Вечный парадокс детектива

История самого популярного и читаемого жанра освещена вечным парадоксом — детективы всегда читали, и их всегда приходилось защищать.

Серьезная критика относилась к детективу с откровенным пренебрежением, как к продукции второго сорта. Хотя читатель эти книги ждал, искал, покупал на черном рынке и читал с довольствием.

Парадоксы детектива в истории

Еще в 1902 году Г. К. Честертон, сам выдающийся мастер детективной новеллы, в эссе В защиту детективной литературы превосходно сформулировал кредо противников жанра: Беда в том, что многие люди просто не понимают, что может существо такая вещь, как хороший детектив; для них это все равно, что говорить о добром дьяволе. Действительно, многие детективы плохи. Однако никому не взбредет на ум обвинять жанр по второсортности — ведь слабых, проходных новелл за всю историю человечества написано много больше, чем хороших. Может, их просто никто не читал, тогда как и плохие детективы пользуются читательским спросом?

Завершая краткую защиту жанра призову себе в союзники признанного английского прозаика Сомерсета Моэма: …писателей-детективщиков читают из-за их достоинств, несмотря на их очевидные недостатки; серьезных писателей читают по сравнению с ними мало из-за а присущих им недостатков, несмотря на их выдающиеся зачастую достоинства.

Лично я убежден в том, что детектив — полноправный, а главное, жизнестойкий литературный жанр. Интенсивно развиваясь после второй мировой войны, он дал богатое разнообразие форм и подвидов, принципиально отличающихся и типом героя, и типом повествования. При всей неразработанности теории и отсутствии истории детектива сегодня можно говорить о существовании английской, французской и американской школы. Каждая имеет свой особый тип психологизма. Обозначим условно французский как чувствующий или эмоциональный, английский как наблюдающий, американский как действующий. В силу различных причин в странах Восточной Европы такого разнообразия и богатства подвидов нет.

Авторитетный венгерский исследователь жанра, автор книги Анатомия детектива Тибор Кестхейи, задав себе вопрос: существует ли социалистический детектив? Отвечает: Разумеется нет, как нет и капиталистического… Подобные термины сегодня и в самом деле звучат нелепо. И говорить о социалистическом детективе так же странно, как, к примеру, о балете социалистического реализма. Но, безусловно, есть нечто общее во всех социалистических странах в подходе к детективному жанру.

Согласно существовавшей ранее идеологической модели детектив обязан был воспитывать, ибо первоочередной функцией литературы и искусства признавалась функция воспитательная. Пусть не обижаются писатели-соотечественники, создавшие немало добротных остросюжетных книг, думаю, однако, немногие из них даже сами себе признавались в том, что их задача — развлечь читателя. Тогда как Агата Кристи, будучи знаменитой, простодушно и открыто говорила, что ее цель именно развлекать. Она вовсе не считала своим долгом отражать героические будни сотрудников Скотланд-Ярда, а уж ее Пуаро и мисс Марпл вряд ли кто-нибудь мог избрать как образец для подражания…

До недавнего времени бытовало упрощенное, но в высшей степени живучее убеждение в том, что человек, прочитав правильную книгу, наставится на истинный путь, а прочитав дурную неправильную, тут же с этого пути собьется. Отсюда, уверен, шло некое подозрительно-недоброжелательное отношение к детективу, и отечественному, и зарубежному…

Легко заметить еще одну фундаментальную разницу детективов, выходивших у нас и на Западе, — отношение к частной собственности. Осуждение корыстолюбия и стяжательства, жажды наживы ценой преступления — краеугольный камень, на котором строится сюжет сотен и тысяч детективов. Но пафос защиты личного достояния в западном детективе в целом был более искренним. Ведь в странах Восточной Европы не было собственности, которую имело бы смысл похищать, разрабатывая хитроумные планы. Любому дилетанту ясно, что на серии квартирных краж в хрущевских пятиэтажках увлекательный сюжет не построишь. Тут уж условность жанра сурово предъявляла свои права: чтобы было интересно, противник у следователей должен быть серьезным. А откуда его взять, если нет предмета и смысла преступления? Правда, оставалось за злодеями одно-единственное поле деятельности — хищение социалистической собственности. Однако расследование так называемых хозяйственных преступлений, требующее кропотливой конторской работы, вовсе не сулило захватывающих дух зигзагов сюжета.

