Слава Агаты Кристи или, как минимум, Иоанны Хмелевской, не дает покоя русским беллетристкам. Но открывая очередную мягкую по-женски податливую книжечку, все чаще вспоминаю другую писательницу-предшественницу — Веру Крыжановскую. Некогда ее слава гремела, как литавры, тиражам книг мог позавидовать любой Куприн-Бунин, а уж плодовитости… Впрочем, последнее обстоятельство объяснялось просто: Крыжановская строчила свои нескончаемые романы… в бессознательном состоянии, уверяя, что в нее вселяется на это время дух английского поэта XVII века Дж. Уилмота, графа Рочестера. Она и ставила на книгах рядом со своей фамилией имя своего соавтора. Диктовал он ей художественные тексты почему-то по-французски, а потом она сама, или ее муж, переводили и редактировали автоматическое письмо — гремучую смесь из оккультного трактата а-ля мадам Блаватская, love story, волшебной сказки и детектива. Героини ее бесчисленных романов все на одно лицо: златокудрые, голубоглазые, и прочее, и прочее; судьба забрасывает красавиц то в замки, то в подземелья, невероятные сюжеты имеют особенность повторяться с утомительным однообразием. Из романа в роман повторяются и готовые словесные блоки: даже удивительно, что такое можно было сочинять без помощи компьютера.
Но вот что характерно: если какой-нибудь ослепительной блондинке в каком-нибудь роскошном интерьере по ходу действия случается присесть, то она опускает свои соблазнительные ягодицы на… тубарет. Ей-богу, Крыжановская — или граф Рочестер — так и пишет: тубарет. И вот этот дубовый, занозистый материал оказался самым крепким, неуничтожимым, вечным для построения развлекательной женской прозы. Выписывать перлы из километров текста сомнительного качества — занятие бесцельное и безжалостное. Женские романы — все сплошь автоматическое письмо, переводы с иностранного, для них используется какой-то особый, ни в каком другом случае не употребляемый диалект. Поэтому открываю наугад три книги и выписываю первые фразы.
Анна Ивановна и Галина Николаевна были стайерами на дистанции пенсия — небеса (Елена Юрская. Главный приз – смерть. М.: Центрполиграф, 1999. Серия «Черная метка»).
Я познакомилась с Эммой и ее мужем в поезде, когда возвращалась из Москвы, которую навестила по своим делам. (Марина Серова. Всего лишь капелька яда. М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. Серия «Русский бестселлер»).
Эта история началась в казино. Только не подумайте, что я из тех женщин, которые вечно там обретаются. (Татьяна Полякова. Ее маленькая тайна. М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. Серия «Русский бестселлер»).
Так что если вы решитесь продолжить упоительный процесс чтения, заранее будьте готовы ко всему: эти девушки способны на многое. Особой бесшабашностью отличается Татьяна Полякова. Уроженка самого женского города России — Иваново, она без затей посвящает свои шедевры подружке Ирочке и без жалости мочит мужчин всеми известными современной цивилизации способами. Через горы трупов проходят ее неуязвимые героини, прижимая к груди заветный чемоданчик с долларами. Вообще старая песенка — А у меня есть тоже чемоданчик, послужила сюжетной основой не одного десятка современных детективов, но ни у кого она не получила такого последовательного воплощения, как у ивановской ткачихи (простите, писательницы). Татьяна Полякова отличается от своих подруг удивительной развязной веселостью. Она давно избавилась от ненужных комплексов и глупых предрассудков: был бы чемоданчик, а жених к нему приложится. Ей неведомы и муки слова: пускай читатель мучится, если ему так хочется. Писательница же, напротив, плотоядно посмеивается.
Я улыбнулась проникновенно и даже призывно… Он вновь принялся метаться в мыслях, сначала решил, что я проститутка, но тут же передумал. И правильно. О женщинах следует думать только хорошо и уважительно.
Последуем ценному совету Татьяны Поляковой и с самыми хорошими намерениями продолжим интересное знакомство. Хотя… Был бы он умный, рисковать бы не стал, но умным он не был, и мой полуобнаженный бюст его тревожил.
Меня же, честно говоря, из-за моей сугубой гетеросексуальности, тревожат не прелести выведенных в одном виртуальном инкубаторе героинь, а ненасытность и неразборчивость нашего рынка, с готовностью все эти сомнительные «прелести» поглощающего. Вот уж на что Татьяна Полякова — Татьяна Полякова, а и она преодолела планку двухмиллионного тиража. Похоже, что из всех видов надомного труда писательство оказалось самым несложным и хорошо оплачиваемым ремеслом.
Особенно трудно с приработком в провинции: вот и Елена Юрская из Донецка сочиняет детектив с каноническим названием и сладостным подзаголовком (какая женщина не купит!): Главный приз – смерть. Охота на мужа. Завязка детектива, конечно, в Москве, потому как каждому россиянину понятно, откуда растут ноги любого преступления. A так — все как у людей, и изумительная фигура самодеятельной сыщицы, и виртуозное распутывание запутанного клубка (традиционное женское рукоделие), и некоторое количество страстных поцелуев, и даже взятое в кавычки слово «жопа». Неужели и в провинции, где нет метро, потребляют подобное чтиво? Впрочем, книга вышла в Москве, и стало быть, можно говорить не только о надомной работе, но и об отхожем промысле писательниц-провинциалок.
