Детектив по-испански

Испанский детектив очень молод. Молод настолько, что исследователям нетрудно оказалось с точностью до года определить дату его появления на свет. Эпизод про то, как разыскивалась метрика первенца этого жанра, небезынтересен…

История испанского детектива

Осенью 1981 года в печати Мадрида и Барселоны вспыхнула любопытная дискуссия. Эти два города, каждый из которых претендует на то, чтобы именоваться главным культурным центром страны, стали оспаривать пальму первенства в создании детективного жанра в Испании.

Детектив по-испански

Один из мадридских критиков утверждал, что родоначальником жанра является Франсиско Гарсиа Павон, опубликовавший в 1967 году роман Царствование Витисы. Именно с этого романа, действие которого происходит в Ла-Манче, заявлял он, и начинается полицейский роман в его испанском варианте1.

В Барселоне возражали, что первый детективный роман в Испании написан каталонцем Мануэлем де Педролу и действие его происходит в столице Каталонии. Произведение это, роман Ответ, было опубликовано на испанском языке в том же 1967 году, что и Царствование Витисы. Однако при внесении ясности в вопрос о приоритете нельзя упускать из виду, подчеркивали барселонцы, что роман Педролу, написанный на каталонском языке (в оригинале он называется Замурованное поколение), был передан писателем в издательство еще в 1962 году — на пять лет раньше, — но не вышел в свет, поскольку франкистская цензура тогда его запретила.

Сейчас дата рождения испанского детектива ни у кого на его родине сомнений не вызывает. Так, недавно критик Хуан Тебар писал, что Каталония — колыбель этого жанра и именно Ответ Педролу, как теперь признано всеми, положил начало полицейскому роману2.

Споры вокруг испанского детектива на этом, правда, не закончились. Но они были перенесены в иную плоскость. Критики до сих пор пытаются разрешить вопрос: почему в испанской литературе, имеющей богатую историю и жанровое разнообразие, так долго не прививался жанр, столь популярный в XX веке во всем мире? Объяснить это тем, что в Испании недостаточно его знали, невозможно: еще с начала века в страну хлынул поток переводных полицейских романов.

Возможно, у нас не было традиции того, что обычно принято называть полицейским романом, потому, что этот жанр порождается промышленно развитым обществом3 — так сформулировал одну из точек зрения по этому вопросу литературный журнал «Кам де л’арпа». В подтверждение журнал отмечал, что детективный жанр, давно уже признанный и процветающий в капиталистических странах Запада, в Испании появился только в тот момент, когда под натиском быстрого экономического развития стали размываться патриархальные устои общества, причем вызванные этим сдвиги особенно интенсивно происходили в Каталонии, где и родился испанский детектив.

Другая точка зрения сводится к тому, что запоздалое появление детективного жанра в стране связано с особым характером литературных традиций в Испании, проза которой в большей степени, нежели проза других стран Западной Европы и Америки, тяготеет к философичности, углубленному проникновению в коренные проблемы человеческого бытия. Правда, признают сторонники такой точки зрения, литературе за Пиренеями не чужд приключенческий жанр, а книги про похождения веселых и неунывающих пройдох из народных низов породили плутовской роман. И все же энергетическое действие, туго затянутый узел фабулы, элемент загадки и тайны более присущи англосаксонской литературе.

Все эти факторы, возможно, сыграли свою роль, и их нельзя сбрасывать со счетов. Тем не менее, если говорить о послевоенном периоде в Испании, следует, видимо, в первую очередь отталкиваться от конкретных условий, которые создались в этой стране после прихода франкизма к власти в 1939 году. Первые годы правления режима были настолько ужасающими, что о литературе как таковой и речь не шла — то, что выходило из-под пера немногих официозных писателей, вообще находилось за пределами художественного творчества. О возрождении испанской прозы возвестили Семья Паскуаля Дуарте Хосе Камило Селы (1942) и Ничто Кармен Лафорет (1944). В этих романах содержалось несогласие с окружающей действительностью — они не могли не вызывать у читателя ощущение вопиющего контраста между победоносной и торжествующей франкистской демагогией, пропитывающей все вокруг, и мрачной действительностью, которую показывали литераторы-реалисты. Позже появилась плеяда писателей школы «объективной» прозы — братья Хуан и Луис Гойтисоло, Альфонсао Гроссо, Рафаэль Санчес Ферлосио, Хуан Гарсиа Ортелано и другие, исповедовавшие принцип фотографически точного воспроизведения социальной реальности. Результат оказывался все тем же — проза этих писателей также развенчивала франкистские мифы. Испанская реальность той поры была настолько жестокой, суровой, драматичной, что для ее отображения требовались сугубо адекватные изобразительные средства и формы. Использование жанра детектива в таких условиях было просто неприемлемым, психологически это могло бы даже восприниматься как бестактная фривольность.

С годами удушающая атмосфера первых лет франкизма ослабла (палачи тоже устают…), перед писателями появились новые возможности, хотя запреты существовали на каждом шагу. Причем запреты эти были не только внешними. Например, тот факт, что мрачные реалии испанской действительности мешали появлению нового детективного жанра в литературе, можно проследить на очень конкретном, по-своему курьезном примере. О нем много позже, уже с юмором, рассказывали литераторы, которые со временем обратились к детективу. Практически все они столкнулись с одной и то же технической проблемой, которая имела глубокую политическую подоплеку: им трудно было найти прототип для центрального персонажа своих произведений. Как правило, персонаж, вокруг которого организуется действие, так или иначе связан с полицией — ведь он должен обладать навыками сыскного дела. Но в Испании даже после того, как политические нравы несколько смягчились, франкистская полиция, скомпрометировавшая себя участием в жесточайших репрессиях, вызывала такую всеобщую ненависть, что ее представители на роль протагонистов детективных романов не годились.

