Заговор Аквитания

Подборка статей о романе Заговор Аквитания американского писателя Роберта Ладлэма.

Заговор Аквитания

В развитие древнего постулата, согласно которому литература повествует о том, что могло бы случиться по вероятности или необходимости, можно привести пример романа Заговор «Аквитания» (The Aquitaine Progression) американского писателя, автора популярных бестселлеров Роберта Ладлэма. В современной терминологии — это роман-предупреждение об опасности милитаристского духа, способного объединить и сделать грозной силой военно-политические круги разных стран.

… Они вернулись… Генералы, фельдмаршалы, адмиралы… союзники и враги, командующие флотами и армиями и те, что повыше их. Они собрались со всего света для введения перемен…

Они нелегально переправляют оружие и военное снаряжение террористическим группировкам, содействуя дестабилизации повсюду, где только можно. Пять дней назад я беседовал с ключевыми фигурами Делавейна из Франции, Германии, Израиля и Южной Африки, и у меня есть основания полагать, что там был и представитель Англии.

Они считали меня своим… Видите ли, Ларри, они не догадывались, как я их ненавижу… Они не были там, где был я, что я видел, как вы сказали, много лет назад, — этот страстный монолог произносит главный герой романа, бывший военный юрист из частей морской пехоты Джоэл Конверс.

В его храбрости нет оснований сомневаться, и все же некоторый элемент невероятности происходящего постоянно присутствует: шутка ли, один человек, пусть даже идущий тем единственным путем, который ему хорошо знаком, — путем закона, всерьез полагает себя способным остановить страшную армаду…

Но, как оказывается, нет никакого сомнения в таком противостоянии ни у героя, ни у тех немногих, кто помогает ему… По законам жанра идущему по следу безотказно полагаются только финансовая свобода и поддержка частных, обычно нелегальных, групп отлично подготовленных боевиков. Как принято у Ладлэма, более мощные официальные силы поддерживают героя только в самый последний момент, а чаще ему приходится — в который раз — действовать в одиночку, вербуя в помощники случайных людей.

В завершение можно еще раз подчеркнуть, что явная забота Ладлэма о сюжетном разнообразии, интенсивной информативности романов в сочетании с яркими фигурами расследователей и умело поддерживаемым нервным напряжением повествования дают заметный результат, достойный небеглого читательского внимания.

Литературные близнецы

Интрига шпионского романа Роберта Ладлэма Заговор Аквитания (The Aquitaine Progression, 1984) очень схожа на сюжет романа Договор Холкрофта. Там героя зовут не Ноэл, а Джоэл, но это пустяки. Главное, что Джоэл Конверс, как и его литературный родственник Ноэл, — молодой, энергичный американец, в свое время воевавший во Вьетнаме, а теперь посвятивший себя юриспруденции и проявляющий на избранном поприще блестящие способности. По просьбе лиц, предпочитающих остаться неизвестными, он берется (уже за полмиллиона) вывести на чистую воду некую международную коалицию, вознамерившуюся взять под контроль социально-политическую жизнь Запада, цепью диверсионных и террористических акций окончательно расшатать загнивающую демократию и подготовить почву для установления тоталитарного нового порядка. В этом и заключается суть проекта под кодовым названием Аквитания.

В этом романе зло олицетворяют представители военно-промышленных комплексов США, Франции, ФРГ, Израиля и ЮАР (не обойдена вниманием романиста, впрочем, и Великобритания, в частности, ее секретные службы).

Если добавить, что один из руководителей угрожающего западной демократии в романе Заговор Аквитания генерал Бертольдье, по воле автора был героем Сопротивления, то расстановка сил в ладлэмовских триллерах может, мягко говоря, удивить своей неортодоксальностью.

