Национальный детектив — понятие слишком широкое, ведь сюда можно включить практически любой из детективов (здесь и француз Дюпен Эдгара По и инспектор Порфирий Ростников Стюарта Камински, В.И. Варшавский Сары Парецки и даже Фараон Лав Джорджа Бакста). А поскольку в 99% из детективных произведений вольно или невольно наличествуют национальные особенности, термин обычно ограничивают. Термин, как и сам под-жанр зародился в англо-американской традиции, которая по праву является господствующей (как по качеству, так и по количеству) в детективном жанре, когда ряд писателей стали наряду с описанием преступления, преступника, расследования и сыщика уделять внимания элементам фольклора или просто национальным особенностям без которых нельзя было бы удачно завершить расследования эти произведения и были выделены в отдельную группу.
Особое развитие национальные детективы получили в 80-90-е годы. Билл Пронзини и Мартин Гринберг называют три причины, способствовавшие расцвету этого под-жанра детектива. Первой причиной, они называют расцвет туризма, страсть людей к путешествиям и тем более к экзотичным путешествиям подняла волну интереса к национальным особенностям и культурам других народностей. Следует сказать, что экзотика часто приравнивалась к увлекательности чем специфичнее, тем интереснее. Вторая причина расцвета национальных детективов был интерес к национальным культурам, который углублялся и ширился, вытесняя часто ставшими традиционными заблуждения, как писали Пронзини и Гринберг, чем больше мы знаем о другом народе, те менее враждебно мы к нему относимся.
И наконец, последняя причина, принципиальное для сюжетов детективных произведений движение от преступлений к справедливости, создавало ощущение равенства перед законом господствующей нации и национального меньшинства. Национальные детективы вскрывали конфликты, основанные на этнических проблемах, и давали возможность этот конфликт снять или разрешить, что влияло на рост социальной справедливости.
Среди основных отличительных моментов национального детектива следует указать помимо традиционных детективных признаков еще и национальные, например, наличие двух национальностей, возможно одна из которых является доминирующей. Интересно, что критики отмечают, развитие в национальном детективе использование более откровенного языка, причем иногда это даже более откровенные описания, лишенные метафор и поэтичности, чем это наблюдалось в крутом детективе. Язык намерено очищается от метафор и других культурных элементов, как способ освободится от доминирующей культуры. Но в первую очередь произведения национального детектива, несут отличие от детективов Золотого века или как сейчас говорят тепличных детективов.
Некоторые критики отмечают сходство национальных детективов с произведениями авторов феминистского толка. Но вероятно это не совсем так, просто национальные детективы часто используют женские персонажи как способ показать человека с более глубокой эмоциональным восприятием реальности.
Среди авторов национальных детективов встречаются как люди национальных меньшинств в мегаполисе, так и жители малых народностей. Американец японского происхождения Говард Фаст (Howard Fast) пишет детективы, где главным героем является полицейский детектив с Беверли-Хиллз Макао Масуто (Масао Masuto), который в силу своей национальности обращает внимание не только на национальные проблемы японских жителей Америки, но и мексиканцев или других национальных меньшинств.
Другим известным автором национального детектива является, Дана Стабеноу (Dana Stabenow), с произведениями об алеутском детективе Кейт Шугак (Kate Shugak). А также Жан Хейгер (Jean Hager) описывающим детектив, где основным мотивом для преступления являются конфликты индейского племени Чероки и традиционными американцами.
Национальные детективы Тони Хиллермана
Основным автором национального детектива, чьи работы служат эталоном качества для данного под-жанра являются детективы Энтони Гроува Хиллермана (Anthony Grove Hillerman), который фокусирует свое внимание на культуре индейского племени навахо, обитающего на Юго-Западе Америки. Хиллерман не только один из самых известных авторов современного детектива, но и активный пропагандист национального детектива, поэтому ему приходится выступать рецензентом для большинства работ, написанных в данном жанре. А также он активно участвует в общественной жизни, посвящая свое время пропаганде прав для коренных народов Америки.
