Операция C-L

Интересный образец шпионского детектива — это роман чешского писателя Эдуарда Фикера Операция C—L (Série CL, 1958) Автор является, как мы узнаем из предисловия к сборнику¹, основоположником (вместе с Эмилем Вахеком) современного чешского детектива. Остается только пожалеть, что наш читатель не знаком ближе с этими, видимо, известными и талантливыми авторами, ибо один роман — это тоже знакомство весьма слабое.

Тем не менее роман Эдуарда Фикера, как я уже сказал, весьма любопытен, для меня даже вдвойне. Во-первых, своими чисто профессиональными качествами, своими достоинствами и очевидными, на мой взгляд, недостатками. На этом я подробнее еще остановлюсь. А во-вторых, он любопытен своей главной идеей, воплощенной в образе основного отрицательного героя, носителя, казалось бы, почти нереальных по своей надменной бесчеловечности взглядов, рассматривающего себя как человека, которому все дозволено, ибо все ничтожно вокруг, все не имеет цены, кроме его самого, тут цена неимоверно высока. Но мы знакомы с подобными сверхчеловеками в их фашистском обличье, знакомы и с их не менее отвратительными двойниками в обыденной нашей жизни, которых подобная философия тоже не раз толкала на преступление. Мне любопытен этот инженер-химик Гуго Фальфар еще и потому, что я подобного сверхчеловека, совершившего чудовищные преступления, тоже встретил однажды и попытался вывести в одном из своих романов. Я хорошо помню его злобный, истерический крик на допросе: Они погубили мой талант!.. Великий талант!.. Погубили!.. Я не прощу им это!.. Как будто он мог еще что-то сделать. А они — это были все, кто его окружал в жизни, кого он оскорбил, унизил, ограбил, кого убил. А убивал он… Впрочем, об этом я еще расскажу в другом месте этих записок, и тогда снова придется вернуться к роману Э. Фикера, ибо тут возможны любопытные сопоставления. Пока же следует подчеркнуть, что, при всей исключительности этой бесчеловечной, чудовищно эгоистичной натуры, она тем не менее, увы, вполне реальна.

Другое дело, во имя чего автор выводит подобного нетипичного монстра в реалистическом романе, каковым является в основе своей детектив. Пощекотать нервы читателю, поразить, заинтересовать этой редкой патологией? Такое нередко случается, как известно. Однако у Э. Фикера вполне серьезные намерения. У него здесь не только попытка вывести носителя страшных взглядов, которые необходимо разоблачить, заклеймить и растоптать, и не только желание исследовать и понять генезис этих опасных взглядов в душе подростка, искалеченного войной. Э. Фикер использует этот образ как некую точку притяжения, собирания всех и разных отрицательных героев помельче, пообыденнее, наделенных пороками куда более распространенными и потому не менее опасными — беспринципное стяжательство, тяга к легкой красивой жизни, бессовестность, нежелание работать, лживость и эгоизм, не столь. Правда, безмерный и жестокий, как у их главаря, но тем не менее достаточно опасный для окружающих. И тут уже возникает та степень типизации, которая отличает подлинное произведение искусства. Вот эту последнюю и весьма важную задачу подобный, казалось бы, исключительный для обычной нашей жизни отрицательный герой выполняет без всякого труда и вполне естественно, ибо притяжение здесь взаимное, неизбежное, почти инстинктивное и совершенно непреодолимое.

Но к главному отрицательному герою этого романа я еще, как было сказано, вернусь в другом месте, а сейчас мне хотелось бы остановиться на других сторонах романа Эдуарда Фикера, тут тоже есть кое-что поучительное.

Прежде всего, это сюжет. Ибо выведенные в романе образы меня, признаться, ничем не привлекли. Они вполне заурядны, а если иметь в виду положительных героев, то и безлики, за исключением, пожалуй, лейтенанта Карличека из уголовного розыска, весьма привлекательного и сразу запоминающегося своей нестандартностью, непредписанностью своих поступков и взглядов, он даже осмеливается влюбиться в невесту абсолютно положительного лейтенанта Ленка и страдает, бедняга, и вас все время не покидает ощущение, что автор всех своих положительных героев только уважает, а вот любит одного Карличека.

Так вот, сюжет. Он сконструирован весьма умело, и все время как бы под током. Каждая глава кончается неожиданным, тревожным и таинственным событием, разжигающим любопытство читателя. Это очень непростое искусство, на протяжении всего романа поддерживать неизменное, пожалуй, даже нарастающее сюжетное напряжение.

Последнее, однако, увы, не относится к началу романа. A ведь это, как известно, весьма важный момент в композиции всякого литературного произведения, детективного же романа в особенности. Здесь, еще над чистым листом бумаги, автору приходится немало помучиться, поискать тот нужный, необходимый запев, ту ноту, ту интонацию, которая ляжет в основу всего повествования; и тот темп, тот размер, в котором должен разворачиваться сюжет. Здесь, в начале, сплетаются обычно воедино и особенности жанра, и психология читательского внимания, интереса, наконец, особенности авторской манеры, его вкусы, взгляды, даже характер. Найти нужное начало детективного романа — момент необычайно важный.

Вспомните, как неизменно, традиционно начинал свои новеллы о Холмсе Конан Дойль. Немалый смысл и расчет был заложен в таком начале, если помните. Как реагировал на такое убаюкивающее начало читатель? Не становилось ли ему скучно? Нисколько! И дело тут не только в том, что он уже знал, что последует за таким началом, и готовился к некоему сюжетному взрыву. Дело еще в том, что Конан Дойль, великий мастер, чутьем улавливал допустимые пределы этого убаюкивающе-спокойного начала, за границами которых неизбежно возникает у читателя скука, раздражение, желание перескочить через эту тягомотину к тому сюжетному взрыву, который, он знал, его ожидает, ради которого он, между прочим, и взял в руки эту книгу. Да, Конан Дойль понимал, как надо все это делать, его опыт для жанра бесценен.