Специалисты по mass media утверждают, что массовое искусство своими вымыслами убеждает порой гораздо успешнее, чем официозная пропаганда фактами. Это особенно характерно для США, где престиж частного мнения, точек зрения, несовпадающих с государственной, традиционно высок. Впрочем, у Ладлэма несовпадения касаются лишь внешних моментов, а по сути дела, торжествует полнейшая государственность, причем вполне в духе недавнего, имевшего место уже после выхода романа в свет визита президента США в ФРГ, ознаменовавшегося его скандальным посещением военного кладбища в Битбурге. Неназойливо, но последовательно внушает автор своим читателям мысль о сложности и неоднозначности самых, казалось бы, очевидных явлений и понятий общественно-политического ряда, настоятельно призывая не путать видимость и сущность. Антифашисты у него вполне могут оказаться по сути своей самыми настоящими фашистами (генерал Бертольдье), а фашисты (Оберст и его единомышленники) — борцами с тоталитаризмом и жертвами общественного непонимания. Прием этот стар и хорошо освоен «массовой литературой»: постоянное смещение акцентов вконец запутывает читателя, отбивая у него охоту самостоятельно распутывать противоречия современности (многие из которых, кстати сказать, придуманы теми, кто по своей профессии призван интерпретировать и растолковывать сложности нынешней общественной жизни непосвященным).

И Джоэл, и Ноэл оказываются в сходном положении. Не успевают они взяться за дело, как начинают раздаваться роковые выстрелы, унося тех, кто пытался пролить свет на истинное положение вещей. Жизнь главных героев и их близких непрестанно подвергается опасности, причем близким, как и положено в жанре, везет куда меньше, чем главному герою, которого, проведя через огонь, воду и медные трубы, на последних страницах автор делает ликующим победителем. Но до финалов Джоэлу и Ноэлу то и дело приходится сталкиваться с гибелью друзей, предательством, терзаться сомнениями по части того, кто их враг и кто друг, что истина и что ложь.

Младший брат Ноэла Холкрофта — Джоэл Конверс тоже побеждает не случайно: в свое время он не струсил на войне во Вьетнаме, а теперь не ударил в грязь лицом и перед угрозой международного тоталитаризма. Снова и снова на протяжении романа автор подчеркивает, что именно тяготы вьетнамской войны и главное — коммунистического плена в Юго-Восточной Азии сделали из него настоящего борца за справедливость.

В эпоху становления детективного жанра Огюст Дюпен и Шерлок Холмс демонстрировали чудеса дедуктивного метода. Расследователь побеждал преступника в единоборстве умов. Затем сыщика-интеллектуала стал теснить человек действия, полагавшийся не столько на верные суждения, сколько на безошибочные инстинкты. Иначе было нельзя: в крутых детективах Д. Хэммета и Р. Чандлера расследователь воевал со злом, которое воплощалось уже не в отдельном правонарушителе, а в синдикате профессиональных преступников. В этой борьбе побеждал не тот, кто интереснее мыслил, а тот, кто быстрее бегал, точнее стрелял и лучше владел хуком и апперкотом.

У Хэммета и Чандлера расследователь иногда, по мере необходимости, применял силу (чего герои Конан Дойла и Агаты Кристи не делали никогда). У Ладлэма же фабула представляет собой длинную вереницу перестрелок и потасовок (с обязательными трупами), и герой на пути к финальному триумфу успевает загубить немало душ. Классический детектив блистал утонченной интригой; у Ладлэма — хроническая для американской прозы неприязнь к изящной форме: сюжет сметан на живую нитку по нехитрому принципу простого прибавления (покушение плюс драка плюс погоня плюс перестрелка и так далее). Эпизоды мало чем отличаются друг от друга и никак не способствуют раскрытию человеческой сути персонажей — психологизма в романе Ладлэма не больше, чем в кроссворде. Отрицательные герои все как на подбор маньяки, одержимые идеей власти и страстью убивать. Да и положительные герои расправляются с теми, кто супротивничает, как с надоедливыми комарами (хоть автор постоянно и подчеркивает, что они впервые в жизни взяли в руки пистолет или другое оружие). В общем-то, это тоже не в диковинку — что за боевик без стрельбы? Беда в том, что у Ладлэма понятие справедливости становится весьма расплывчатым, едва ли не формальным — предлогом для изображения эффектной, на сотни страниц затянувшейся резни.

Оцените статью
Добавить комментарий