Несмотря на белое происхождение, Хиллерман детство и школьные годы провел среди индейцев, с которыми жил и учился, поэтому хорошо понимает как особенности американской культуры, так и индейской. Он был солдатом во Второй мировой войне, а впоследствии работал репортером в ряде газет.
Для него примером для подражания и толчком для написания романа в национальном стиле стали детективы Артура Апфилда, в которых действовал австралийский детектив Бони, хорошо понимающий культурные особенности австралийских аборигенов и белых. Хиллерман тщательно изучил приемы, используемые австралийским автором, и превратил экзотическую особенность детективов Апфилда в литературный прием.
Но Хиллерман достаточно зрелый автор, чтобы подражать одному автору, по его признанию на него сильное влияние оказали Эрик Эмблер, Реймонд Чандлер, Грэм Грин и Росс Макдональд. Он опытный журналист, поэтому не перегибает палку создавая детектив, где балансируют на одной стороне увлекательный сюжет, а на другой описания национальных и культурных особенностей. Для более глубокого анализа национальных культур он использует исследования современной антропологии и этнологии. А поскольку он блестящий рассказчик ему удается не только увлекательно передать сюжет, но и рассказать о сходстве и отличии различных индийских племен. Вместе с тем он, стремится использовать в своих произведениях только подлинный этнологический материал, оставляя на долю воображения только детективный сюжет. Правда, специалисты по национальным культурам индейцев, признают, что Хиллерман не всегда достоверно передает быт и культурные обычаи, но зато его романы точно отражают психологию и ментальность индейцев. Его детективы поднимают проблемные вопросы и показывают для американцев взгляд на эти проблемы с другой, индийской культуры.
В детективах Хиллермана есть два сквозных героя – это Джо Липхорн (Joe Leaphorn), руководитель отдела спец. расследований и детектив ФБР Джим Чи (Jim Chee). Герои в некоторых романах действуют поодиночке, а в других встречаются. Интересно, что поначалу они не ладят между собой, поскольку работают в разных ведомствах и стремятся перетянуть одеяло на себя. Но поиски настоящих преступников помогают им разрешить конфликт.
Работы Хиллермана представляют прекрасный и поэтичный образец описания ритма жизни, способов поведения и восприятия окружающего коренными жителями Америки. Автор проявляет наблюдательность и осторожность в своих историях. А поэтому на данный момент является одним из лучших представителей национального детектива.
Для лучшего понимания национального детектива мы предлагаем для прочтения первую главу из романа Тони Хиллермана Человек-скелет.
Отставной лейтенант Джо Липхорн пространно объяснял, как именно запутанные события, разворачивавшиеся неподалеку от Святилища Соляной Женщины, подтверждают его теорию о всеобщей взаимосвязи, которой придерживаются индейцы навахо и он в том числе. Дело в том, что все на свете имеет свою первопричину.
Его слушатели, собравшиеся в «Доме навахо», лейтенанта не перебивали. Однако и соглашаться с ним не спешили.
— Конечно, между той давней трагедией, когда столько людей погибло, и арестом Билли Туве — огромная временная пропасть, чуть ли не полвека. И это усложняет задачу, — говорил Липхорн. — Но если мысленно вернуться к истокам, можно увидеть, как одно событие постепенно подводит к другому. Получается связная цепочка.
Капитан Пинто, сменивший Липхорна на посту в полицейском управлении племени навахо, поставил на стол чашку.
— Да ладно вам, Джо, — сказал он. — Знаю я эту вашу теорию. Выглядит все примерно так. Летит стая птиц, от знойного ветра они устают махать крыльями и садятся на ветку. Но их слишком много. Ветка не выдерживает, ломается, падает в речку и перегораживает русло. Вода подмывает берег, оползень запруживает речку, вода затопляет долину. В результате изменяется флора, а затем и фауна, и люди, промышлявшие охотой на оленя, вынуждены переселяться в другие края. Попытайтесь проследить первопричину — и увидите, что ветер во всем виноват.