Педролу в романе Ответ решил этот вопрос просто: сыщиком он сделал отца-фашиста, который тайно следил за своим сыном. Удачливее (пожалуй, наиболее удачливым в этом смысле среди всех своих коллег) оказался Гарсия Павон: ему удалось придумать образ обаятельного Плинио, своего рода деревенского детектива, живущего в небольшом городке, далеко от политических бурь и страстей, а потому окруженного уважением местных жителей; мало того, писатель зачислил своего героя в самый безобидный вид испанской полиции — муниципальную, он при каждом удобном случае подчеркивает, что руки Плинио не замараны кровью, так как во время гражданской войны тот волею случая оказался… в Португалии. Явная натяжка, но это примиряет читателя с полицейским в роли положительного героя. Второго такого идеального охранителя закона выдумать было невозможно, а потому Жауме Фустер в центр романа Карьера помещает недоучившегося студента Энрика Видала, который не нашел места в жизни, спутался с аферистами и преступниками, вступил с ними в схватку и постепенно опускается на дно общества. Но особенно интересны были поиски героя для детективных романов Васкеса Монтальбана. В первом из них, Я убил Кеннеди, ему пришлось сделать сыщиком попавшего в Испанию полицейского… из Голландии. Только потом писатель придумал своего колоритного частного детектива Карвальо — в прошлом студента университета, который принимал участие в антифашистском движении, сидел за это в тюрьме, бежал за границу и там в поисках пропитания занимался чем придется, благодаря чему и обрел свою профессию…

Появление детективного жанра в Испании именно в середине 60-х годов, безусловно, объясняется прежде всего тем, что этому способствовала общая атмосфера в стране. Испанский детектив родился на гребне стремительно нараставшего в те годы всенародного сопротивления фашизму, все более массовых выступлений за свободу и демократию, в которые и испанская культура внесла свой значительный вклад. Не столько какие-то общие закономерности развития жанра, которые нынче ищут критики, сколько конкретные условия Испании наложили неизгладимый отпечаток на испанский детектив. Он возник как особая разновидность социального и политического романа, который в доступной для миллионов испанцев форме затрагивал острые, волнующие их вопросы. Именно такое сочетание увлекательности повествования с глубиной содержания, наступательностью и дерзостью с самого начала обеспечили испанскому детективу успех, нараставший затем из года в год.

Но сказалось тут и другое обстоятельство. Зачинатели этого вида литературы — а ими была целая группа видных испанских писателей — точно уловили момент, когда назрела потребность в новом жанре; они четко осознали: вот она, та форма, которая дает возможность обратиться к новому, многомиллионному читателю, переросшему низкопробное литературное чтиво, но еще не приобщившемуся к «высокой» прозе. Это читательское «среднее сословие» в условиях второй половины XX века становится самым массовым, а детектив — особым, новым средством коммуникации, рупором, позволяющим обратиться к этому новому и массовому сословию. Родоначальники детективного жанра в середине 60-х годов именно так и понимали свою задачу, социальный заказ времени, о чем многие из них позже поведали открыто. И что поразительно — подобное обращение к жанру, который незадолго до этого немало испанских интеллигентов считали несерьезным, в тех конкретных условиях не вызвало снобистского пренебрежения со стороны большинства других писателей: в тот момент деятели культуры Испании упорно искали прямого выхода на народ, используя для этого все имеющиеся возможности.

И еще одна очень важная деталь, без которой трудно понять особенности детектива по-испански: его создатели, ныне ставшие признанными мастерами этого жанра, до дебюта в нем уже были — за редким исключением — сложившимися прозаиками, драматургами, эссеистами; многие из них увенчаны лаврами всевозможных литературных премий. И все он — люди прогрессивных взглядов, демократических убеждений. В этом можно убедиться, представив испанских мастеров детективного романа, произведения которых включены в сборник.

Мануэль де Педролу — самый старший среди них. Он родился в 1918 году под Леридой в семье, тесно связанной с каталонской интеллигенцией той эпохи. Гражданская война прервала его занятия на медицинском факультете Барселонского университета — Педролу пошел в республиканскую армию, служил в артиллерии. После войны прошел через муки концлагеря; оказавшись на свободе, не мог найти работы. Занимался переводами Фолкнера, Дос Пассоса, Миллера и других авторов. Пишет на каталонском языке. В 1949 году вышел его первый поэтический сборник. Затем последовала полоса увлечения театром, для которого им написано несколько пьес. Но особенно плодотворно работает Педролу в прозе, хотя франкистская цензура постоянно чинила ему препятствия, — им написаны десятки романов, новелл, рассказов, за которые он удостоен фактически всех существующих в Каталогии литературных премий.

Франсиско Гариа Павон, родившийся в 1919 году в Томельосо (Ла-Манча), не принимал участия в гражданской войне, хотя многие события той поры проходили у него на глазах — Томельосо был своего рода прифронтовым городом. Окончив философско-филологический факультет Мадридского университета, он занимался издательской деятельностью, преподавал также в Высшей королевской школе драматического искусства. Уже в 1945 году его роман Рядом с Овьедо занял второе место на литературном конкурсе на премию Эухенио Надаля. Гарсиа Павон — автор множества коротких рассказов и новелл, не говоря уже о романах, где главным персонажем является Плинио. Он никогда не скрывал своих левых убеждений. Примечательно, что еще при жизни Франко в сборнике Либералы Гарсиа Павон с теплотой и любовью написал про русского летчика, приехавшего в Испанию воевать на стороне Республики и трогательно полюбившего деревенскую девушку Пепу, которую он, окруженный восхищением и симпатией местных жителей, увез прямо на борту самолета в далекую Россию.

