Встреча с Луначарским

Встреча с Луначарским — глава из книги Рожденный временем. Биография Павла Андреевича Бляхина, автора легендарных Красных дьяволят.

***

С радостью воспринял Бляхин известие о приезде в Кострому Луначарского. Многого ждал Павел Андреевич от этой встречи. Он верил, что общение с видным партийным и государственным деятелем, наркомом просвещения, одним из образованнейших людей, талантливым литератором, пламенным трибуном революции, яркие речи которого собирали многолюдные аудитории, поможет и ему во многом утвердиться, проверить себя как оратора, пропагандиста и начинающего писателя. И не ошибся.

Состоявшееся в майские дни 1919 года близкое знакомство с Луначарским серьезно повлияло на Бляхина, его жизнь и творческую деятельность. Рожденное тогда чувство восхищения этим редким человеком еще более окрепло и развилось в дальнейшем, в годы совместной работы в Москве, в Наркомпросе.

…Много лет спустя, когда Анатолия Васильевича уже не было в живых, Павел Андреевич в одной из бесед как-то по-особому тепло и доверительно заметил, что Луначарский обладал способностью открывать души окружающих людей. Говоря об этом, Бляхин, очевидно, в первую очередь имел в виду себя, которого Луначарский вдохновил на большую творческую жизнь. Анатолий Васильевич с глубоким уважением относился к Павлу Андреевичу, стойкому большевику, принципиальному человеку, доверял ему, обращался к нему за советами, дорожил его мнением, ценил как хорошего сценариста и автора агитационно-драматических постановок. Но все это будет потом… А пока Бляхин жил ожиданием встречи.

И вот 10 мая, в субботу, в час дня Луначарский специальным поездом с большой группой слушателей центральной школы советской и партийной работы, приданных ему в помощь, прибыл в Кострому. Кострома, после разрушенного мятежом Ярославля, где нарком сделал остановку, особенно понравилась Анатолию Васильевичу. «Трудно представить себе, — писал он, — город очаровательней Костромы по местоположению и архитектуре… Вид с Волги на Кострому и Ипатьевский монастырь даже в сравнительно пасмурный день, в какой мы приехали, чарует своим разнообразием и своей гармонической живописностью».

В Кострому Луначарский прибыл в качестве уполномоченного ЦК РКП(б) и ВЦИК для оказания помощи партийным, советским, военным учреждениям в проведении мобилизации на Восточный фронт и в борьбе с дезертирством.

Действительно, положение весной 1919 года стало особенно трудным. В стране бушевала гражданская война. И хотя Костромская губерния не была ареной сражений регулярных армий, тем не менее гражданская война в ее различных формах имела место и здесь. Об этом свидетельствовали крестьянские восстания и мятежи, различные заговоры, выступления дезертиров и «зеленых». Все это вызывало большое беспокойство в губернии.

Знакомство с жизнью костромичей и крестьян уездов дало возможность уполномоченному ВЦИК и ЦК РКП(б) вскрыть многие недостатки в работе местных органов, часто порождавшиеся непродуманными, противоречивыми, несогласованными директивами центра. Но особенно внимательно Луначарский изучал положение в деревне. Он столкнулся с вопиющими фактами пренебрежительного отношения к крестьянству как людям третьего сорта. Многочисленные реквизиции в голодной губернии хлеба, фуража, лошадей, мобилизации крестьян, различные повинности, ускоренное насаждение социалистических форм хозяйствования — все это вызывало недовольство крестьян. Многие работники допускали грубые нарушения законности, творили произвол в отношении крестьян, злоупотребляли своим служебным положением. Осудив эти безобразия, Луначарский помог местным органам перестроить взаимоотношения с крестьянами, способствовал укреплению союза с середняком. По инициативе уполномоченного ВЦИК и ЦК РКП(б) губисполком принял постановление об амнистии участникам восстания в Варнавинском и Ветлужском уездах в 1918 году.