Пинто помолчал, а потом добавил:
— Однако в случае с Джоанной Крейг что получается? Неужели она прилетела сюда из Нью-Йорка лишь потому, что какой-то слабоумный индеец хопи попытался сдать в ломбард за двадцать долларов ценный алмаз?
Тут подал голос капитан Ларго, специально приехавший из Шипрока, чтобы послушать рассказ Липхорна.
— Беда в том, Джо, что временной разрыв слишком велик, поэтому трудно все увязать в единую цепочку. Ты считаешь, что роль той последней птицы, из-за которой обломилась ветка, сыграл молодой человек с фотоаппаратом, летевший на самолете компании «Юнайтед эрлайнс». Он говорит стюардессе, что мечтает сфотографировать Большой каньон с высоты. Верно я тебя понял? Стюардесса сообщает о его просьбе пилоту, пилот немного изменяет курс — а летят они сквозь облако — и врезаются в самолет «Трансуорлд эрлайнс». Это произошло в июле пятьдесят шестого. Ладно. Тут все логично. Пассажир просит об услуге, пилот ее оказывает. В результате все мертвы. Затем, этак через полвека, некий Билли Туве, индеец хопи, появляется в ломбарде городка Гэллапа и пытается заложить за двадцатки алмаз, цена которому двадцать тысяч. С этого начинается новая цепочка событий. Когда произошло то столкновение, Туве еще и на свете не было. Да и Джоанны Крейг тоже.
— Верно, — подхватил Пинто. — В вашей причинно-следственной цепи — здоровенный разрыв. Да и то, что пилот сменил курс по просьбе фотографа, — это всего лишь предположение.
Липхорн вздохнул:
— Вы думаете о разрыве в одной-единственной цепочке событий. А я вижу множество других цепочек, и все они переплетаются.
Ларго все еще сомневался:
— Ты смог бы нарисовать для нас эти цепочки?
— Получилось бы что-то вроде паутины, — усмехнулся Пинто.
Липхорн пропустил это замечание мимо ушей:
— Давайте посмотрим, какую роль играет в этой истории Джоанна Крейг. Она родилась уже после того страшного события, но как раз это и важно. В авиакатастрофе погиб ее отец. По словам Джоанны, именно после его гибели ее мать озлобилась, а в результате озлобилась и сама Джоанна. Джим Чи сказал мне, что в каньон она приехала даже не потому, что охотилась за алмазами. Камни ей нужны были только для того, чтобы отомстить.
Никто ему не возразил.
— Сами видите, как одно вытекает из другого, — продолжал Липхорн. — Так что не случайно в деле появился Брэдфорд Чандлер, агент по розыску сбежавших должников. Его-то, наоборот, только деньги и интересовали, однако его целью было помешать Джоанне добраться до алмазов. Ковбоя Дэши привел сюда семейный долг. Джима Чи втянула в эту историю дружба. А что касается…
Липхорн осекся.
Пинто усмехнулся.
— Продолжайте, Джо, — сказал он. — Как насчет Берни Мануэлито? Почему малышка Берни оказалась втянута в эту историю?
— Наверно, одна из причин — любопытство, — ответил Липхорн. — А может, любовь.
— И вот что еще непонятно, — заметил Ларго. — Ты-то с какой стати во все это влез? Ты же вроде на пенсии и расследованиями не занимаешься.
— Тут уж Пинто виноват, — ответил Липхорн. — Он сказал мне, что Коротышка Макгиннис умер. Понимаете? Вот вам еще одна из цепочек, о которых я говорил.
— Да я просто оказал вам услугу, Джо — сказал Пинто. — Я же знал, что вам скучно сидеть без дела.
— А при этом вы сэкономили на разъездах, — усмехнулся Липхорн.
Он хорошо помнит тот день, помнит, каким никчемным чувствовал себя тогда и как рад был отправиться на поиски алмаза Коротышки Макгинниса, алмаза, в существование которого не очень-то и верил.
