Детство Грэма Грина

Истоки творчества Грэма Грина восходят к его детским переживаниям. Прав Сент-Экзюпери: мы все приходим во взрослый мир из страны своего детства. Какой была страна детства Грэма Грина, можно получить представление из его мемуаров. Он родился 2 октября 1904 года в Берхэмстеде, городке в графстве Хартфордшир. Грэм был одним из шести детей в семье. Отец его, Чарлз Грин, был директором привилегированной местной мужской школы, основанной еще в XVI веке. А мать приходилась двоюродной сестрой Роберту Луису Стивенсону — так что литературные наклонности могли передаться Грину по наследству, и не случайно испытанное им в начале творческого пути влияние автора Острова сокровищ.

Детство Грэма было отнюдь не безоблачным. Омрачалось оно ложностью взаимоотношений со сверстниками. Застенчивый, мечтательный, неспортивный, склонный к замкнутости, витающий в мире книжных образов Грэм казался другим странным. Положение его усугубилось, когда в возрасте 14 лет, по решению родителей, для приобретения большей самостоятельности он должен был перебраться в школьное общежитие. Соученики сторонились его как сына директора школы, полагая, что он может донести об их проделках отцу, к тому же в классе нашелся юный садист Лайонел Артур Картер, который испытывал настоящее наслаждение, постоянно подвергая Грэма нравственным пыткам (нередко, впрочем, прибегая и к физическим мерам воздействия), у Картера было недетское воображение, и он всячески изощрялся в издевательствах над Грином, то придумывая ему обидные клички, то предлагая свою дружбу, которая вскоре оборачивалась предательством.

Позже предательство займет в гриновских книгах особое место; он настойчиво исследует его, его истоки и природу, его распространенность в мире как болезни. Ничем не заслуженное положение отверженного в школьные годы, травмировавшее психику, оставило глубокий след в сознании Грина, что нашло отражение во многих его произведениях от первого (неопубликованного) романа Пролог к паломничеству (датируемого 1923 годом) до изданного 65 лет спустя — Капитан и враг. Можно подозревать, что Картер появляется в образе Хильфе в Министерстве страха, где преследуемый герой, Артур Роу, доверяет ему и очарован им, его голубыми глазами, — а Хильфе играет им, как кот с мышью… — делает вполне оправданное предположение Норман Шерри в фундаментальном жизнеописании Грэма Грина (первый том которого, объемом почти в 800 страниц, появился в 1989 году). — Возможно, что именно Картер с его необъяснимой жестокостью, его цинизмом, его способностью притворяться невинным подвел Грина к его основной теме: природе Добра и Зла и конфликту между ними.

Иногда я думаю, что книги воздействуют на человеческую жизнь больше, чем люди, — так размышляет Генри Пуллинг в романе Путешествия с тетушкой (1969). И в эссе Потерянное детство (1947) Грин утверждает, что только книги, прочитанные в юные годы, могут по-настоящему оказать влияние на судьбу человека, а в зрелом возрасте испытываемое воздействие от чтения уже не столь значительно. Книги, пленившие воображение в детстве, способны прорицать будущее, считает Грин. Свое увлечение Африкой он возводит к Копям царя Соломона Генри Райдера Хаггарда, которого обожал школьником, и убежден, что именно Дочь Монтесумы заманила его позже в Мексику.

Четыре года было Грэму Грину, когда в далекой России, на сцене Московского Художественного театра состоялась премьера метерлинковской Синей птицы и начался ее победный полет по городам Европы и Америки. Грандиозный успех пьесы породил моду: среди игрушек маленького Грэма появилась плюшевая Синяя птица. В этом тоже есть нечто символическое. Ведь Синяя птица у Метерлинка — воплощение не только счастья, но также Истины, обрести которую помогает познание самого себя и сострадание к другим, нуждающимся в помощи и утешении.

Мотив сострадания очень важен в творчестве Грина, который к тому же четко отделяет его от жалости. Если сострадание объединяет равных, считает писатель, и благородно по своей природе, то жалость таит в себе оттенок превосходства одного человека над другим, иной раз — гордыни, а потому чувство это разрушительное, оно может оказаться губительным и для того, кто его испытывает, как это происходит в Сути дела с майором Скоби (терзания которого, в том числе религиозные,— по позднейшей оценке взыскательного автора — несколько преувеличены): Чужая правда преграждала ему дорогу как невинно убиенный…

Что же такое Истина, суть дела в гриновском ее понимании? Создается впечатление, будто художник полагает: это не одна, а целая стая Синих птиц. И даже когда какая-то из них, кажется, у тебя в руках, другие — не менее привлекательные — упархивают вдаль, унося только им ведомые крупицы знания. Иными словами. Истина не просто целиком где-то запрятана, сокрыта похитрее — частями. Одни из них лежат буквально на поверхности, до других надо докапываться или воспарять полетом творческой фантазии, интуиции, исследуя все новые материки и пласты жизни. Главное — ни одна отдельно взятая частица Истины не дает полного представления о ней: только сложив их вместе, собрав всю стаю Синих птиц, можно получить этот ускользающий образ, хранящий великую тайну вещей и счастья.

