Мегрэ и дело Сен-Фиакр

Картина Мегрэ и дело Сен-Фиакр (Maigret et l’affaire Saint-Fiacre, 1959) Жана Деланнуа одна из лучших работ Жана Габена в этой роли и вообще один из лучших фильмов о комиссаре Мегрэ.

В одном из купе поезда сидит немолодой, старомодно основательный человек с небольшим саквояжем в руках, по виду похожий на деревенского врача. Посторонний взгляд на таких обычно не задерживается. Поезд останавливается у маленькой станции. Человека с саквояжем встречают моложавый шофер и пожилая дама с неокончательно исчезнувшими следами красоты. Мегрэ когда-то был знаком с нею, это было давно, может, еще в бытность его студентом медицинского факультета. Пожалуй, это было е простое знакомство. Иначе не волновались бы так оба, не ощущали бы стеснения и радости встречи. Радость омрачена тревогой — дама получила анонимную записку, в которой сказано, что она умрет завтра в церкви во время богослужения.

Так оно и произойдет. Мегрэ достанется трудное дело — на подозрении окажется семь человек, каждый будет иметь повод убить, но и каждый будет иметь алиби. Конечно же, Мегрэ найдет убийцу. И, сделав дело, со своим неизменным чемоданчиком уедет обратно в Париж.

Но фильм не только об этом. Габен здесь пронзительно сыграл тему тоски о прошлом, тему старения. В молодости он бывал в этих местах, был юн, счастлив, полон надежд, восторга перед красотой своей возлюбленной. Сейчас он всматривается в ее поблекшее лицо и страшно боится, что она поймет его мысли. В машине, по дороге в замок, они ведут житейский диалог — он расспрашивает ее о сыне, говорит с тоской о том, что ему не повезло — у него детей так и не было. Старомодна машина с потертой обшивкой. Меланхоличен осенний пейзаж. Крупным планом две руки: его — тяжелая, усталая, большая, и ее — высохшая, тонкая, нервная.

Ничего от настороженности традиционного сыщика. Ничего от стремительного экранного детектива. Ее не будет почти до конца. Будто забыв о законах жанра, камера медленно панорамирует, показывая старинное имение, темные, сырые комнаты, полные книг, задерживается на пустых местах, где раньше висели картины, стояли вещи, на старой, выгоревшей мебели, пятнах сырости, пауке в белой фаянсовой миске.

Камера без слов рассказывает нам биографию этого дома, ее обитателей. Камера — это глаза Мегрэ, его восприятие, его печаль. Звучат музыкальные аккорды — редкие, тихие, тревожные.

Ночь Мегрэ проводит в кресле (не забывайте причину приезда!). Утром он направляется в собор. Еще очень рано. Поют петухи. В древнем соборе редкие прихожане. В это-то утро все и произойдет. Мегрэ деятельно, умело, неторопливо, но и не теряя ни минуты, начнет следствие. Но не сможет перестать думать о том, что потерял друга, что ушел человек из его жизни и он не сумел этому помешать. Эти две линии сольются в одну. Габен прекрасно сыграет это. Он будет не только допрашивать сына умершей, но и долго всматриваться в его лицо, как бы ища в нем черты матери. Не скроет симпатии к этому легкомысленному парню, даст ему денег, пару советов. Грузный, усталый, медлительный, он забредет в лавочку, где хозяйка, старая горбунья, с трудом узнает в нем своего бывшего друга Жюля Мегрэ, и оба почувствуют свою дряхлость, горькую ясность перемен.

Но Мегрэ удастся на сей раз сбросить с себя эту старческую меланхолию. В день похорон в замке откроют все окна и двери настежь, вымоют полы, ярко будет светить осеннее солнце, по-особому ясно выступят контуры деревьев, предметов. Придет ясность и к Мегрэ. Он усадит за круглый стол всех, скажет, что все виноваты перед покойной, поставит на колени Эмиля, дворецкого, корысти убившего человека. И снова Мегрэ будет энергичен, решителен и беспощаден, как рок.

Фильм Деланнуа о многом, он лиричен и горек, мудр и занимателен. Он — детектив, ставший искусством. Может быть, обыватель, привыкший к потреблению детектива-кича, и не заметит красоты, психологической тонкости и поэтичности этого фильма, но уж тут ничего не поделаешь. Экран приучил его связывать понятие детектива с неискусством, на сотни галантерейных лент он предлагает два-три оригинальных, умных и благородных произведения. Но тут виноват не жанр, а «условия его жизни», при которых кич имеет гораздо больше шансов, чем искусство.

Оцените статью
Добавить комментарий