Мистеру Д. Дж. Иберсону, 19 апреля 1951 года.
Очень любезно с вашей стороны проявлять такой интерес к биографии Филипа Марло. Дата его рождения неизвестна. Где-то он говорил, что ему тридцать три, но это было давно… Родился он не Среднем Западе, а в маленьком калифорнийском городке Санта-Роза. Вы найдете его на карте, милях в пятидесяти от Сан-Франциско. Городок прославился, тем, что там родился Лютер Бербанк, известный тем, что выводил новые сорта овощей и фруктов. Зато мало кто знает, что Хичкок снимал там свой фильм Тень сомнения. Марло никогда не упоминал своих родителей, и, похоже, у него не осталось родственников. Пару лет он проучился в одном из университетов Орегона, то ли в Юджине, то ли в Корваллисе. Не знаю, что привело его в Южную Калифорнию, хотя там рано или поздно оказываются все американцы, правда, не все останавливаются. Марло, кажется, успел поработать детективом — сначала в страховой компании, потом в окружной прокуратуре Лос-Анджелеса. Это не означало, что он — сотрудник полиции, а кроме того, он не имел права производить аресты. Обстоятельства, в которых он потерял работу, мне известны, но не буду о них распространяться. Достаточно сказать, что он проявил усерднее там и тогда, когда усердие было последним, чего от него ожидало начальство.
Его рост чуть выше шести футов, вес около двухсот фунтов. Волосы темно-каштановые, глаза карие, и выражение он не урод его вряд ли устроит. У него вовсе не крутой вид, хотя он может быть крутым. Если бы меня спросили, кто из киноактеров больше на него похож, я, наверное, остановился бы на Кери Гранте. Одевается он неплохо — в соответствии с тем, что от него и ожидают. Он не так богат, чтобы особенно тратиться на одежду, и все такое прочее. Он носит темные очки в роговой оправе, чтобы не слишком выделяться. Но практически все в Калифорнии в то или иное время надевают темные очки…
Вы правы насчет его пристрастия к курению сигарет, хотя он не отдает предпочтение Кемелу. Он курит сигареты разных марок. Портсигары в Штатах употребляются гораздо реже, чем в Англии. Марло не пользуется спичками в картонных книжечках, в которых всегда безопасные спички. Он больше использует деревянные спички – мы их называем кухонными, или спички поменьше, но того же типа — в фанерных коробках. Их можно зажечь обо что угодно, даже о ноготь большого пальца, если погода сухая. В пустыне или в горах легко зажечь спичку о ноготь, но в Лос-Анджелесе слишком влажно.
Отношение Марло к алкоголю примерно такое, каким вы его описали. Впрочем, я не уверен, что он предпочитает ржаное виски бурбону. Он пьет все, что не сладкое. Если ему предложить розовую леди, один из гавайских коктейлей или мятный ликер, он сочтет себя оскорбленным. Да, он варит хороший кофе, но в Штатах это умеют все, в отличие от англичан. Кофе он пьет не с молоком, а со сливками и с сахаром. Иногда, впрочем, пьет черный и без сахара. Он сам себе готовит завтрак, но этим его кулинарные способности ограничиваются. Он не любит вставать рано, хотя часто ему это делать приходится. Как и всем нам!
Я бы не рискнул утверждать, что он способен участвовать в шахматных турнирах. Уж не знаю, где он достал книгу избранных партий мастеров, изданную в Лейпциге. Так или иначе, он предпочитает европейский вариант шахматной нотации. Не могу утверждать и что он картежник. Об этом я как-то не задумывался. Что вы имеете в виду под его умеренной любовью к животным? Когда вы живете в многоквартирном доме, умеренная любовь — это очень сильное чувство. У меня, впрочем, такое впечатление, что вы склонны придавать повышенное значение случайным фразам в тексте и видеть в них проявление устойчивых интересов и пристрастий.
Насчет того, что его интерес к женщинам носит чисто плотский характер, хочу подчеркнуть: это ваши слова, а не мои. Я бы сказал, что он испытывает к женщинам те чувства, которые можно ожидать от здорового и неженатого мужчины, долгое время живущего холостяком. Он вряд ли опознает бринорский акцент, тем более что такового нет в природе. Эта фраза просто означает, что, по его мнению, кто-то изъясняется слишком высокопарно. Не уверен, что он может отличить старинную мебель от подделки, да и эксперты тут способны дать маху, особенно если подделка сработана на славу. Оставляю без комментариев мебель эпохи Эдуарда и прерафаэлитов. Откуда вы все это взяли?
