Мы, кто живы…

Мало похож на детектив роман кубинского писателя Луиса Ногераса Мы, кто живы…, хотя в центре его — тоже фигура профессионального разведчика. Это скорее роман-биография, в котором причудливо перемешаны сюжеты шпионской деятельности, лирические воспоминания, документы, протоколы допросов… Отличительной чертой этого произведения можно отметить попытку автора дать обобщенную психологическую характеристику кубинского национального характера; в шутливой форме одно из определений гласит: Если вы видите кубинца, стоящего на улице, прислонившись к столбу, знайте: либо он держит его, либо пытается повалить.

Предлагаем для чтения первую главу из романа:

«Бьюик» остановился у светящейся рекламы «Джонис-клуба». Мигель бросил взгляд на приборную панель — на часах было десять двадцать шесть, — заглушил мотор и скомандовал:

— Идем.

Из машины вышли четыре человека. В такт неоновым вспышкам их лица сначала позеленели, потом покраснели и снова стали зелеными.

Четыре человека, вышедшие из машины, зашагали по усыпанной гравием дорожке, которая соединяла автомобильную стоянку с ночным заведением.

Из здания клуба доносилась приглушенная музыка. Было удушающее жарко и влажно. Маленькая речушка, протекавшая вдоль шоссе, источала кислое зловоние.

У входа им преградил дорогу какой-то верзила.

— Прошу прощения, свободных столиков нет, — пробасил он.

Мигель разглядел на его пиджаке вышитую монограмму клуба.

— Нам нужен администратор или хозяин, — сказал он, показывая удостоверение лейтенанта госбезопасности.

Лицо портье вытянулось, взволнованный, он оглядел всю четверку:

— Проходите.

Повернувшись к остальным, Мигель распорядился:

— Войдем мы с Лео. Рэнэ и ты, Пенья, подождите здесь.

За дверью они окунулись в густую волну прохладного кондиционированного воздуха, пропитанного запахами мяты, губной помады и табачного дыма. Из динамика доносился голос Нат Кинг Кола, певшего «Листопад». На танцевальной площадке, слегка подсвеченной красными фонарями, медленно двигались десять или пятнадцать пар, окутанные розоватой дымкой.

Мигель и Лео, следуя за портье, пересекли погруженный в полумрак вестибюль, устланный ковром, спустились по узенькой бетонной лестнице и в конце более освещенного коридора остановились перед серебристой занавеской. Портье отодвинул занавеску, за которой оказалась дверь, и постучал.

Из-за двери почти мгновенно показалась круглая вспотевшая голова.

Прежде чем портье открыл рот, Мигель вынул удостоверение:

— Вы хозяин?

— Э-э-э, — проблеял тот, поочередно переводя взгляд с удостоверения на лицо Мигеля.

— Мы можем поговорить?

— Конечно, конечно. Проходите.

Мигель кивнул Лео:

— Подожди здесь.

Маленький кабинет был битком набит бутылками со спиртным и ящиками с прохладительными напитками. В нем едва нашлось место для рабочего столика из красного дерева, вращающегося стула и кресла.

Владелец клуба, толстяк с блестевшим от пота лицом. Был в майке. Вытирая платком лоб, он пригласил Мигеля сесть в кресло:

— Да садитесь же, пожалуйста. В подсобке не хватает места… Я как раз сейчас пытаюсь разместить кое-что из напитков здесь…

— Не стоит, — сказал Мигель вежливо, но твердо. — У нас нет времени. Мы должны арестовать пять контрреволюционеров, которые находятся в зале.

Толстяк побледнел.

— Здесь? — пролепетал он. — Позвольте, сеньор, здесь?..

— Нам известно, что они в клубе.

Толстяк растерянно заморгал.

— Вы мне позволите включить вентилятор? — спросил OH сдавленным голосом и, не ожидая ответа, включил «Дженерал электрик», стоявший на столике. Теплая струя воздуха зашевелила стопку бумаг, прижатых хрустальной пепельницей.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал Мигель. Толстяк, казалось, ничего не слышал. Через несколько секунд он тихо переспросил:

— Простите?

— Нам нужна ваша помощь, — повторил Мигель. — Да, конечно! Но это так неожиданно. Я впервые в таком положении…

— Понятно. Скажите, можно ли сразу включить все освещение в зале?

— Конечно.

— Отсюда?

— Нет. Рубильник за стойкой бара.

— Вы в состоянии включить его по моему сигналу?

Толстяк молчал.

— Да или нет?