Из представляемых в сборнике авторов Жауме Фустер — самый молодой. Он родился в 1945 году в Барселоне. Как и его земляк Педролу, пишет на каталонском языке. Впервые заявил о себе в литературе в двадцать два года, написав книгу о каталонском театре. За этим последовали романы Перед пламенем, Остров трех апельсинов и другие, а также его детективные произведения. Фустером написано множество рассказов и новелл, он ведет на телекомпании детективную серию на каталонском языке под названием Письма Эркюля Пуаро.

Мануэль Васкес Монтальбан родился в год окончания гражданской войны — в 1939 году, он учился в Барселонском университете, где активно участвовал в студенческом движении, был арестован и в 1962 году предстал перед военным судом, который осудил его на три года тюремного заключения. Закончив Высшую школу журналистики в Мадриде, Васкес Монтальбан стал работать в прессе, печатался практически во всех крупных газетах и журналах, быстро выдвинулся в ряды наиболее популярных и читаемых публицистов, за каждым выступлением которого внимательно следили на родине. Васкес Монтальбан никогда не скрывал своих левых убеждений: еще при жизни Франко он выступал в нелегальном тогда органе компартии газете Мундо обреро под весьма прозрачным псевдонимом М. Васкес Мольбатан, долгое время был членом редколлегии газеты. До начала кризисных явлений в коммунистическом движении Испании он входил в руководство Компартии Каталонии. Но Васке Монтальбан — не только один из лучших журналистов Испании: с середины 60-х годов он пишет в самых разных жанрах. Ему принадлежат исследования социально-политического характера, работы по теории и практике журналистики, поэтические сборники (первый из них еще в 1969 году был отмечен литературной премией Бискайа), ряд прозаических произведений, рассчитанных на просвещенную читательскую элиту и снискавших ему славу одного из наиболее интересных писателей.

У всех авторов, как мы видим, много общего. Однако каждый из них сам по себе — яркая индивидуальность. Это проявляется и в стиле, который характерен для лучших произведений детективного жанра.

***

Каждый из четырех авторов — в меру своего таланта и в соответствии со своим темпераментом — использовали в испанском детективе лучшие традиции национального культурного достояния, богатого гуманистическими традициями, использовав при этом самые удачные выразительные средства из арсенала зарубежных мастеров детективного жанра, которых они хорошо знают.

Прививка на дерево испанской литературы отборных черенков современного мирового детектива, осуществляется в момент крутого исторического разлома в Испании именно этими мастерами культуры, и привела к рождению своеобразного гибрида, который быстро доказал свою жизнеспособность. Все это, вместе взятое, позволило испанскому детективу, как отмечала крупнейшая в стране газета Эль паис, стать своего рода зеркалом испанской жизни4.

Мы можем теперь сказать, — учасно отметила советский испанист И. Тертерян, — что знаем, как жило испанское общество на протяжении двадцати пяти — тридцати послевоенных лет, как изменялись взгляды, верования, надежды всех слоев населения, чем отличаются условия жизни трудящихся разных районов страны, как строятся взаимоотношения между классами, — и все это мы узнали не от историков, экономистов, социологов, а от молодых романистов5. Слова эти относятся к представителям школы объективной прозы, которые теперь уже не столь и молоды. Рядом с ними стоят и их коллеги, которые обратились к детективному жанру: Педролу, Гарсиа Павон, Фустер, Васкес Монтальбан и другие. По их произведениям тоже можно почувствовать, как на протяжении последних двух-трех десятилетий менялось мироощущение испанцев, чем они жили, как страдали и радовались, чего добивались и к чему — на сегодняшний день — пришли.

В той или иной степени все это отражено в сборнике. Достаточно оказалось отобрать нескольких наиболее представительных авторов испанского детектива, выбрать из написанного ими самые удачные и популярные произведения, расположить их в хронологическом порядке, как в итоге получилась своего рода хроникальная лента испанской жизни в промежуток между 60-70-ми годами. В этой хронике, словно в стоп-кадрах, жизнь запечатлена в разные моменты ее развития.

Ответ

Год 1962-й… Перед нами в романе Мануэля де Падролу предстанет Барселона, в которой безудержные репрессии франкизма, голод и нищета, всеподавляющий страх, отчаяние и безысходность первых лет фашистского режима уже остались позади. Души людей начинают понемногу оттаивать от леденящего ужаса прошлого. В экономической жизни намечается некоторое оживление. Для одного из главных действующих лиц, Фарраса-отца, все это — признаки процветания. Однако его сын Алехо саркастически отвечает, что бедняки по-прежнему прозябают в крайней нужде, что страна безнадежно отстала от Европы. Всеобщая нищета, — говорит он, — именуется благосостоянием. Благонамеренными и достойными гражданами объявляются те, кто живет чужим потом… Дешевое прекраснодушие, ложь, лицемерие… На нас напялили форменную одежду. Все должны думать одинаково…

Действие романа разворачивается в серой, унылой стране, только-только начинающей вставить на ноги, — в стране, где еще не достигнут уровень жизни, существовавший до гражданской войны, хотя и тогда этот уровень был не бог весть каким высоким. Но после недавних кошмарных лет напряжение чуть ослабло, можно передохнуть. Впервые открыто проявляется недовольство: сотни тысяч людей бойкотировали общественный транспорт, за проезд на котором власти пытались поднять цены. Прошли стачки в Стране Басков, Мадриде, Овьедо, в самой Каталонии. На первых же страницах романы мы узнаем, что часть барселонской полиции переброшена в Астурию — там в это время шли упорные забастовки. Нарастающая борьба рабочего класса вселяет в людей надежду.