Не стану уверять, что познания Марло в парфюмерии ограничиваются духами Шанель № 5. Это просто символ чего-то дорогого и постороннего. Ему нравятся резковатые духи, но не сладкие или пряные. Он и сам, как вы, наверное, заметили, резковат. Он знает, что такое Сорбонна и где она находится. Он, натурально, знает разницу между танго и румбой и знает, что такое конга и что такое самба. Он понимает, чем отличается самба от мамбы, но не поверит, что мамба быстрее, чем несущаяся галопом лошадь. Сомневаюсь, что ему известен танец под названием мамбр — как-никак это новинка.
Теперь посмотрим, где мы оказались. Вы говорите, он заядлый любитель кино, но не любит мюзиклов. Стоп. Может, он восхищается Opcoном Уэллсом, особенно когда тот играет у других режиссеров. Отношение Марло к книгам и музыке для меня такая же загадка, как и для вас, и если я начну импровизировать, то, боюсь, навяжу ему мои вкусы. Если вы спросите меня, почему он стал частным детективом, боюсь, я не смогу дать внятного ответа. Наверное, иногда он жалеет, что избрал эту профессию, как я порой жалею, что стал писателем. Частный детектив в литературе — плод авторской фантазии, который говорит и ведет себя, однако, как настоящий человек. В целом он может выглядеть совершенно правдоподобным, за одним исключением: в жизни такой человек не стал бы частным детективом. С ним, конечно, могло бы все равно случиться то, что случается в сюжете, но это потребовало бы определенного стечения обстоятельств. Сделав же его детективом, писатель избавляет себя от необходимости как-то особо мотивировать его действия.
Где он живет? В Вечном сне и некоторых рассказах — маленькой квартирке, где откидная кровать убирается в стенку квартиру вроде той, что в Вечном сне занимал персонаж Джо Броди. Не исключено, что Марло въехал в квартиру Броди и ему ее сдали по дешевке — как-никак в ней случилось убийство. Кажется, эта квартира находится на четвертом этаже.
Она состоит из гостиной — вход из холла, в ней есть французские окна, выходящие на декоративный балкончик из тех, на которые можно только смотреть, а выйти или, тем более сесть, нельзя. Справа от входа диван. Слева дверь, ведущая во внутренний холл. Дальше, у той же стены, дубовый стол с откидной крышкой, кресло-качалка. Дальше арка – проход в кухню и обеденный уголок. Последний, как это принято в Калифорнии, часть кухни, отгороженная шкафом или перегородкой. Обычно и кухня, и такой уголок очень маленькие. Если из гостиной выйти во внутренний холл, то справа будет дверь в ванную, а спереди — в спальню. В спальне — стенной шкаф. В ванной есть душ и занавеска. Все очень маленьких размеров…
Что касается офиса Марло, то мне надо освежить свою память, чтобы не ошибиться. Кажется, он на шестом этаже большого дома, окна выходят на восток. Впрочем, в этом я не уверен. Приемная разделена на две комнаты с отдельными выходами и общей дверью, соответственно на левой и правой стене.
У Марло есть свой кабинет, сообщающийся с приемной. Когда в приемную кто-то входит, на столе у него звякает звонок. Который, впрочем, можно отключить.
Секретарши у него нет и никогда не было. Он мог бы воспользоваться услугами телефонной службы, принимающей звонки клиентов в его отсутствие, но что-то не припомню, чтобы он это делал. Не помню также стеклянной крышки на его столе, но тут меня может подвести память. Он держит офисную бутылку в нижнем ящике стола: в Америке такие ящики в два раза глубже остальных — для картотеки, но картотеку обычно размещают в отдельном шкафу, а потому ящик выполняет иные функции.
Теперь насчет оружия. Сначала Марло пользовался немецким пистолетом марки люгер. Были у него и кольты, но калибром не больше, чем 0,38. Кажется, он пользовался и револьвером — смит-вессоном — 0,38, с четырехдюймовым стволом. Это очень мощная штука, хотя, конечно, есть и помощней. Ее преимущество над пистолетом — в свинцовом патроне, который не заклинит и не выстрелит, если, к примеру, револьвер упадет на пол с близкого расстояния он поражает не хуже, чем пистолет калибра 0,45. Конечно, лучше иметь оружие с шестидюймовым стволом, но его не очень удобно носить. Даже ствол в четыре дюйма порой мешает, и полицейские, детективы предпочитают стволы в два с половиной дюйма.
