие на человека. Настоящие преступники уходят. Оказывается также, что ФСБ действует во вред своим соотечественникам, и читатель находит художественное подтверждение тому, что все мы — заложники преступного государства.

В Стечении обстоятельств ясно, что киллер по кличке Галл, которого удалось обезвредить Анастасии, лишь один из тех, кто состоит на службе у криминала. В романе Шестерки умирают первыми невозможность докопаться до настоящих преступников уже заложена в заглавии. Гибнет девушка-киллер, а не те, кто пользуется ее услугами. Практически во всех романах Марининой, где речь идет о преступлениях, связанных с социальными явлениями, а не о более камерных преступлениях, совершенных маньяками, или преступлениях на бытовой почве (Светлый лик смерти, Убийца поневоле, Посмертный образ, Смерть и немного любви), есть намек на бесконечность зла, на невозможность его искоренения.

В отличие от советского детектива, настойчиво проводившего мысль о том, что преступниками становятся люди с серьезными дефектами в воспитании, у которых отсутствуют моральные ориентиры, марининская схема отличия криминального и некриминального мира упрощается. Вот как объясняет интеллектуальное преимущество в рядах преступников Настя: Преступники — вовсе не худшая часть населения, а милиция — не лучшая его часть, потому что глупцы и малообразованные люди проникают как в ряды преступников, так и в ряды милиции, вот одаренные, хорошо подготовленные люди, совершенно естественно и стремятся прилагать свои знания и силы там, где за это больше заплатят, то есть в коммерческой деятельности, в бизнесе, а отнюдь не в наших низкооплачиваемых органах (МАРИНИНА 1999: 324).

ЛИТЕРАТУРА

1. МАРИНИНА, А. Не мешайте палачу. — М: ЭКСМО, 1999.
2. МАРИНИНА, А. Стечение обстоятельств. — М: ЭКСМО, 1992.
3. STORHOFF, Garry P. «Aggravating the Reader»: The Harlem Detective Novels of Chester Himes, 45-57, in: Jerome H.Delamater and Ruth Prigozy. The Detective in American Fiction, Film, and Television. — Westport, Connecticut, London: Greenwood Press, 1998.

Елена Барабан

Оцените статью
Добавить комментарий