И все же самыми сенсационными событиями конца 50-х — начала 60-х годов были не эти. В конце концов, франкисты никогда не питали иллюзий по поводу настроений испанского пролетариата: каудильо всегда считал промышленные центры страны насквозь зараженными красными идеями. Жизнь снова подтверждала, что это так. А вот тот факт, что против франкистского режима вдруг горячо и единодушно поднялась студенческая молодежь, для истеблишмента был подобен снежной лавине, вдруг обрушившейся на него. Ведь эта молодежь в тем годы была почти на сто процентов плоть от плоти правящего класса. Столько лет этому поколению, выросшему после гражданской войны, усиленно промывали мозги — а оно не только поворачивалось против режима, но и стало объединяться с его заклятыми врагами. Открывая по утрам газеты, люди узнавали, что среди арестованных за участие в очередной студенческой демонстрации — дети министров, видных генералов, крупных банкиров. Это был явный симптом того, что режим Франко разъедается изнутри, в будущем ему не на кого будет опереться — что и подтвердилось со временем.

Роман Ответ с поразительной для того времени смелостью показал движение, родившееся в недрах молодежи, которую франкизму так и не удалось привлечь на свою сторону. Писатель ярко описал силу и ярость студенческих выступлений, схватки молодежи с полицией, нарастающий радикализм студентов. В этих сценах мы видим и тех, кто пытается направить это стихийное движение протеста в русло организованной политической борьбы — спокойного и уверенного в себе коммуниста Баррильса, хорошо знающего, чего он хочет. Но Педролу не только проявил смелость, ярко показав все это — он и глубоко проанализировал глубинную суть самого явления в целом. В форме повествования, построенного по законам детективного жанра, он на примере раскола в семье преуспевающего врача-миллионера Фарраса сталкивает две противоположные концепции жизни, сложившиеся к тому времени в испанском обществе.

Прослеживая этот конфликт представителей двух поколений семьи Фаррас, автор вовсе не сводит вопрос к противостоянию между «отцами и детьми», хотя внешне картина выглядит именно так. Алехо Фаррас уточняет: Возраст тут ни при чем. Я могу уважать человека, если он честен, не задумываясь над тем, молод он или стар. Алехо прямо указывает, кого именно он уважает: человека старшего поколения, сверстника отца, но придерживающегося противоположных воззрений, — писателя-коммуниста Росендо Торреса, которого три раза бросали в тюрьму, но так и не смогли заставить отказаться от своих убеждений. Для Фарраса-отца Торрес — не только враг, стоящий по ту сторону баррикады; он еще и неудачник, не сумевший ловко поставить в жизни на ту лошадь. А для Фарраса-младшего его отец становится воплощением того, что он ненавидит, в то время как Торрес воспринимается как носитель идеалов, заслуживающих уважения.

Эта конкретная ситуация помогает понять, почему многие молодые отпрыски высокопоставленных буржуазных семей Испании той эпохи потянулись именно к таким людям, как Торрес, а затем заинтересовались и их политическими взглядами. Этим объясняется то обстоятельство, что тысячи молодых людей, подобно Алехо Фаррасу, почувствовав отвращение к франкистскому обществу, начав борьбу против прокрустова ложа его порядков, затем проявили острый интерес к марксизму, принялись изучать его, многие даже вступили тогда в коммунистическую партию — ведь она была в те годы единственной реальной оппозиционной силой. Объективно молодежное движение сыграло огромную положительную роль в расширении фронта борьбы против франкизма. Но в субъективном плане в самом факте, что студенты 60-х почти поголовно примкнули к левым силам, изначально было зерно противоречия. С годами большинство их, повзрослев, отошли от былых левых взглядов (процесс такого отмежевания-размежевания с подлинным блеском показан в Одиночестве менеджера), вернулись в родное им буржуазное лоно. Правда, как правило, они не стали франкистами, а превратились, как принято выражаться в Испании, в цивилизованных правых, не приемлющих фашизм и выступающих за буржуазный парламентаризм западноевропейского толка. Лишь очень немногие бывшие студенты к концу 70-х годов остались в компартии. Часть из них ушла в ультралевые группировки, стала на путь политического авантюризма. А подавляющее большинство такого рода попутчиков, когда в стране возникли более отвечающие их истинным взглядам и устремлениям умеренно-реформистские партии, стало в массовом порядке выходить из левых партий. Этим обстоятельством, кстати, во многом объясняются и известные трудности, которые начались в Компартии Испании в самый канун смерти Франко и в ходе демократизации страны…

Но до всего этого в момент, когда происходят события, описанные в романе Ответ, еще далеко. И все то, что проявится позже, тогда, в начале 60-х годов, увидеть было нелегко — для этого требовался особый дар писательского предвидения. Педролу смело описывает новое, видит в нем не только одну положительную сторону. Алехо, хотя и преклоняется перед Торресом, по сути своей очень далек от этого человека. Фаррас-младший в конечном счете продукт буржуазной среды, человек невероятно изломанный, душевно искореженный, в нем самым причудливым образом сочетаются черты добрые и злые, чуть ли не садистские. Отсюда — поступки в основе истерические, ничего общего с истинной революционностью не имеющие. Ведь невозможно расценить убийство Алехо Фаррасом видного франкистского функционера как сознательную политическую акцию — это скорее проявление анархической потребности дать выход наружу накопившейся ненависти: из такого мироощущения и складывается со временем левацкий терроризм. Причем сам Фаррас-сын подсознательно понимает, что идет не по пути Торреса. Я тоже человек недостойный — признается он своей возлюбленной. — Я стал искать сам, на свой страх и риск, и видишь, что из этого получилось… Я смог выражать себя только через примитивные, низменные чувства… И далее он же говорит: Раз нам закрыли все пути, которые им не нравятся, мы и выражаем свое несогласие в экстравагантных выходках, в поступках, которые могут показаться бессмысленными… Так как создавать мы ничего не можем, мы принимаемся разрушать.