— Да, конечно, конечно… — Он впился взглядом в Мигеля: — Они опасны?

— Да. Но не волнуйтесь, стрельбы не будет.

По протоке, сплошь покрытой гнилыми стеблями камыша и опавшими листьями, медленно двигалась лодка с выключенным мотором. Едва кто-либо из трех сидевших в лодке опускал в воду весло, как из-под него вырывались удушающие испарения.

Тишину нарушали лишь шумное дыхание троицы, шлепки весел по густому водяному месиву и монотонное хриплое кваканье лягушек.

Было прохладно. Над головой гребцов широко раскинулось розовеющее покрывало небосвода без звезд. Клочки тумана висели среди кривых черных веток мангровых деревьев.

Легкие волны разбивались о коралловые рифы, густо заселенные морскими ежами и тараканами, и вызывали в протоке легкую рябь, которая слегка покачивала остановившуюся лодку.

Один из гребцов опустился на колени, положил на дно весло и ухватился за толстую шершавую ветку мангpoвoro дерева, висевшую у него над головой. Он потянул ее на себя два или три раза, проверяя на прочность, слегка наклонился, взял в руку длинный канат, закрепленный на корме, и привязал другой его конец к ветке.

Потерев руки, он едва слышно прошептал:

— Теперь надо ждать до трех.

Двое других не различали в темноте его лица.

— Почему? — прошелестел голос одного из них.

— Я знаю свое дело, парень. Нужно ждать.

Мигель вышел на улицу. Разница в температуре была такой огромной, что ему показалось, будто он попал в духовку.

— Так, — сказал он, пригладив волосы на затылке. Ты входишь и становишься около кассы. Это место ближе всего к выходу.

Рэнэ кивнул.

— А ты, Пенья, займешь место у танцплощадки. Я тебе покажу где. Ясно?

Оба сотрудника внимательно смотрели на Мигеля.

— Вопросов нет? Тогда пошли.

За дверью их окутал прохладный сладковатый воздух. Клубный квинтет лениво играл импровизацию на тему «Касабланки».

В зале было около трех десятков столиков и не менее восьмидесяти посетителей.

Рэнэ направился к кассе. Мигель и Пенья продолжали медленно идти вперед.

— Оставайся здесь, — шепнул Мигель.

Пенья прислонился к деревянным перилам, отделявшим танцплощадку от первой группы столиков, и закурил сигарету.

Мигель снова спустился вниз по бетонной лестнице. В коридоре его ожидали толстяк, успевший надеть белую рубашку, портье и Лео.

— На моих часах, — обратился Мигель к толстяку, — сейчас десять сорок пять. А у вас?

Тот посмотрел на свой дешевенький «Тимекс»: — Без восьми одиннадцать.

— Поставьте по моим.

Пока толстяк переводил стрелки подрагивающими потными пальцами, Мигель уточнил:

— Вы сказали, что свет включается за танцплощадкой около стойки бара?

— Да.

— Тогда идите туда и включите его ровно в одиннадцать. Ясно?

— Ясно, ясно, — прошептал все еще оглушенный неожиданностью толстяк.

Мигель повернулся к портье:

— Идите к двери. Сюда не должен войти ни один человек. Столики заняты.

Портье помчался как угорелый по коридору.

— Мы с Лео останемся здесь, пока не зажжется свет.

Мигель подтолкнул толстяка в плечо, и тот нетвердым шагом пошел вверх по лестнице в зал.

Минуты бежали одна за другой.

Рэнэ заказал коктейль, но даже не прикоснулся к стакану. Он жадно курил, глядя на танцплощадку.

Пенья потрогал висевший под рубашкой браунинг. Потушив сигарету между пальцами, бросил окурок на пол.

Толстяк продолжал потеть, несмотря на кондиционер. Он стоял у распределительного щита и поминутно зажигал спички, чтобы посмотреть на часы. Десять часов пятьдесят две минуты.

Портье, стоявший у входа в клуб, несмотря на жару. Растирал руки, а потом вообще засунул их в карманы.

Мигель и Лео ждали в коридоре. Лео курил, а Мигель ходил взад-вперед, поглядывая на часы через каждые десять шагов.

Десять часов пятьдесят три минуты. Вновь раздался хрипловатый, зовущий к интимности голос Нат Кинг Кола, и танцплощадка стала заполняться парочками.

Секундная стрелка на часах Рэнэ снова приближалась к двенадцати. Капелька пота сорвалась с подбородка толстяка на ковер.