Конечно, в отечественном преступном мире есть немалые резервы для будущих бестселлеров — теневая экономика и нарко-бизнес. Однако до недавнего времени, если об этих явлениях я заходил разговор, то воспринимались они как сугубо единичные.

Идеологический жанр

Детектив, пожалуй, самый канонический и откровенно идеологический жанр литературы. В нем преобладают охранительные тенденции. Положительные герои — сыщики, полицейские, следователи — всегда верные защитники существующего статус кво, хотя они и могут позволить себе критические выпады по отношению к обществу, которому честно служат.

Этот аспект популярного жанра, очевидно, недооценивался теми, кто до недавнего времени направлял культурную политику в странах социалистического лагеря. Справедливости ради надо заметить, что и детективная литература не обладала никакой отечественной традицией. Сам жанр считался импортным. По привычке и за неимением точных терминов мы порой самые непохожие друг на друга произведения именуем детективом. Сравнительно бедно в странах Восточной Европы представлен политический детектив, или триллер, широко распространенный и популярный в капиталистических странах. Да и собственно детектив в строгом смысле слова отсутствует — ведь в каноническом типе расследование должен вести одиночка: либо детектив-любитель, либо частный сыщик. Четыре польских детектива, включенные в данный том, принадлежат к типу криминального или полицейского романа, который мы с полным основанием можем именовать полицейским. Для полицейского детектива характерна определенная форма героизации положительных персонажей — люди они волевые, мужественные, хладнокровные и неподкупные. Черты натуры задаются сразу через портрет.

Вот как рисует своего главного сыщика полковника Адама Немироха Ежи Эдигей: …мужчина лет под шестьдесят, седоватый, худощавое лицо, на лбу — давний шрам, серые холодные глаза, узкие, плотно сжатые губы, волевой, чуть выступающий вперед подбородок. Нос крупный, слегка вздернутый. Сколько мы читали подобных описаний-этикеток? Сколько пародистов иступили перья, высмеивая умные, холодные, проницательные глаза очередного полковника или майора?

И все же такой опытный и одаренный писатель, как Ежи Эдигей, не отказывается от традиционного решения. Почему?

Всего лишь потому, что этот портрет превратился в своего рода условность, маску, традиционный атрибут, к которому привыкла и которого ждет публика. Ведь мы искренне радуемся узнаванию, когда на арену цирка выбегает обсыпанный мукой клоун с красным носом? С точки зрения абсолютных величин детектив не менее канонический жанр, нежели цирковая клоунада, — в нем причудливо сплетаются узнавание и новизна. Но ведь по приему контраста возможен и грустный клоун, одетый в смокинг… Авторы детективов нередко ломают устоявшуюся традицию. Так, ничего мужественного нет в облике пожилого бельгийца Эркюля Пуаро, быть может, лишь усы. Сквозной персонаж многих романов Джона Ле Карре знаменитый контрразведчик Джордж Смайли тоже не выглядит героически — небольшого роста, полноватый и в очках похож скорее на профессора, нежели на рядового тайной войны.

Действие романов, включенных в настоящий том, происходит в недавнем прошлом. Такой ретроспективный взгляд сегодня только закономерен, но и полезен. Любопытно отметить еще одно обстоятельство. В чисто криминальные сюжеты всех; четырех произведений органично входят элементы политического триллера, связанные либо с военным прошлым, либо с происками западных разведок.

Золотые щупальца и Невидимые связи

Польские писатели много раньше обратили свое внимание на явление, именуемое теневая экономика. Думаю, совершенно верно писатели не стремятся объяснить рождение золотых щупальцев и завязывание невидимых связей живучестью родимых пятен капитализма или рецидивами частно-собственнической психологии.

Детектив не политический или экономический трактат, и авторы не обязаны давать исчерпывающий анализ причин того иного социального явления. Они лишь правдиво и трезво отражают существующее положение дел. Уверен, что опубликовать Золотые щупальца Крыстина Земского (под этим псевдонимом скрываются два автора — писательница Крыстина Свентецкая и юрист Веслав Годжемский) несколько лет назад в нашей стране было бы невозможно. Автора и издателя обвинили бы в очернительстве. О том, что долгие годы безнаказанно совершались крупные преступления, куда опаснее описанного Земским, мы узнали не так давно.