А сейчас Липхорн вдруг задумался о том, как авиакатастрофа, давно погребенная под слоем архивной пыли, снова напомнила о себе, всколыхнув в людях самые разные чувства. Алчность и злобу — это уже как водится, но еще и чувство долга — перед семьей, перед друзьями. И возможно — если говорить о Берни Мануэлито — любовь.
Капитан Пинто отодвинул стул, встал.
— Не уходите, — попросил Липхорн. — Я хочу рассказать, чем закончилась история Берни и Джима Чи.
— Да я только за булочками схожу, — сказал Пинто. — Сейчас вернусь. Мне и самому хочется послушать.
Тот августовский день, когда Липхорна втянули в дело о Человеке-Скелете, вспоминается по прошествии времени как беспросветно унылый. Никогда еще не чувствовал он себя таким всеми забытым, никому не нужным пенсионером.
Когда Липхорн постучал в дверь кабинета, Сэмюэль Пинто, молодой человек, сидевший за письменным столом и что-то строчивший в блокноте, с неудовольствием оторвался от своей писанины и посмотрел на вошедшего. Он указал Липхорну на кресло и, порывшись в стопке папок, вытащил две.
— Ах да, — сказал капитан Пинто, — вот они.
А несколькими минутами раньше Липхорн получил первое малоприятное напоминание о том, каково это — быть в отставке. Он стоял посреди приемной, мял шляпу в руках и ждал, когда дежурная закончит разбирать бумаги. Наконец он сказал ей, что капитан Пинто его ждет.
Девушка глянула на календарь, потом снова посмотрела на легендарного некогда лейтенанта полиции:
— Представьтесь, пожалуйста…
Просьба показалась ему особенно обидной, потому что в этом здании он провел большую часть трудовой жизни: отдавал приказы, нанимал сотрудников и даже приобрел некоторую известность — если его имя не гремело по все стране, то по крайней мере в радиусе двух-трех километров о нем были наслышаны.
— Джо Липхорн, — сказал он и сразу же понял, что имя его ничего этой девице не говорит. — Я раньше работал здесь, — добавил он, однако дежурная уже взяла телефонную трубку. — Впрочем, это было давно, — пробормотал он, обращаясь, похоже, к самому себе.
— Капитан просит вас пройти к нему, — сообщила девица.
И вот теперь в кабинете с табличкой «Специальные расследования», где Липхорн в свое время провел немало тревожных дней, восседал капитан Пинто.
Новый хозяин кабинета жестом указал гостю на кресло.
— Я слышал, сержант Чи наконец-то женился, — сказал Пинто. — Как вам такая новость?
— Давно пора, — ответил Липхорн. — Берни — хорошая девушка. Думаю, с ней Чи повзрослеет.
— Вот и мы тоже надеемся, — сказал Пинто и протянул Липхорну две папки. — Взгляните на это, Джо. И скажите мне, что вы по этому поводу думаете. Верхняя из ФБР, дело об убийстве и ограблении. Случилось пару месяцев назад в резервации Зуни. Там взяли кучу драгоценностей из сувенирного магазина и убили владельца, помните? А через несколько дней хопи по имени Билли Туве попытался заложить в Гэллапе неоправленный бриллиант. Попросил за него двадцать долларов. Оценщик сразу смекнул, что он стоит тысячи. Велел Туве подождать, пока он наведет справки. А сам позвонил в полицию. Оттуда приехали, взяли Туве. Он сказал, что алмаз много лет назад дал ему шаман из Большого каньона. Имени шамана он не знает. В Управлении шерифа округа Маккинли тут же вспомнили об ограблении магазина сувениров. Стали проверять. Кое-кто из вновь опрошенных свидетелей вспомнил, что перед тем, как началась стрельба, у магазина околачивался какой-то хопи. Кроме того, обнаружилось, что в магазине имеются, там и сям, его отпечатки пальцев. Ну и задержали его по подозрению.
Рассказав все это, Пинто уставился на Липхорна, ожидая вопросов. Вопросов не последовало.