Десять часов пятьдесят четыре минуты. Голос Нат Кинг Кола постепенно тонул в нарастающем звуке скрипок, Тридцать пар ног, как при замедленной съемке, томно плыли по танцплощадке.

Хотя глаза постепенно свыкались с темнотой, никто из троих ничего не различал дальше пяти или шести метров — виделось нечто аморфное, неясное, призрачное.

Протока пролегала как бы по туннелю, образованному сплетенными ветвями мангров, росших по ее берегам. Через небольшие разрывы в листве можно было разглядеть небо, окрашенное в темно-розовый цвет.

— Свояк, мне все еще не верится, что происходящее с нами — это реальность, — прошептал один из гребцов.

— Правильно, — послышался ответ. — Доберемся до Майами, тогда реальность.

— Хватит болтать, — прервал их третий.

Первый из говоривших, наклонившись еще ближе к тому, кого назвал свояком, едва слышно прошептал:

— Вот обрадуется-то Мерси, когда…

— Мы с твоей сестрой порвали. Кике.

— Но она же твоя единственная…

— Ты слышал рыбака? Замолкни.

Десять часов пятьдесят девять минут. Пенье сильно хотелось курить, но он сдерживался. Его пальцы перестали выстукивать дробь по барьеру. Мигель и Лео переглянулись. Толстая белая рука хозяина клуба вцепилась в рубильник.

Рэнэ выпил глоток коктейля. Поставив стакан на стойку, он повернулся к танцплощадке. Пары продолжали шумно двигаться по кругу.

— Одиннадцать часов! Толстяк включил рубильник.

Одна из ламп бросила пучок яркого света на танцплощадку. Затем стали вспыхивать другие. Музыка внезапно оборвалась.

Парочки за столами ослеплено моргали глазами. Танцевавшие сгрудились около выхода с площадки. В три прыжка Мигель и Лео поднялись по цементной лестнице и оказались у края танцплощадки. Мигель вскочил на стул. Рядом встал Лео. Пенья, перепрыгнув через барьер, оказался около них. Рэнэ блокировал выход.

— Минутку внимания! — прокричал Мигель. — Пожалуйста, все займите свои места! Никому не вставать!

На мгновение его голос утонул в рокоте голосов посетителей клуба.

— Пожалуйста, займите свои места!

Парочки вернулись к своим столикам.

Мигель спрыгнул со стула и толкнул Лео локтем:

— Пошли!

Лавируя между столиками, Мигель и Лео направились в конец зала. Там, в одной из ниш, сидели обворожительно красивая девочка-подросток и смущенный мужчина в годах с пышными черными усами. В следующей были четыре молодые парочки с очень серьезными лицами. Мигель и Лео осмотрели все ниши, протянувшиеся вдоль задней стены клуба. После этого они спустились к пятнадцати столикам, окружавшим танцплощадку. Здесь им не пришлось долго искать. Около третьего столика, за которым сидели пятеро, Лео остановился как вкопанный и тихо сказал:

— Здесь, лейтенант!

Мигель сделал шаг вперед.

— Выходите, — сказал он, показывая удостоверение. — Вы арестованы.

— Пора!

Рыбак запустил мотор. Лодка начала клевать носом.

— Отвяжите канат!

Со скамейки метнулась тень, и канат упал на дно.

Сначала шум мотора был едва слышен. Затем он взревел на полную мощность, лодка помчалась по протоке и выскочила на мелководье устья. Гнилые бревна, скопившиеся здесь, застучали в борта, а киль слегка вязнул в илистом дне. Постепенно движение лодки делалось все свободнее. Островок стал таять вдали.

— Вот теперь да, свояк — Наконец-то! — прокричал один из пассажиров. — Мы уходим, мать твою!..

— Да, Кике. Теперь мы не остановимся до самого Майами, — сказал другой.

— Доктор Фанхул, — скомандовал человек, находившийся у руля, — пройдите на корму.

Пятерка, сидевшая за столиком, уставилась на Мигеля и Лео.

— Встать! — приказал Мигель.

— А можно узнать, в чем дело? — спросил один из сидевших.

— Кто из вас Рикардо Фанхул Касанова? — поинтересовался Мигель.

— Я, — сказал тот, кто задавал вопрос.

— Энрике Бенгочеа Гарсини?

Человек, сидевший у другого конца стола, помедлив, ответил дрожащим голосом:

— К вашим услугам…

— Антонио Торрес Рока?

— Это я…

— Марио Пантоха Менокаль?

— Я…

— Аерардо Пантоха Видаль?