С первых же дней пребывания Луначарского в Костроме Бляхин был вместе с ним. Он поражался его исключительной работоспособностью, неутомимой энергии. Кроме Костромы Анатолий Васильевич совершил поездки в Галич, Буй, Саметь, Красное, Плес, Нерехту. За сравнительно короткий срок (3 июня Луначарский уже приехал в Ярославль) он познакомился с работой партийных, советских, военных, хозяйственных органов, культурно-просветительных учреждений и учебных заведений, выступал на заседаниях, митингах, собраниях с докладами, лекциями, речами по текущему моменту, вопросам культуры, образования, искусства, участвовал в диспутах с представителями духовенства, читал в городском театре свои пьесы и к тому же три раза в неделю проводил приемы граждан в гостинице «Старый двор», на Советской улице, ранее называвшейся Русина, где в номере первом он остановился.

Не упускал возможности Луначарский поприсутствовать и на проводах с площади Революции отправлявшихся на фронт коммунистических и маршевых рот красноармейцев. Вдохновенные слова напутствия выдающегося большевистского трибуна не раз звучали в майские дни с балкона Дома коммунистов.

А какой школой воспитания, политического и ораторского мастерства, общения с простыми людьми стали для Бляхина лекции, доклады, выступления Луначарского.

Поразила Павла Андреевича уже одна из первых лекций Анатолия Васильевича «Религия и революция», с которой он выступил на второй день после приезда, в здании Университета. Белый зал бывшего Дворянского собрания был переполнен. Он не смог вместить всех желающих увидеть и послушать наркома. Масса людей стояла у входа, толпилась на Павловской улице, переименованной еще в первую годовщину Октября в улицу Луначарского. А через день местные газеты даже вынуждены были дать объявления, что ввиду чрезвычайного переполнения публикой аудитории и во избежание несчастных случаев вход на следующие лекции с участием Луначарского будет только по билетам.

Конечно, весь облик Луначарского, его умное интеллигентное лицо, небольшая бородка, усы, пенсне, бархатистый, то тихий, то громкий голос, мягкие манеры располагали к себе. Энциклопедическими знаниями, свободной, яркой речью, литературно-отточенными фразами, но понятными для слушателей, глубокой убежденностью приковывал к себе оратор. Хотя и сам Бляхин активно вел антирелигиозную пропаганду, но остро почувствовал, сколько ему еще надо учиться и как много уметь, чтобы так завладеть аудиторией и повлиять на нее как Луначарский.

В тот же день вечером и в том же помещении и опять при переполненной аудитории Анатолий Васильевич выступил с лекцией «Социальная революция в Европе и Азии». И какой полет мысли! Какое знание истории, философии, культуры народов! Как логично подвел он слушателей к Октябрьской революции, как убедительно говорил о ее значении и необходимости защиты советской власти, борьбы с Колчаком. Едва затихли бурные аплодисменты, с ответным словом выступил Бляхин. Он заверил представителя ЦК РКП(б) и ВЦИК, члена правительства, что костромские рабочие, встав на защиту завоеваний Октябрьской революции, не пожалеют для этого даже своих жизней. И зал в едином порыве поднялся и вдохновенно исполнил «Интернационал». Такое огромное влияние оказывали на массовую аудиторию публичные выступления Луначарского.

Никогда, пожалуй, Белый зал бывшего Дворянского собрания, свидетель в прошлом строгих официальных церемоний, не слышал таких аплодисментов и бурных оваций как 12 мая. Это участники состоявшегося в помещении государственного рабоче-крестьянского университета совместного заседания советских, партийных и профсоюзных комитетов, кооперативного и клубного активов приветствовали появление в президиуме Луначарского. Заседание открыл Бляхин. Обратившись с приветственным словом к видному деятелю партии и государства, он отметил важность его приезда в Кострому. С большим докладом «Текущий момент и наши задачи» выступил Луначарский. Он сообщил, что Центр придает особое значение местным условиям работы и считает, что каждый город, уезд, волость должны жить глубокой творческой жизнью, не допуская сепаратизма. Луначарский с радостью отметил, что та политическая атмосфера, какую он нашел в Костроме, превзошла самые лучшие ожидания. «Честь и слава социалистической Костроме, — провозгласил оратор — На деле вашего социалистического строительства мы убеждаемся в том, что может дать освободившийся пролетариат».