А москвичка Марина Серова действие своих романов намеренно переносит в деревню, в глушь, в Тарасов (Саратов можно угадать, а можно и не угадывать). Частный сыщик Таня Иванова — звезда первой величины, ей нет равных, перед ней заискивают генералы ФСБ, прося о поддержке, к ее ногам кидают пачки долларов местные богачи. Если бы не Таня — уездный Тарасов сравнялся бы по количеству нераскрытых преступлений с другими городами несчастной России. И как удачно сошлось: самые фантастические, самые невероятные события происходят именно в этом Богом забытом месте, и именно здесь поселилась принцесса детективного мира. Гениальную юную красавицу (пресловутые двадцать с небольшим — неизменны), не соблазнишь чемоданчиком с долларами, их у нее — как грязи, и пока будет грязь и кровь, она будет получать немереные тысячи за свою работу. Да и изобретательную писательницу Серову не прельстишь дешевой песней о чемоданчике: с детства ей запало в душу, как видно, другое произведение советского фольклора. Марина Серова — дочь того пионера, который нашел пуговку и разоблачил зловредного шпиона. На зависть профессионалам-пограничникам. Теперь о профессионалах — то бишь, о мастерах слова и инженерах человеческих душ. Вниманию предлагается еще один зачин детективной повести: почувствуйте разницу.
Лена Полянская волокла коляску по глубокой московской слякоти и чувствовала себя волжским бурлаком. Колеса утопали в комкастом талом снегу… и так далее (Полина Дашкова. Легкие шаги безумия. М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. Серия «Русский бестселлер»).
Полина Дашкова пишет очень культурно — ее учили этому в специальном Литературном институте и, вне всякого сомнения, научили. У нее длинные грамотные предложения с придаточными, причастными и деепричастными оборотами. У нее есть даже описания природы и внутренние монологи — к счастью, не очень длинные. У нее тонкое интеллигентное лицо и загадочный взгляд на портрете. Даже не очень наблюдательный читатель может сравнить фотографию на задней обложке книжки с описанием внешности главной героини. Полина Дашкова очень похожа на Лену Полянскую и совсем не похожа на Крыжановскую-Рочестера. Ну разве что, совсем чуть-чуть. Самую малость. И только тем, что любит мистические, волшебные истории — сказочки для взрослых.
Сказочки хоть и страшные, но нравоучительные и гуманные. В лучших традициях русской классики: если проститутка — то Сонечка Мармеладова, если убийца то Раскольников. Вот следователи подкачали, пока не все Порфирии Петровичи, поэтому приходится часть их функций по спасению душ грешных взять на себя тургеневской девушке Лене Полянской. Писательница Полина Дашкова описывает типических героев — например, сентиментального киллера по кличке Слепой, — в типической криминогенной обстановке. При этом, как полагается в реалистическом произведении, для вящей убедительности повествования, зорким взглядом художника схватывает характерные детали быта, выразительные подробности жизни нашего современника.
Читатель, попав после всех канав и рытвин в знакомую убаюкивающее-надежную стихию добротной прозы, расслабляется, и… Нет, все-таки Полина Дашкова очень интеллигентный автор. У нее наемный убийца, ночью, проникнув в чужую квартиру, чтобы сделать смертельный укол своей жертве, достает из кармана ампулу, шприц, потом пузырек со спиртом, дезинфицирует локтевой сгиб жертвы перед инъекцией яда… Дальше рассказывать? Вот и мне дальше читать расхотелось.
Сто лет назад такая воспитанная девушка сочиняла бы рождественские рассказы для журнала Тропинка, посылала бы стихи в Дамский мир. А сегодня жестокое время заставляет ее выйти на торг, на рынок с детективами крутого замеса и домашней выпечки. Впрочем, сто лет назад были и иные правила, которые сегодня нам кажутся смешными, архаичными. Например, порядочным женщинам было неприлично пользоваться косметикой. Размалеванные девицы легкого поведения имели эксклюзивное право на макияж. А нынче не поймешь, кто есть кто: Он вновь принялся метаться в мыслях, сначала решил, что я проститутка, но тут же передумал.
Лишь на книжных прилавках сохраняется чопорный порядок: серьезная литература в строгих обложках располагается отдельно от аляповатых бестселлеров с бесстыже-призывными картинками и названиями типа: купи меня, купи меня! И покупают. Охотнее, чем что-либо иное. Вот уже и приличные литераторы пишут кто что может в легком жанре (та же Виктория Токарева на старости лет пустилась во все тяжкие), но перейти с литературной обочины, с книжной панели, на которой располагается бульварная литература, на почетное место твердообложечника — мало кому удается.
Ольга Кушлина
[1999]