С первого этажа доносились звуки музыки. За окном пролетела сойка. Сквозь стекло Липхорн видел до боли знакомый пейзаж. Все здесь было таким уютным, привычным. Липхорн вздохнул и приступил к чтению той папки, что поновее. И уже на второй странице обнаружил кое-что любопытное — видимо, поэтому Пинто и захотел встретиться с ним. Впрочем, вопросов Липхорн задавать не стал. Преступление, совершенное в Зуни, то есть в федеральной резервации, находилось в юрисдикции ФБР. Однако в данный момент над ним трудился Пинто, а Липхорн был здесь всего-навсего посетителем.
Он посмотрел все бумаги, собранные в этой новенькой папке, положил ее на стол Пинто и взялся за папку старую. Папка была пыльной, засаленной и очень пухлой.
Пинто ждал, когда Липхорн дочитает.
— Вы, наверное, обратили внимание на то, что убийство в Зуни, возможно, имеет точки соприкосновения с одним из ваших давних дел об ограблении, — сказал Пинто. — В Шорт-Маунтин. Висяк. Помните его?
— Конечно, — ответил Липхорн. — Но почему его опять раскопали?
— Ну, те так чтобы раскопали, — сказал Пинто. — Мы просто хотели спросить вас кое о чем. Не кажется ли вам, что между этим свежим делом. — Пинто постучал пальцем по новой папке, — и старым ограблением существует связь?
— Вы имеете в виду бриллиант Коротышки Макгинниса?
Пинто кивнул.
Липхорн улыбнулся, покачал головой, взял со стола первую папку:
— Наверное, я что-то не так понял. Мне показалось, что бриллиант, который понес в ломбард этот хопи, был оценен в двадцать тысяч долларов. — Он вытащил второй лист из стопки. — Вот здесь написано: «Нынешняя рыночная стоимость драгоценного камня составляет приблизительно двадцать тысяч долларов».
— Это сумма, названная экспертом-оценщиком по запросу ФБР. Он сказал, что в алмазе ти и восемь десятых карата. Ювелир федералов назвал его «белым бриллиантом с легким небесным оттенком». Все это есть в отчете.
Липхорн снова покачал головой:
— В новом деле упоминается также дорого неоправленный бриллиант, исчезнувший при давнем ограблении фактории в Шорт-Маунтин. Готов поспорить, что написавший это агент ФБР — новичок. Вот вы можете представить себе бриллиант, завалявшийся на фактории в Шорт-Маунтин? Или в кармане у Коротышки Макгинниса?
— Нет, — ответил Пинто. — Мне такое представить трудно.
— Как бы там ни было, когда мы расследовали ограбление, он никакого бриллианта в числе похищенных вещей не указал. — Липхорн улыбнулся. — Возможно, понимал, что я ему не поверю. Не сомневаюсь, вы обратили внимание на то, что алмаз был добавлен к списку украденного примерно год спустя. Случилось это после того, как страховая компания подала в ФБР жалобу: якобы наш перечень похищенного не соответствовал тому списку, что предъявил им позже потерпевший.
Пинто усмехнулся:
— Может, он просто не сразу все вспомнил.
— А самого Макгинниса вы не расспрашивали?
— Макгиннис умер, — ответил Пинто. — И думаю, давно. Липхорн замер.
— Коротышка умер! — произнес он. — А я и не знал.
Он провел ладонью по лбу, обдумывая печальную новость. Трудно было поверить, что этот умный, упрямый, ворчливый старик ушел в небытие. И его имя следует добавить ко все удлиняющемуся списку людей, благодаря которым прошлое Липхорна было таким интересным, пусть и не всегда радостным. Он чувствовал, как с уходом старых друзей вокруг него образуется пустота.
Липхорн смотрел мимо Пинто, в окно, на бескрайнее синее небо, а грозовые тучи, которые собирались на севере, над горами Чуска, и вспоминал, как когда-то сидел с Макгиннисом в забитой товарами фактории. Старик, устроившись в кресле-качалке, потягивал виски из старого стакана с надписью «Кока-кола» и делился последними новостями, пересказывая офицеру Джо Липхорну ровно столько слухов, сколько считал нужным сообщить, и ни словом больше.