То, что Педролу в студенческом движении начала 60-х годов увидел все эти нюансы, делает его роман особенно значительным, во многом опережающим время.

Ответ Педролу сделан в добротных традициях испанского реалистического романа, с глубоким проникновением в характеры героев; в той части, где повествование ведется от лица Фарраса-отца, текст тяжеловесный, старомодный, нарочито «литературный»; там, где повествование ведется от лица Ферраса-младшего, стиль становится заметно живее, динамичнее, ближе к разговорному языку.

Рыжие сестры

Год 1967-й… Роман Гарсиа Павона переносит нас в кастильскую провинцию, а потом в Мадрид. Всего пять лет прошло с той поры, как был написан Ответ Мануэля де Падролу. Но в Рыжих сестрах повсюду мы уже ощущаем перемены, происходящие в Испании и затрагивающие даже провинциальные районы. Началась отдача от массового иностранного туризма, от притока в страну зарубежных капиталов и денежных переводов, поступивших от миллионов испанцев, которым в поисках заработка пришлось выехать в страны Западной Европы.

Страна меняется и внешне, европеизируется, у некоторых появляется вера, что пришел конец этим бесчисленным селениям, рожденным волею феодального закона по прихоти сеньора или монастыря, — селениям, которые не способны приладиться к укладу современной жизни. Началась эра сеата-600, как иронически называли испанцы начало экономического бума в своей стране, в результате которого даже в глухих селениях появились крошечные малолитражки, построенные по лицензии итальянского Фиата. Но перемены эти не ведут к росту социальной справедливости, они главным образом касаются фасада, не затрагивают основ. Мы — дети земли, рожденные у дороги, у самой колеи, выбитой повозками, теперь тракторами… — рассуждает один из героев романа. — Большая часть Испании — крестьяне, которые едва умеют читать и писать… Испанцы — один из самых темных народов в Европе, и кое-кто немало сил положит на то, чтобы он таким и оставался. Действительно, что из того, что крестьяне разъезжают в дешевых автомобилях? Людям, видно, кажется, — продолжает свои рассуждения герой романа, — если ты при машине — значит, живешь лучше и веселее. Этим нашим выскочкам сдается, что, когда они за баранкой и жмут на всю железку, они лучше других и совсем как господа в прежнее время, Да и по правде сказать, деваться им некуда, вот и ездят с места на место, как будто можно уехать от тоски. По сути дела, как считает автор, в Испании ничего не меняется со временем. То, что устаревает, — гниет…

Началась либерализация, на которую власти во многом вынуждено оказались пойти под мощным давлением народа, и в первую очередь пролетариата. Но страх по-прежнему живет в стране, в более глубокой и скрытой форме, чем в те времена, когда без суда и следствия ежедневно расстреливали людей на рассвете у тюремных стен. Жертвой такого страха, искалечившего навсегда его судьбу, стал один из героев романа — Мануэль Пучадес. Забегая вперед, скажем, что пройдет неполных двадцать лет после опубликования романа Гарсиа Павона, и по всей стране заговорят о кротах. Так называли сотни и тысячи людей, которые после победы Франко долгие годы (некоторые до смерти каудильо) скрывались кто в погребе собственного дома, кто в горной пещере и жили там. Едва ли такое прозябание можно назвать жизнью. Об этом в 1977 году писателями Хесусом Торбальдо и Мануэлем Легинече была написана документальная книга Кроты. Однако впервые в художественной литературе Испании о кротах — тогда и термина такого еще не было — написал Гарсиа Павон в Рыжих сестрах.

Так наряду с современностью в романе вторым планом возникает недавнее трагическое прошлое страны — конец гражданской войны и последовавшее за этим жесточайшие преследования. В этой эпопее были не только герои, были и жертвы.

Решение Мануэля Пучадеса временно отсидеться оборачивается для него добровольным тридцатилетним заключением, разрушением личности. Для свободной жизни он больше не годен, — грустно констатирует Плинио, выпуская Пучадеса из его заключения. Однажды спрятавшись от жизни, вернуться в нее невозможно — так личная трагедия Пучадеса вырастает до масштаба национального символа. Но счастливы ли те, кто жил все эти годы свободной жизнью? Более просторная тюрьма — Испания в эпоху франкистского режима — тоже искалечила их судьбы. Может ли быть более суровый приговор такому обществу, чем тот, который автор вкладывает в уста Плинио в конце книги: Когда человеку не удается в жизни то, о чем он мечтал, он втайне надеется, что это удастся его детям, но чудеса случаются редко. Жизнь в нашем обществе, в том обществе, где мы живем и мучаемся, что тот кусок железа на наковальне, всех нас и колотит, сгибает в бараний рог, и к концу мы приходим потрепанные, смирившиеся и печальные?