Вот пока вроде бы и все, что могу вам сообщить, но, если у вас появятся новые вопросы, не стесняйтесь, пишите. Беда в том, что, похоже, вы знаете о Филипе Марло больше, чем я, и вообще-то мне скорее следовало бы самому задавать вам вопросы, а не пытаться на них отвечать.
Мистеру Инглису, октябрь 1951 года.
Сомневаюсь, что моего друга Филипа Марло сильно волнует, зрелый у него ум или нет. Признаюсь, и меня это мало волнует. Если восстание против коррумпированного общества — признак инфантильности, то, значит, Филип Марло инфантилен. Если видеть грязь там, где грязно, — свидетельство неспособности к социальной адаптации, стало быть, Филип Марло неспособен на такую адаптацию. Да, Марло — неудачник, и он это знает. Он неудачник, ибо у него нет денег. Человек, у которого нет проблем со здоровьем, неудачник, если не сумел сколотить капитал. Но среди неудачников немало Достойных людей, которые потерпели неудачу, поскольку их талант не был востребован временем. В конечном счете, думаю, мы все неудачники, иначе мы не жили бы в том мире, в каком живем. Но не надо забывать, что Марло — не реальное лицо, а плод фантазии. Он оказался в ложным положении по моей вине. В реальности он не стал бы детективом — равно как и университетским профессором. В реальности частный детектив — это бывший полицейский с большим практическим опытом и мозгами черепахи или жалкий тип, снующий туда-сюда, чтобы узнать, кто куда переехал.
Не могу согласиться с вами, что Марло презирает тех, кто слаб физически. Не знаю, откуда вы это взяли. Это вовсе не так. Не радуют меня и ваши шутливые замечания насчет того, что он злоупотребляет виски. Просто, когда ему хочется, он выпивает и не скрывает этого. Не знаю, как у вас, а в нашей части Америки Марло — трезвенник, словно священник.
Из письма Фредерику Аллену Льюису, 7 мая 1948 года.
Давно, когда я еще писал для дешевых журнальчиков, я сочинил фразу: Он вышел из машины и пошел по залитому солнцем тротуару, пока тень от навеса над входом не остудила его, словно холодная вода из-под крана. Редактор вычеркнул это предложение.
По его словам, их читатели не оценили бы такое — это, дескать, лишь задерживает действие.
Я решил посрамить эту теорию, ибо всегда считал: читателям только кажется, что их волнует исключительно действие. На самом деле, сами того не подозревая, они очень даже ценят то же, что и я, — создание эмоционального настроя через диалог и описания. В прочитанной книге им запомнилось не то, что кого-то там убили, а что перед самой смертью персонаж пытался взять скрепку с полированной крышки письменного стола, а она все ускользала, и потому на лице его появилось напряженное выражение, рот приоткрылся в натужной полуулыбке. Он вовсе и не думал о смерти. Он даже не услышал, как она постучалась в дверь. Чертова скрепка все время выскальзывала у него из пальцев.
Беренис Баумгарген, 14 мая 1952 года.
Посылаю текст романа, который я назвал Долгое прощание. Буду рад узнать ваше мнение, замечания и прочее. <…>
Недавно я понял, что так раздражает в детективном романе – по крайней мере, с литературной точки зрения: герой сбивается с пути, не пройдя и трети. Начало, фон, мизансцена часто очень хороши. Затем фабула застывает и от героев остаются лишь имена. Как этого избежать? Можно добавить динамики в действие, если это тебя устраивает. Но увы, мы вырастаем, наш мир усложняется, нас интересуют моральные проблемы, а не кто кому дал по башке. Тут, наверное, надо уходить на отдых, уступать дорогу авторам помоложе и попроще. Изготовители комиксов типа Спиллейна, конечно, не в счет. Короче, я написал то, что хотел и как хотел. Меня не волновало, что тайна в какой-то момент перестанет быть тайной. Меня интересовали характеры, меня интересовал странный порочный мир, в котором мы живем, и почему всякий человек, кто пытается сохранить честность, в конце концов выглядит сентиментальным или глупым.
