Литература и наука, как известно, руководствуются разными подходами к исследованию и описанию окружающего мира. Но в литературе, как в науке, бывает, что два человека, независимо друг от друга делают одно и то же открытие. То, что Реймонд Чандлер говорит о Дэшиле Хэммете, в полной мере применимо к его собственному творчеству. И тут идет речь, не об ученичестве, а о достаточно редком схождении творческих принципов и художественных манер: Хэммет извлек убийство из венецианской вазы и вышвырнул его на улицу… С первых (и до последних) шагов своей писательской карьеры он писал о людях энергичных и агрессивных. Их не пугает изнанка жизни, они, собственно, только ее и привыкли видеть. Их не огорчает разгул насилия — они с ним старые знакомые.
Хемметт вернул убийство той категории людей, которые совершают его, имея на то причину, а не для того лишь, чтобы снабдить автора детектива трупом, и пользуются тем орудием убийства, которое окажется под рукой, а не дуэльным пистолетом ручной работы, ядом кураре или тропической рыбой. Он изобразил этих людей такими, какими они были в действительности, и наделил их живой речью, какая была им свойственна. Хемметт был прекрасным стилистом, но его читатели об этом и не догадывались, поскольку он изъяснялся совсем не так, как положено, по их мнению, изящному стилисту.
Для меня спорной представляется негативная оценка Чандлером творчества Агаты Кристи и вообще британской школы золотого века. Я не считаю, что критика Чандлера несправедлива. Он зорко видел недостатки коллег, Но, скажем, Агата Кристи писала ту жизнь и тех персонажей, которых знала. Чандлер и Хемметт знали нечто другое и писали об этом превосходно. Согласен, что в сравнении с теми хитросплетениями сюжета, которые изобретают современные писатели, загадки Агаты Кристи кажутся пресноватыми и старомодными. Наверное, любой поклонник Кристи найдет без труда в ее книгах отступления от того реализма повседневности, приверженцем которого выступал Чандлер. Но книги Кристи продолжают читать во всем мире. Почему? Рискну высказать достаточно парадоксальную мысль: в произведениях королевы детектива, читателей влечет не только тайна и интрига, но и исключительно точно, хотя суховато написанный фон, то есть, как теперь принято говорить, качество жизни английского общества первых десятилетий XX века. По-моему, Агата Кристи была действительно выдающаяся — в рамках своего дарования — нравоописательница обширной социальной прослойки. Ее романы — одновременно и немного сказка, и гимнастика ума, и портрет эпохи, во всяком случае, один из возможных портретов.
Большинство детективов строго укоренено в конкретных деталях быта и приметах своего времени. Без этой базовой информации сыщик при самой богатой фантазии и развитой интуиции не сумел бы найти разгадку тайны. самым ярким подтверждением тому служит метод расследования незабвенной мисс Марпл у Кристи. Эта наблюдательная старая дева логически выстраивает цепь событий, ведущих к преступлению, исключительно по аналогии, черпая похожие ситуации из своего прошлого опыта. А этот опыт, хоть и личный, но безусловно социальный, ибо мисс Марпл — в чистом виде типичный представитель своего класса. Вообще мне кажется удивительным, что при существовавшем десятилетиями классовом подходе к литературе мы проходим мимо детективов английского золотого века. Это вполне убедительный пример существования классовой литературы.
В мире, который описывали Дороти Сэйерс, Агата Кристи и многие другие, преступление, особенно убийство, было актом трагическим и неординарным, нарушавшем безмятежный покой сельской общины или небольшого городка. В мире же Чандлера и Хемметта преступление — факт повседневный, оно даже как бы в порядке вещей, и потому его могут совершить и преуспевающий бизнесмен, и известный политик, а даже сыщик, который в отличие от своего британского коллеги вовсе не является джентльменом. Правда, Чандлер все-таки считал, что детектив-расследователь обязан быть человеком чести: Он простой смертный и в то же время он не такой, как все, это настоящий человек…
В мире лишенном героизма, Чандлер настойчиво искал типаж героя. Впрочем, вовсе не идеального героя-борца, а просто человека, на которого в трудную минуту можно положиться. Таков частный детектив Марло из его романов. Холмс и Пуаро волей их авторов, конечно, люди неординарные. Они наделены особым складом ума, необычайной проницательностью. Они способны расследовать преступление, не выходя из комнаты, выстраивая чисто логические умозаключения. И, что самое важное, они практически на допускают ошибок. Марло, напротив, обычный человек. Он нередко ошибается, попадает впросак, истина достается ему тяжелым трудом. Для него расследование не игра ума, а напряженное действие, на каждом шагу которого его поджидают серьезные опасности.
Но вспомним Джулиана Симонса. Быть может, полнее других специалистов он рассматривал социальную задачу детектива, которая выходит за рамки чисто развлекательной функции. Он считал, что классический детектив прочно стоит на защите интересов и прав власть имущих: … что касается социальных аспектов, то в течение полувека — с 1890 года и далее, — детективная проза предлагала читателям оптимистическую модель мира, где лица, посягавшие на установленный порядок вещей, неизбежно выводились на чистую воду и подлежали наказанию. Единственным персонажем, которому позволялось щеголять интеллектом, был агент общества, детектив… Чаще всего это был сыщик-любитель, ибо читателю в таком случае было легче отождествлять себя с ним и ставить себя на его место, и ему одному позволялось в определенных ситуациях возвышаться над законом и совершать проступки, за которые человек менее привилегированный понес бы наказание….
Георгий Анджапаридзе