Рыжие сестры Гарсиа Павона написаны в свойственной писателю мягкой, полной теплой иронии манере; в этом романе особенно ощутимо прямое воздействие традиции плутовского романа с его тонкими жизненными оценками и обобщениями (отметим, что во франкистской Испании плутовской роман был объявлен вредным и циничным — идеологам режима не нравилась глубинная демократичность этого жанра, его извечная насмешливость по отношению к сильным мира сего и проповедуемым ими духовным ценностям).

Настроения, выраженные Гарсиа Павоном, были созвучны чувствам миллионов испанцев. Роман имел огромный успех. Ему была присуждена премия Эухенио Надаля, которой отмечаются серьезные литературные произведения. Книга была переведена на многие языки, в том числе и на русский. Впервые на национальной и международной арене испанский детектив имел такой широкий резонанс.

Карьера

Год 1972-й… И снова мы в Барселоне, в которую пришло испанское экономическое чудо. Кругом приметы нового: Мраморные полы, стеклянные двери, которые открываются сами, как только к ним подходишь… Звучит приятная музыка, и люди наслаждаются прохладой, поджидая денежки… — так выглядит банк, в который в самом начале романа приходит Энрик Видал. Острый экономический кризис, который втянет Испанию надолго в свою трясину, начнется лишь через год. А сейчас удачливые воротилы легко прокручивают многомиллионные дела, бизнес идет вовсю. Грязные дельцы, вроде описанного в романе Румагозы, открывают и закрывают заводы, без стеснения выбрасывая на улицу сотни рабочих, легко сколачивают многомиллионные состояния, ведя дела и далеко за пределами Испании, но не брезгуя при этом и самыми непотребными методами — незаконной вербовкой рабочих, которых вывозят за границу; вывозом валюты, которую помещают в швейцарских банках; продажей наркотиков и устройством игорных домов. И действуют эти дельцы с размахом, без особой оглядки: их прикрывают министры и прокуроры, не решается тронуть пресса — тот же Румагоза контролирует несколько крупных газет. Быстрое накопление капитала, как всегда бывало в истории, сопровождается и откровенными преступлениями: вместе с экономическим бумом в Испанию прочно проникает и коррупция, мафия, организованная преступность — та почва, на которой так часто разворачивается действие современного детектива в его наиболее ходовой форме.

Жауме Фустер не только запечатлел эту агрессивную разновидность современного капитализма, как ржавчина разъедающую души людей Испании, — он показал также тех, кто своим трудом обеспечивает прибыли нуворишам-толстосумам. Трудно, пожалуй, в испанской литературе последних лет найти другое произведение, в котором так подробно, с такой глубокой симпатией был бы показан рабочий люд. Это и рабочие завода Румагозы, которые под руководством своего вожака Пере борются за жизненные права и достоинство, — люди, начинающие верить в свою силу. Не нравится мне слово «хозяин», — говорит один из них. — Хозяина над нами нет.

Писатель показывает и других — тех, которым пришлось уехать за границу, чтобы зарабатывать там на жизнь. В Швейцарии они обступают зашедшего в ресторан Энрика, засыпая его вопросами о делах на родине, среди которых главный: Как там сейчас с работой?

Приметы нового в романе рассыпаны щедро: в барселонском баре выступают длинноволосые английские музыканты из модного ансамбля; в гостиницах в разгар туристического сезона свободных мест нет — все забито иностранцами-туристами; старуха — хозяйка пансиона почти не удивляется, что ее постоялец, говорящий на каталонском, женат на иностранке; для испанцев границу мира как бы раздвинулись — если раньше выезд даже в соседнюю Францию был целым событием, сейчас герой под видом торгового представителя разъезжает по Европе, а итальянские карабинеры воспринимают как должное то, что они остановили туриста из Испании.

В бесконечно далекое прошлое ушли годы, о которых Энрик Видал знает понаслышке с детства: Отец рассказывал о трудных временах, о войне, о концлагерях, нищете. Сам ты не помнишь ни продовольственных карточек, ни черствого хлеба, ни скудной жизни. Нити, связывающие людей с тем прошлым, рвутся. Что-то еще теплится в душе Видала, раз он сочувствует рабочим с завода Румагозы, которые оказались в тяжелом положении, однако это смутное сочувствие быстро исчезает, хотя Видал при этом сам себя презирает: главное для него — деньги. Смелый и беспринципный авантюрист, Видал вступает в беспощадную борьбу с высокопоставленной мафией, но не потому, что борется за справедливость, а из-за того, что его лишили обещанного куска, и он сражается со своими противниками присущими им грязными методами.

В романе Карьера Фустера с точки зрения стиля все — легкость, стремительность, изящество. Книга написана ярко, мускулисто, композиционно крепко, с блестящим чередованием разных временных планов. Язык романа лаконичный и четкий. В этой книге, пожалуй, в наибольшей степени ощущается влияние лучших образцов зарубежного классического детектива — не случайно автор в посвящении пишет, что ему более всего близок Дашиэл Хаммет.

Одиночество менеджера

Год 1977-й… Это особый год в новейшей истории Испании. В самом начале его те, кто тянул страну к прошлому, дали жестокий бой сторонникам демократических перемен, прибегнув к террору, убийствам, похищениям, стараясь дестабилизировать положение и воспользоваться этим в своих интересах. Попытки сохранить франкистские порядки не увенчались успехом — в июне народ Испании впервые после 1936 года направился к избирательным урнам.