На заседании выступили председатель губкома партии Н. К. Козлов, комиссар командных пехотных курсов Н. П. Растопчин, губернский комиссар продовольствия П.К.Каганович. Итоги заседания подвел Бляхин как председатель исполкома городского Совета, а это было по существу его расширенное заседание.

Приветствуя директивы центра в области советской работы, Бляхин высказался за широкое привлечение женщин к деятельности Советов, за укрепление трудовой дисциплины и повышение производительности труда. Особое внимание Павел Андреевич уделил проходившей тогда партийной мобилизации, поскольку она оказывала помощь фронту, помогала очистить организации от примазавшихся недостойных элементов, поднимала авторитет коммунистов.

Были и другие совместные выступления Луначарского и Бляхина на митингах и антирелигиозных диспутах, проходивших в городском театре, Народном доме и даже, из-за огромного числа слушателей, в саду.

Все это и дало возможность Луначарскому близко познакомиться с Бляхиным и другими костромскими руководителями. Высокую оценку их деятельности давал Анатолий Васильевич в докладах, отчетах, письмах В. И. Ленину и Е. Д. Стасовой, даже в письме, направленном жене, Анне Александровне, и, казалось бы, носившем сугубо личный характер, Анатолий Васильевич не удержался поделиться впечатлениями от поездки. Он писал. «Руководителями Костромской губернии оказались почти все сплошь старые товарищи, с которыми было приятно работать… Люди большой совести, недюжинного ума и порядочного политического опыта».

Интересную характеристику дал Луначарский Бляхину, увидев его сильные и, как ему показалось, слабые стороны. Анатолий Васильевич высоко отозвался о некоторых личных качествах Павла Андреевича, позволивших ему стать одним из лучших агитаторов и ораторов в Костроме. «Человек это умный, — писал Луначарский о Бляхине секретарю ЦК РКП(б) Е. Д. Стасовой, — надежный, недурной оратор … является одним из лучших агитаторов в Костроме и считается коренной силой».

Обстоятельно познакомился уполномоченный Центра и с деятельностью горисполкома во главе с Бляхиным. В письмах и статьях Луначарский не раз отмечал остроумный общий ход хозяйства горисполкома и считал, что тут есть чему поучиться другим городам и советским работникам. По мнению наркома, хозяйство Костромы было настолько упорядочено, что во многих отношениях могло явиться образцом даже для столиц.

В начинаниях горисполкома чувствовались тогда творческий характер, отсутствие шаблона, прямолинейности в выполнении директив Центра. Одним из первых городской Совет приступил к национализации домов, но осуществил ее выборочно, объявив городским имуществом лишь дома, стоимостью свыше четырех тысяч. Уничтожая частный торговый аппарат, Совет не тронул мелкую торговлю, сохранив часовых мастеров, уличных торговцев, самостоятельных ремесленников. Заслугой горисполкома и его председателя явилось слияние в Костроме впервые в стране всех кооперативов, торговли и органов распределения продовольствия в единый аппарат. Городской Совет особенно заботился о сохранении имений вокруг Костромы, о развитии огородничества, о создании городской молочной фермы. Он имел 14 производств, из которых наиболее доходными были кинематограф, завод фруктовых вод, красильня, прачечная. Все это помогало улучшить тяжелое продовольственное и жилищное положение трудящихся и в первую очередь рабочих Костромы.
Луначарский заметил и поддержал очень ценное начинание горисполкома — создание впервые в Советской России районных комитетов. По инициативе Бляхина было разработано специальное положение о них. Выступая на заседаниях городского Совета и партийных собраниях, Павел Андреевич разъяснял значение этих комитетов, их задачи. Всего в Костроме было образовано 34 таких комитета, избиравшихся гражданами данного района. Члены комитета имели право участвовать в заседаниях городского Совета с совещательным голосом. Они следили за деятельностью домовых комитетов, вели учет населения, прописку и выписку граждан, участвовали в повседневной работе отделов горсовета. На их обязанности лежали заботы о хозяйственной жизни, продовольственном и санитарном положении данного квартала. Районные комитеты, избранные демократическим путем и охватывавшие все население города, помогали Совету осуществлять связь с массами, бороться с бюрократизмом, вовлекать трудящихся в советское строительство.