Пятый провел рукой по мертвенно-бледному лицу и ответил невпопад:

— Очень приятно…

— Ну что ж, — сказал улыбаясь Мигель, — мы не ошиблись. Концерт окончен, сеньоры. Поднимайтесь, пора идти.

Мы, кто живы...
14 МАРТА 1968 ГОДА

— Два! — крикнул оставшийся в живых. — У тебя только два патрона, сукин сын!

Тот, кому он кричал, укрывался за дверью маленькой каюты на корме. Он был ранен в правое предплечье, левое бедро и живот, по его рубашке струилась кровь.

— Один в… твоей матери, другой для тебя! — прокричал он в ответ.

Крик отдался жестокой, колющей болью в животе. Он едва не потерял сознание, в глазах потемнело.

Ударила автоматная очередь, брызнули щепки, выбитые пулями. Раненый откинулся назад, выстрелив в темный силуэт, мелькнувший на палубе, и скатился на пару ступенек вниз.

— Последний!

Сколько у того еще магазинов? В начале перестрелки я видел у него на поясе по крайней мере четыре. Три уже израсходованы. Из одного он стреляет, остается еще один, и наверняка есть еще пистолет. В моем револьвере всего один патрон!» В глазах у раненого снова поплыл туман. Он скатился с лестницы и лежал теперь на дощатом полу, натертом воском. От удушливого дыма, проникавшего в каюту снизу, где под полом горел мотор, заслезились глаза.

Преодолевая боль и бессилие, раненый ползком попытался укрыться за железной кроватью. По правде говоря, она мало подходила для этого. Но ведь и тому не оставалось ничего другого, как войти через эту узкую дверь. Один выстрел против десяти или двадцати автоматных очередей. Раненому давалась всего одна секунда, чтобы убить врага, когда тот появится в дверном проеме.

Прислонившись спиной к стенке из полированных досок, он, задыхаясь, жадно глотал ртом воздух.

Одна пуля против множества… Шансов почти никаких.

Раненый оперся рукой о пол. Под рукой оказался какой-то металлический предмет. Сердце у него заколотилось. Не выпуская револьвера, он поднял предмет окровавленной рукой и в темноте попытался на ощупь определить, что это такое. Неужели это автомат, брошенный здесь в пылу боя? Вот приклад, спусковой крючок… Его пальцы добрались до ствола…

Послышался невнятный шепот: какие-то бессвязные слова, выражавшие горечь разочарования.

Слова, выражавшие горечь разочарования. Это пневматическое ружье для подводной охоты.

Мы, кто живы...
21 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА

Получатель: Оливер С. Уолш.

Отправитель: Эд Чэпмен.

Дата: 25 апреля 1968 года.

Вопрос: Ам-Креол.

Шеф!

После трехнедельной чрезвычайно интенсивной работы с чувством исполненного долга сообщаю Вам выводы по делу Ам-Креолa, к которым пришли мой руководитель мистер Роджер Луго и Ваш покорный слуга 21 числа сего месяца. Вам, конечно, известны печальные обстоятельства, которые помешали Луго представить наши выводы в установленный срок.

За 21 день мы самым тщательным образом изучили личные дела общим объемом 1113 страниц, прослушали около 20 километров магнитофонных записей, просмотрели 290 фотографий и фильм (знаменитый фильм из Панамы). Была произведена сверка данных в отделениях ЦРУ в Майами, Панаме, Нью-Йорке и других городах. Мы прибегли к услугам ФБР, Федерального бюро по вопросам установления личности, Бюро по расследованию убийств в Майами и Нью-Йорке, лабораторий баллистики, дактилоскопии, каллиграфии и вычислительного центра ЦРУ. Были совершены поездки в одну латиноамерикапскую страну и шесть городов США. Мы побеседовали с сотрудниками ЦРУ (с некоторыми в их кабинетах) и о всеми другими лицами, проживающими в США, которые так или иначе имели прямое отношение к Ам-Креолу.

На основе изученных документов и свидетельских показаний мистер Луго и нижеподписавшийся сошлись на следующем: Ам-Креол, то есть Рикардо Фанхул Касанова, кубинец, являвшийся нашим агентом с 1961 года, до последнего момента своей жизни был верен интересам Соединенных Штатов Америки, верен принципам нашей демократии и верен Центральному разведывательному управлению.

К данному сообщению прилагается подробное изложение основных аргументов, которые привели нас к данному заключению.

С глубоким уважением,

Эд Чэпмен

Оцените статью
Добавить комментарий