И Грин неутомим в поисках, сопоставлении добываемых опытом и прозрениями частиц Истины, разбросанных в раздробленном мире. Он пробует разные пути подхода к заветной цели. Как убежденный реалист писатель ищет не некий абстрактный абсолют, а правду об окружающей действительности. Ищет не только в пространстве, но и во времени, стремительно убыстряющееся движение которого, изменяя мир, должно менять и представление о нем.

В искусстве Грин видит пути спасения от абсурдностей бытия и фальши, от страха и скуки, тоски и безверия. Писательский труд для него — форма терапии, но главным образом — автотерапия. Однако в силу социальной значимости литературной профессии автотерапия перерастает в терапию социальную: ставя диагноз и открывая как бы для личного пользования некое средство от недугов, коими заражено исследуемое им общество, писатель тем самым врачует не только себя, но и всех, кому адресует свои книги.

Каждая книга — словно бутылка с запиской, брошенная в море. Успех, по мнению Грина, зависит не только от того, выловят бутылку или нет, а главное — от того, что в ней содержится. Если там начертано нечто незначительное или необязательное для прочтения, то оно быстро и заслуженно выветривается из памяти. Более полусотни таких бутылок бросил Грэм Грин в читательское море, и содержание большинства из них не покрылось плесенью забвения. Книги его по-прежнему привлекают литературным мастерством, убедительностью художественных обобщений и искренним стремлением непредвзятого автора добраться до сути дела, выяснить, почему так далек от совершенства окружающий мир и что наделяет смыслом человеческое существование. Этот глубинный философский, нравственный подтекст неизменно ощутим в гриновской прозе, и он-то — как однажды выразился писатель — придает полке книг единство системы (при всей несхожести его книг и героев).

Грин не устает повторять, что он прежде всего рассказчик, а не пропагандист каких-либо политических или религиозных идей, и это действительно так: в художественной прозе любые идеи выражаются или рассматриваются им сквозь магический кристалл подлинного искусства, интересующегося в первую очередь внутренним миром человека, его чувствами. Иное дело — публицистика. Тут Грин прямо высказывает свои убеждения и симпатии, отважно вступая в газетные дуэли и охотно прибегая, если надо, к испытанному оружию своей убийственной иронии. Сколь остро отточено его перо, когда писатель защищает собственные взгляды или чьи-то попранные права, можно в равной степени судить по обширному памфлету J’accuse (Я обвиняю, 1982) и по кратким — иногда всего в несколько фраз — письмам в редакции газет (в собранном виде они вышли в 1989 году отдельной книгой под названием Ваш и т. д.).

О твердости, с какой умеет Грин отстаивать свои не только гражданские, но и творческие позиции, наглядно свидетельствует хотя бы следующий эпизод. Ознакомившись с рукописью романа Путешествия с тетушкой, издатель из коммерческих соображений предложил изменить название. В ответ пришла лаконичная телеграмма от автора: Легче переменить издателя, чем название.

Я сорокалетней давности — это не теперешний я,— сказано в Путях спасения. Грэм Грин, в самом деле, сохраняя верность определенным принципам, менялся со временем. Ибо без обостренного чувства времени, по его мнению, не может обойтись ни один настоящий писатель. И отправляясь на страницах мемуарных книг в Страну Воспоминаний, он старается как можно точнее воскресить приметы утраченного времени и свои прежние мысли, переживания, побуждения, претворившиеся в романы. Правде отдается предпочтение перед поэзией.

Поэтами рождаются… Но вот когда и как человек осознает, что он рожден именно поэтом? Грин поведал, как это произошло с ним. То, что ему уготована писательская судьба и никакая иная, он ясно почувствовал лет в четырнадцать, когда ему в руки попала Миланская гадюка Марджори Боуэн. Увлекательный, полный красочных сцен исторический роман об Италии эпохи Возрождения вдруг открыл мальчику его призвание, а также дал в доступной для детского сознания форме начальное представление о невероятной противоречивости человеческой натуры, об идущей испокон веку борьбе добра со злом в душах людей и о тех принципах мироустройства, согласно которым лишь движение маятника вселяет уверенность в конечное торжество справедливости.

С той поры Грэм Грин ощутил настоятельную потребность писать. История была его любимым предметом, и, давая волю буйной фантазии, он заполнял тетради мрачными рассказами о прошлом, полном трагизма, жестокости и романтики. Вскоре попробовал свои силы также в драматургии: небольшие одноактные пьесы получились в том же духе (но начиная с 50-х годов Грин завоюет признание и как драматург). Тяга к сентиментальности и пышной цветистости прозы сохранилась, когда юный автор обратился к современным сюжетам. Тем не менее рассказ о мучительной смерти одинокой женщины, озаглавленный Тиканье часов, был опубликован в школьном журнале, а потом даже перепечатан в городской вечерней газете, откуда пришел чек на три гинеи — первый гонорар.

Оцените статью
Добавить комментарий