Поразила Луначарского разносторонняя деятельность взрослых и детских клубов в Костроме. О первом социалистическом рабочем клубе, которым руководила М. А. Растопчина, он отозвался как образцовом учреждении. Анатолий Васильевич назвал блестящими результаты школьного дела в Костроме. И во всем этом активное участие принимал Бляхин.

Конечно, не только достижения и интересные начинания заметил Луначарский в деятельности горисполкома и его председателя. При всех своих достоинствах Бляхин не произвел на Луначарского впечатления хорошего администратора. По мнению Анатолия Васильевича, некоторыми хозяйственными делами ворочали люди, не заслуживавшие доверия и занимавшиеся махинациями, за которые часть из этих дельцов была даже арестована. И Луначарский делает предположение, что, быть может, необходимость выколачивать местные средства или некоторая самоуверенность Бляхина, соединенная с определенной близорукостью, придали горисполкому какой-то американский характер предприимчивости, не совсем в духе коммунизма.

Конечно, не хозяйственником по складу характера был Бляхин. Он больше тянулся к идеологической работе, и ему были присущи черты политического руководителя. И можно ли полностью принять замечание Луначарского, что деятельность горисполкома была «не совсем в духе коммунизма»? Бесспорно, не все, что он делал вписывалось в политику «военного коммунизма», вызванную к жизни чрезвычайными условиями гражданской войны. К тому же часть руководящих кадров видела в этой политике ускоренный путь к социализму и его сущность. Бляхин же, думается, шире смотрел на социализм. Этим, наверное, и объясняется, что в дальнейшем он так легко и быстро воспринял ленинские идеи о новой экономической политике, коренным образом изменившие представления о социализме, и стал их активным сторонником.

А разве можно было сбрасывать со счета новизну и сложность осуществлявшихся коренных преобразований? А отсутствие опыта у руководителей? Сложной и противоречивой была жизнь Костромской провинции в годы гражданской войны. Происходившие преобразования всколыхнули огромные массы людей, вовлекли их в активную созидательную деятельность. Стал формироваться новый уклад жизни, рождалась новая мораль. Многие местные начинания были одобрены центром. Это и дало основание Луначарскому заявить, что «дело идет гораздо лучше, чем мы из центра предполагаем: люди выросли и приобрели опыт, и к ним надо относиться с большим доверием, они нисколько не глупее, нисколько не малоопытнее, чем люди из центра, часто наоборот». По приезде в Москву Луначарский сделал подробный отчет о впечатлениях и результатах своей командировки Ленину, об итогах поездки доложил и пленуму Моссовета.

Достижения костромичей были особенно разительны, поскольку приходилось идти путем поиска, проб и ошибок, преодолевая огромные трудности. Ведь в городе не хватало хлеба, многих продуктов питания, не было соли и мыла. Свирепствовали эпидемии, особенно тифа.

Нельзя было не заметить и многих негативных фактов, сопровождавших рождение новой жизни, встречавшихся как в городе, так и особенно в деревне и вызывавших недовольство людей советской властью, деятельностью большевиков. В этот драматический период российской истории сложно переплетались поиски и защита новой жизни для одних с насилием и жестокостью по отношению к другим.

Но бесспорно — общение с Луначарским, крупным государственным деятелем, не боявшимся признать и исправить ошибки центра и провинции, поддержать и учесть в большой политике ценный местный опыт, помогло Бляхину и другим костромским руководителям в их дальнейшей работе. Они многому у него научились, узнали немало интересного и поучительного из его жизни. Было что рассказать о себе и Павлу Андреевичу.

Оцените статью
Добавить комментарий