Эдуард Фикер, мне кажется, пренебрег этим опытом. Начало в романе сильно затянуто. Уже давно ясно, что случилось — страшный взрыв почтового вагона, где везли огромную сумму денег, уже известны его жертвы и главные, имеющие значение обстоятельства, но автор продолжает добросовестнейшим образом описывать детали и мельчайшие, неинтересные подробности, которые нужны только в протоколе следователя, но отнюдь не в романе. Читатель узнает, как и что лежало на месте Крушения поезда, кто и как погиб, кто ранен, кто просто испугался, кто чего видел в тот момент. Сюжетное напряжение — важнейший компонент, непременный закон жанра, — вспыхнув, начинает неумолимо слабеть. Что ни говорите, но двадцать страниц убористого шрифта для подобной, чисто описательной экспозиции детективного романа — это много, непозволительно много. Читатель, даже помимо своей воли, начинает, утомившись, раздражаться, внутренне как бы настраиваясь против автора и его замысла. И тогда перед автором возникает новая, куда более трудная и неблагодарная задача: не завоевывать доверие и симпатию читателя, а преодолевать уже возникшее читательское отчуждение, раздражение, даже сопротивление. Ведь без дружеского контакта с читателем бессмысленно вести рассказ. Таким образом, проблема начала в детективном романе является одной из важнейших и сложнейших в его композиции.

Однако надо еще раз подчеркнуть, что сюжетное напряжение, эта, по существу, важная эстетическая категория в детективном романе, в дальнейшем почти безукоризненно точно использовано Фикером. А ведь роман его длинен и даже состоит из двух частей, что и вовсе, казалось бы, нетипично для детектива и довольно серьезно осложняет авторскую задачу.

Но что же все-таки происходит в романе? Надо прежде всего отметить, что преступление, положенное в основу его сюжета, представляет серьезную опасность для экономики страны — похищение двадцати миллионов крон, перевозимых из Праги в Братиславу. Преступление весьма поначалу загадочное, ибо произошел страшной силы взрыв в почтовом вагоне, где находились деньги, во время которого погибли два банковских служащих и сотрудник госбезопасности, а второй, лейтенант Ярослав Ленк, оказался тяжело ранен. Версию с несчастным случаем отвергли с самого начала, ибо было очевидно, что взорвалась некая мина, непонятным образом оказавшаяся в вагоне. Почти одновременно выясняется, что за несколько километров от места взрыва, возле полотна железной дороги была убита девушка. Далее в ходе расследования два этих дела — взрыв и убийство — объединяются в одно, ибо становится известно, что деньги были выброшены из вагона через отверстие в полу как раз в том месте, где была убита девушка, их подобрали ее убийцы. Удалось даже в общих чертах установить внешность убийц. Но обнаружить этих людей так и не смогли. Затем выясняются обстоятельства взрыва и похищения денег. Преступниками оказались банковские служащие. Они отравили одного из ехавших с ними сотрудников госбезопасности, а другого, лейтенанта Ленка, ударили чем-то тяжелым по голове. Затем в условленном месте они выбросили деньги и, видимо, должны были сами выскочить из вагона, но тут произошел взрыв, раньше, чем они рассчитывали. На этом и заканчивается первая часть романа. Следствие заходит в тупик. Двое преступников погибло, двое исчезло. На этом этапе враг обхитрил положительных героев и торжествует.

Вторая часть начинается с того, что в денежном обороте наконец-то появляются тысячные купюры серии C-L, похищенные преступниками. И тогда вновь начинается поиск, напряженный, опасный и необычайно сложный, и написан он отлично. Неуловимый главарь шайки словно сам следит за каждым шагом работников госбезопасности и уголовного розыска. Стоит им напасть на след кого-либо из членов его шайки, как того находят мертвым. Так отравляют некоего Траяна, переводчика, знатока трех языков, процветавшего до войны в больших частных издательствах, а ныне явно живущего не по средствам. За ним вскоре погибают уже сразу двое — его жена и ее любовник, лишь для вида работавший лаборантом в научном институте, некий Галик, они гибнут уже чуть не за час до ареста, от взрыва в квартире Галика, точно такого же, как взрыв в почтовом вагоне. И за их гибелью явно наблюдал кто-то, спрятавшись во дворе; он там оставил следы. Ну, а вскоре гибнет еще одна участница шайки, молоденькая продавщица ювелирного магазина, у нее так горько сложилась жизнь, и она соблазнилась легкой и красивой жизнью, которую создал ей какой-то тип.

Если к этому Грустному списку убитых добавить еще и участкового милиционера, убитого уже под занавес главарем шайки в попытке скрыться, то получается, что на протяжении романа читатель наталкивается на девять трупов. Что и говорить, многовато. И читатель невольно становится равнодушным к очередному убийству, он уже воспринимает его не как трагедию, а просто как очередной ход в сложной и таинственной интриге романа. И тогда исчезает или уж во всяком случае слабеет важнейшая сторона детективного романа — его гуманистическое начало, его справедливый пафос борьбы со злом.

Еще раз отмечу, что, на мой взгляд, ни в коем случае нельзя превращать убийство лишь в деталь, рычаг сюжета, это всегда трагедия, высшая трагедия, и именно такой она должна предстать перед читателем, вызвав в его душе гамму сильных и праведных чувств, и поэтому нельзя в романе наваливать трупы один на другой.

Вот на какие мысли наталкивает интересный роман Эдуарда Фикера.

Аркадий Адамов