Внимательный читатель обнаружит в романах Земского не только традиционное для детектива осуждение жажды наживы любой ценой и разоблачение коррумпированных руководителей разных рангов, но и здравый взгляд на саму систему. Отсутствие регулирующего правового механизма, заменяемого тысячами и инструкций, зачастую прямо противоречащих: друг другу, создает ту уникальную атмосферу, в которой ушлые люди могут жить припеваючи, даже и не преступая закон.

Повествование в первом произведении Крыстина Земского динамично оно несколько напоминает сценарий, умение автора вести детективную игру, вводя все новых и новых персонажей, опутанных невидимыми связями, поддерживает прочный читательский интерес, поскольку дело о пожаре, возникшем явно как попытка скрыть хищения,— не самый увлекательный в мире сюжет.

Завязка интриги в Невидимых связях неопределенна. Движение следствия, и, таким образом, сюжета, предсказать нельзя. Лишком ясен результат, к которому стремится поручик Анджей Корч. Он неопытный новичок, но ему сопутствует успех, поскольку трудолюбив, а кроме того, преступники просто не принимают его всерьез.

По тем же принципам строятся и Золотые щупальца. Правда, в этом произведении слишком много действующих лиц, как в стане сыщиков, так и в стане подозреваемых, что затрудняет необходимую детализацию характеров.

Ежи Эдигей — один из наиболее известных польских писателей. Его настоящее имя Ежи Корыцкий. Свой первый роман он выпустил в пятидесятилетнем возрасте, когда и взял себе псевдоним по имени древнего татарского рода, от которого, по передававшейся в семье легенде, произошли Корыцкие. Произведения Е. Эдигея переведены на многие иностранные языки и изданы миллионными тиражами.

Внезапная смерть игрока

Сюжетная структура романа Внезапная смерть игрока сугубо традиционна. Преступление происходит в замкнутом пространстве, под подозрение попадает замкнутый круг персонажей. Именно так построено большинство книг Агаты Кристи. Впрочем, строгое следование канону не лишает книгу Ежи Эдигея увлекательности, особенно когда в ходе расследования выясняется, что у многих участников вечеринки были далеко не безмятежные отношения с покойным.

В ходе расследования полковник Немирох решает любопытные психологические задачи. Скажем, вызывает на размышление диалог с профессором Генриком Лепато, бывшим участником антифашистской борьбы и узником фашистского концлагеря. За пребывание в застенках гестапо и в лагере я получил от ФРГ достаточно высокую компенсацию, а на Западе я привык к тому, что дело чести? Даже дело чести. Правда, как у поляка по происхождению, у меня свой взгляд на этот счет. Этот разговор лишь один пример того, как у талантливого писателя сухая хроник расследования может вдруг коснуться злободневных вопросов бытия. Многие ли из нас легко согласятся с тем, что честь — такой же товар, как и все остальное, и может быть оплачена по рыночным ценам? А с другой стороны, лучше ли человеку быть незаслуженно опороченному и затем застенчиво оправданному? Что должно делать государство, чтобы загладить вину перед невиновной жертвой? Мы впервые задаемся этими вопросами, и изучение опыта других стран, видимо, не будет напрасным.

Удался Ежи Эдигею образ убитого Лехновича, созданный из рассказов людей, хорошо его знавших. Одаренный честолюбец крайне низким моральным порогом, человек, постоянно живущий с ощущением, что ему недодано, как бы вступает в полемику с известным пушкинским — гений и злодейство две вещи несовместные… Как знать, быть может, опыт XX века подсказал бы великому поэту не столь однозначную формулировку.

Предсказания в литературе дело неблагодарное, но хочется, верить, что в Польше, как и в нашей стране, многолетнее пренебрежительное отношение к детективной литературе уступит место доброжелательному интересу. Приведу в заключение еще одну цитату Т. Кестехейи: Кто читает только развлекательную литературу, в том числе детективы, страдает умственной цингой. Однако режим питания образованного и желающего наслаждаться жизнью человека не только допускает, но иногда ради разнообразия даже требует легкого чтения. Право, что в этом стыдного?

Г. Анджапаридзе

Из сборника Невидимые связи

Оцените статью
Добавить комментарий