Роман Васкеса Монтальбана Одиночество менеджера переносит нас в Барселону в разгар тех горячих событий. Весна 1977 года, в стране решается вопрос, утвердится ли демократия или установится диктатура. Большинство запрещенных в прошлом партий, в том числе и левых, легализовано, но яростные стычки с полицией каждый вечер вспыхивают на бульварах Рамблас — излюбленном месте прогулок барселонцев; драку затевают ультраправые, затем в действие вступают ультралевые и просто хулиганствующие молодчики. Таков фон, на котором разворачивается действие романа, — ведь контора частного детектива Карвальо расположена в самом сердце Рамблас.

Все еще зыбко, все неясно… Идет борьба за демократию, но какой она будет? Старый бухгалтер Ориоль Алемани, яростный и убежденный антифранкист, умудренный опытом, считает, что от нее ничего хорошего ждать не приходится, так как эту демократию за руку ведут те же жулики и дельцы, что процветали при Каудильо. люди, подобные Румагозе из романа Фустера Карьера. Да и Карвальо полагает, что при Франко все было яснее, понятно, кто был кто, а теперь к власти рвутся всевозможные грязные махинаторы, которые только рядятся под демократов.

Демократия, за которую так упорно боролись герои романа Васкеса Монтальбана, во имя которой так много было принесено жертв и усилий, на проверку оборачивается демократией буржуазной со всеми ее неприглядными сторонами. И в установлении ее активно участвуют многие бывшие политики, привольно чувствовавшие себе при Франко, помогают им зарубежные покровители, прежде всего из США, что в прошлом поддерживали режим каудильо, хотя слегка морщились от его нереспектабельности. Безусловно, после смерти диктатора жить в стране стало значительно легче, дышится намного свободнее — у правящего класса вырваны огромные уступки. И все же это совсем не то светлое будущее, о котором многим из героев романа Одиночество менеджера мечталось в юности, когда они, подвергая себя опасности, участвовали в студенческом движении против режима. История как бы поставила на их пути ловушку: бороться против демократии в Испании потому, что она буржуазная, равносильно тому, что играть на руку франкистам. К тому же лучшие годы жизни — позади. Вызванное этим ощущение тупика, чувство горечи, несвершенности былых надежд пронизывает всю книгу Васкеса Монтальбана.

Шестеро друзей, которых показывает автор Одиночества менеджера, связаны общими воспоминаниями об университетской молодости, об участиях в демонстрациях, о подпольной работе, о марксистских кружках. Это сверстники Алехо Фарраса из Ответа Педролу. Они и по сей день иногда встречаются, испытывая ностальгию по прошлому. Но годы разметали их в разные стороны. Друзья разделились, по выражению одного из героев, на левое и правое крыло. Среди левых — представители самых разных оттенков левизны — от ультралевых до ревизионистов. Они раскололись на соперничающие группировки, обвиняют друг друга в измене прежним идеалам. Картина неприглядная, но, увы, во многом реальная, и Монтальбан не желает закрывать глаза на эту горькую истину — впрочем, в Испании она всем и без того известна. Что касается правого крыла, то оно более сплоченное, хотя путь каждого из тех, кто в нем оказался, был своим. Все вернулись в родную социальную среду, которую когда-то решительно отвергали вместе с франкизмом. Но одни где-то в глубине души тоскуют по романтике юности, другие стали прожженными циниками и приспособленцами, третьи превратились в верных охранителей интересов правящего класса, который вновь принял их в свое лоно. И стали они охранителями эффективными и умелыми — ведь они беспощадны, как все ренегаты, и при этом хорошо изучили изнутри психологию и методы левых, а это помогает им лучше бороться, переигрывать их в политике.

Все написанное выше — схема. В романе же Васкеса Монтальбана — живые люди, каждый из них — характер, полный страстей. И, показывая эти персонажи, прослеживая их эволюцию, писатель как бы разворачивает перед нами движущуюся панораму испанской жизни последних двух десятилетий — жизни, наполненной драматизмом и внутренним напряжением.

И наконец, самое главное. В романе Одиночество менеджера четко дается понять читателю, что борьба в Испании продолжается. изменились лишь ее формы. Писатель впервые ярко, четко и убедительно показывает, как в этой борьбе враги прогресса в качестве орудия прибегают к замаскированному террору. О том, как действует машина такого террора, читатель сможет сам прочитать в финальной сцене романа, в которой отточенность формулировок и острота мысли Васкеса Монтальбана как публициста-аналитика просто поражает. Центр такой террористической деятельности против левых сил Испании оказывается за океаном, в штаб-квартире транснациональной корпорации Петнай, прототип которой легко угадывается, — это Интернейшнл телефон энд телеграф (ИТТ), сыгравшая заметную роль в свержении правительства Альенде в Чили. А исполнители ее воли — представители местных неокапиталистических кругов, которые органично связали свою судьбу и свои капиталы с империализмом США, признанным ими «лидером свободного мира». Такая четкая постановка вопроса о подлинных истоках «международного терроризма» — причем задолго до того, как сначала Картер, а затем с еще большей силой Рейган, пытаясь ввести в заблуждение мировую общественность, принялись спекулировать на ими же поощряемом терроризме, — делает особую честь писателю. Думается, что именно такая острая и актуальная постановка вопроса обеспечила успех его роману не только в Испании, но и в других странах Западной Европы. Ведь и там террористы, находящиеся на службе ЦРУ и транснациональных корпораций, стремятся дестабилизировать политическую ситуацию, не брезгуя при этом тем, чтобы при возможности возложить вину на левые силы. Этой острой актуальностью тематики, надо полагать, объясняется и то, что Васкесу Монтальбану в 1981 году была присуждена во Франции Международная премия за лучший детективный роман. Новый жанр испанской литературы, незадолго до этого утвердившийся на родине, получил признание и за пределами Испании.

