Автор известных очерков о знаменитых писателях-приключенцах К. Андреев заметил как-то, что приключенческая литература в отличие от научно-фантастической не имеет своей теории. То же можно сказать и о ее историографии. Не случайно в статье Приключенческая литература в 5-м томе Краткой литературной энциклопедии А. Наркевич не приводит ни одной работы. Едва ли удалось бы выбрать из великого множества текущих рецензий, предисловий и статей, написанных по случаю очередного совещания по приключенческой литературе, такие, которые содержали бы хоть сколько-нибудь определенные суждения, кроме самых очевидных, — вроде того, что, например, приключенческие произведения рассказывают о тайнах и подвигах, что им свойствен острый сюжет и тому подобное. Недостаточно ясно даже, с жанром или с явлением более сложным имеем мы дело, подчеркивал Наркевич, справедливо напоминая, что приключенческая литература граничит со многими жанрами и тематическими направлениями. Таким образом, проблематичны сами исходные понятия, без которых невозможен обоснованный историко-литературный отбор.
В этой связи настоящий очерк сложился как исследование смешанное — проблемно-историческое. Мы остановимся только на тех этапах историко-литературного процесса, на которых приключенческая литература выступала как наиболее заметное явление, а понятие обретало большую определенность. Это, во-первых, 20-е годы, когда, как известно, бурно развивались авантюрно-детективный и фантастико-авантюрный жанры, и, во-вторых, 60-е годы, знаменательные формированием документально-исторического и социально-психологического детективов. Важна также предыстория, а точнее сказать, та дореволюционная читательская традиция, которая хотя и сложилась на переводной зарубежной пинкертоновщине, но оказала непосредственное воздействие на отечественные авантюрные жанры и на попытки их теоретического осмысления.
Выбор детективной повести подсказан был тем, что среди приключенческих жанров она выступает как явление наиболее развитое и — что немаловажно — особенно популярное у самого разного читателя. Изучение детектива убеждает, кстати сказать, в пагубности недооценки критерия массовости, когда историки литературы предпочитают канонические жанры как эстетически более ценные, в то время как читательский интерес направляется более сложной совокупностью факторов. К тому же имеющаяся теория детектива облегчает первичный подход к приключенческим жанрам вообще. Что касается детективной повести, то структурно-жанровое ее отличие от романа поможет, как мы увидим, уяснить специфичность повествования именно детективного и приключенческого типа.
А. Ф. Бритиков