— Похоже, старик включил бриллиант в свой страховой иск, определив его цену в десять тысяч долларов, а это означает, что сейчас он стоит вдвое больше, — сказал Пинто. — Страховая компания подала жалобу, и федералы занялись ею, полагая, что имело место мошенничество. И теперь кто-то там — возможно, потому, что компьютерные программы обнаружили некое сходство между двумя бриллиантами, — заподозрил неладное, и нас попросили все тщательно перепроверить.
— А сами они не могут?
— Им нужно знать, откуда у Макгинниса бриллиант. Может, кто-то огранил его заново. Или еще что. У них имеются свидетельские показания насчет хопи, его отпечатки пальцев в магазине и прочее, однако единственная серьезная улика — это бриллиант, который он попытался сдать в ломбард. Видимо, по их теории, хопи прихватил алмаз, когда грабил магазин в Зуни. Других версий у них пока нет. Вот им и хочется узнать, вернулся ли к Макгиннису его алмаз и имелся ли у него сертификат с указанием огранки этого алмаза, его веса, размера и тому подобного.
Липхорн кивнул.
— Поэтому мы послали человека из Туба-Сити к старику в лавку. Он сообщил, что на двери фактории висит табличка «Закрыто», что сам дом выглядит заброшенным. Он поспрашивал у соседей, и ему сказали, что у старика случился сердечный приступ. Наш человек заглянул в местную больницу. Старика там не оказалось. И никаких записей в регистратуре. Скорее всего, кто-то из родных забрал его и похоронил неведомо где.
Липхорн удивился, но ничего говорить не стал. Чтобы у Коротышки были родные? Вряд ли.
Пинто порылся в документах, закрыл папку и снова взглянул на Липхорна.
— Джо, — произнес он. — Макгиннис не рассказывал вам, когда он заполучил этот чертов алмаз? Хоть что-нибудь о нем говорил?
— Ни слова. Если бы я знал, что он внес его в страховое требование, я бы задал ему такой вопрос. А Макгиннис ответил бы: «Офицер Липхорн, это не ваше, черт побери, собачье дело».
— Значит, никаких соображений на этот счет у вас нет?
— Ни единого. Однако есть вопрос к вам. Это тоже не мое собачье дело, но похоже, этот алмаз как-то уже слишком заинтересовал наших друзей-федералов. Готов поспорить, вы это тоже заметили и попытались выяснить, кому из специальных агентов поручено вести расследование. И что вам ответили?
— Черт побери, Джо, — сказал Пинто. — Как вы догадались?! Джорджу Райсу, вот кому. Он сказал мне, что все это обычная проверка, не более, а я ответил: бросьте, Джордж, не пудрите мне мозги. А он сказал: ну ладно, в общем, видите, какая штука. У него мол, такое чувство, что кто-то из вашингтонских воротил пытается оказать кому-то услугу. Сами знаете, как это бывает. Райс сказал: он подозревает, что это как-то связано с тяжбой из-за недвижимости, а я говорю ему: странно, и он ответил, что для него все это тоже полная загадка, но поскольку, на его взгляд, все это отдает Вашингтоном и политикой, то он будет только рад в эту историю не влезать.
Липхорн обдумал услышанное.
— Ну, — сказал он, — раз так, мне остается только радоваться, что я уже в отставке. Но почему никто из ваших не занимался поисками родных Макгинниса? Кто-то же забрал его тело? Если у него и было что-то ценное, все досталось им. Может быть… — Он умолк. Покачал головой. — Трудно поверить, что Коротышка и вправду умер своей смертью. Его случайно не пристрелили?
— Ну, мы ничего такого не слышали.
Липхорн встал.
— Что же, очень жаль, но больше ничем помочь не могу, — сказал он. — Если разузнаю что-нибудь об алмазе Макгинниса, дам вам знать. Хотя не думаю, что придется ночей из-за него не спать.
Разумеется, последнее предположение оказалось в корне неверным.