Пепе Карвальо

Главный герой серии романов испанского писателя Васкеса Монтальбана детектив Пепе Карвальо (Pepe Carvalho), который также принадлежит к этому поколению, а некоторых из шестерых друзей-героев из романа Одиночество менеджера, даже помнит по университетским временам. Как Карвальо постоянно и при всяком случае подчеркивает, сам он не принадлежит ни к левому крылу, ни к правому. Внешне этот человек вызывающе циничен, словно во всем разуверился — просто хочет жить спокойно, по-человечески. Отвечая на вопрос об убеждениях, он говорит, что убеждения у него гастрономические. И верно, Карвальо страдает этой слабостью — он любит хорошо поесть и выпить, знает толк в этом деле. Но его слова, безусловно, бравада, реакция на пустопорожние разговоры о политике. Когда доходит до дела, Карвальо оказывается единственным, кто без громких слов, которые смертельно ненавидит, готов вступиться за правду и справедливость. Именно он готов идти до конца, с риском для жизни разоблачая вскрытые им махинации сильных мира сего, в то время как самые разумные левые, наиболее близкие ему по духу, твердят, что следует избегать скандала, что в данный момент это может нанести вред делу, что надо подождать более благоприятного соотношения сил.

Что на самом деле стоит за якобы гастрономическими убеждениями Карвальо, декларируемыми им, мы видим в блестящей финальной сцене: он отвергает предложение врага пойти на сделку, демонстративно выливая на ковер из бокала предложенное ему в знак примирения редчайшее вино. Карвальо действительно любит и умеет ценить жизненные блага, но он не продается даже за самые изысканные из них.

На подносе – запыленная бутылка и две широкогорлые хрустальные рюмки.

— Обратите внимание. Это нюи де Сен-Жорж урожая шестьдесят шестого года. Я привез из Франции десять ящиков ровно год назад. Хозяин предупредил, что вино это рекомендуется пить лишь после того, как оно год постоит. Мы с вами заслужили право открыть первую бутылку…

Вино заполнило прозрачную выпуклость рюмок и обрело в покое тот чистый красный цвет, который кажется основным цветом мира…

Их скрестившиеся взгляды замерли, трепетала лишь сардоническая улыбка Аржеми. Но и она медленно исчезала по мере того, как Карвальо выливал свою рюмку на ковер. Затем детектив встал…

Все это, конечно, вовсе не означает, что Карвальо — положительный герой в нашем понимании этого слова: такого героя, который соответствовал бы привычным для нас представлениям, в испанской литературе сейчас вряд ли сыщешь. Вместо этого есть другое понятие: позитивное начало, которое в романе ощущается во всем, — это позиция самого автора, прогрессивные и демократические симпатии которого вне всяких сомнений. И в какой-то мере, видимо, своими взглядами Васкес Монтальбан наделяет и Пепе Карвальо.

***

В самые последние годы в Испании появилось много новых писателей, пишущих в детективном жанре: Андреу Мартин, Хуан Мадрид, Педро Касалье Альдама, Альберто Миральес, Хулиан Ибаньес, Лурдес Ортис и другие. Авторы детективных романов окружены на родине вниманием и интересом как со стороны читателей, так и со стороны критиков. Так, когда во время книжной ярмарки в Мадриде летом 1983 года был устроен «круглый стол» с лучшими представителями жанра во главе с Васкесом Монтальбаном, в зале собралось около тысячи человек — по нормам Испании это очень внушительная цифра.

Тиражи детективов в Испании растут, появляются новые серии, издания хорошо расходятся, причем не только в самой стране, но и в Латинской Америке. Это вдохновляет издателей, они поощряют развитие жанра, учреждая всевозможные премии, призы. Проблема имеет и коммерческий аспект — Испания, несмотря на общий экономический кризис, от которого давно страдает, переживает книгоиздательский бум: в 1983 году она вышла на 4-е место в капиталистическом мире по объему книжной продукции и на 3-е место по ее экспорту. Понятно, что издательства стремятся закрепить эти позиции.

И в то же время, на наш взгляд, в развитии испанского детектива наметился некоторый спад. Появление молодых авторов, которые пишут «чистые детективы», хотя и гарантировало рост изданий и тиражей, не способствовало дальнейшему качественному взлету в Испании детективного романа. Писатели эти (например, Андреу Мартин) пишут остро, резко, умеют создать свойственную классическому детективу атмосферу, нагнетать напряжение. Но это происходит в ущерб социально-политической насыщенности, которая и сделала этот вид литературы в Испании таким значимым.

Время покажет, удастся ли испанскому детективу преодолеть наметившиеся в последнее время кризисные явления, прекратится ли некоторое снижение качества жанра, одной из причин которого, возможно, стало резко возросшее количество изданий. Как бы то ни было, за короткий срок своего существования — менее четверти века — в активе испанского детектива появилось немало интересных и значительных произведений, наиболее популярные из которых представляются в этом сборнике на суд читателя.

Хуан Кобо

Из вступления к сборнику Современный испанский детектив

  1. Diario-16, 24 de noviembre, 1981.
  2. El Pais, 27 de marzo. 1983.
  3. Camp de l’аrра. Dossier Serie Negra, nums. 60—61.
  4. El Pais, 27 de marzo 1983.
  5. И. Тертерян. Воды Харамы не потекут вспять.
Оцените статью
Добавить комментарий

  1. Lisna

    Good to see a talent at work. I can’t match that.

    Ответить