Университеты жизни и борьбы

Университеты жизни и борьбы — глава из книги Рожденный временем. Биография Павла Андреевича Бляхина, автора легендарных Красных дьяволят.

***

Жизнь Павла Андреевича Бляхина была поистине легендарной, насыщенной революционной романтикой борьбы, полна опасности и приключений.

Родился Павел Андреевич 20 декабря 1886 года в селе Быково1 Астраханской губернии в обнищавшей многодетной крестьянской семье. Мать, Вера Андреевна, умерла от нужды и болезней в 1891 году, когда Павлу было всего пять лет. Запомнились глубоко запавшие глаза матери, ее тонкие пальцы, нежно гладившие его волосы.

Не в силах содержать свою многодетную семью, отец вынужден был после смерти жены отдать самого младшего сына на прокормление к зажиточному дяде, Александру Васильевичу Синицкому, в большое и богатое рыбацкое село Селитренное, Енотаевского уезда Астраханской губернии, расположенное на берегу Ахтубы в низовьях Волги. У дяди Павел со временем стал батрачонком. Он ухаживал за короной и лошадью, пас свиней, сторожил хлеба и бахчи, убирал урожай, заготовлял дрова, носил воду. С каждым годом обязанностей по хозяйству прибавлялось. Павел тосковал по материнской ласке, не раз нуждался в отцовской защите.

И вот этот батрачонок, как звали его дружки из Селитренного, спустя годы, не сломленный жизненными испытаниями, стойко пронесший веру в счастье народа, рожденную у него первой учительницей Верой Сергеевной, любимым романом «Овод», стал профессиональным революционером.

Революционная деятельность Павла Андреевича началась в Астрахани, куда он приехал весной 1903 г. по вызову Веры Сергеевны, активно работавшей в социал-демократической организации. В мае он был принят в ряды РСДРП.

В Астрахани у Павла произошла встреча с отцом. Угасала детская обида на него, отправившего малолетнего сына из родного дома. Все больше жалел Павел отца, так и не сумевшего выбиться из нужды и страданий. Вскоре после смерти жены Андрей Григорьевич окончательно разорился, стал батраком, уходил на заработки в города. Сестра и братья Павла переселились в Камышин и в слободу Николаевскую, а отец решил искать счастье в Астрахани. Сменив много профессий, он стал, наконец, коробейником — уличным торговцем, снимавшим угол в убогой ночлежке. Каждое утро с лотком, висевшем на ремнях на шее и плечах, он отправлялся пешком по улицам города, предлагая папиросы и спички, кружева и ленты, мыло, иголки, нитки, щетки и гребенки.

Несколько раз ночевал Павел у отца на голых нарах. Андрей Григорьевич, конечно, знал, чем занимается сын. Однажды помог даже доставить типографский шрифт, но его тревожило будущее Павла. Не раз он пытался отговорить сына от участия в революционной борьбе.

В июле 1904 года из-за преследований властей Павел вынужден был покинуть Астрахань. Комитет направил его в Баку. Проводить сына пришел на пристань и Андрей Григорьевич. Павла охватила нежность к отцу, постаревшему, неважно одетому, сухому, приземистому, рыжебородому, с серо-зелеными глазами человеку, на которого, как говорили знакомые, он все больше становился похожим. Умер Андрей Григорьевич в 1916 году.

В качество агитатора, пропагандиста, ответственного организатора вел Павел Андреевич партийную работу в Баку, Тифлисе, Ташкенте, Ашхабаде, Москве. Поздней осенью 1905 года агитатор и оратор МК товарищ Павел, как его представляли аудитории, иногда по нескольку раз в день участвовал в жарких дискуссиях, выступал на различных собраниях, бурных митингах на фабриках и заводах. В освещенных залах с кафедры, за столом президиума или с ящика и верстака, как это было на Прохоровской Мануфактуре или мебельной фабрике Николая Шмита на Пресне, Бляхин страстно призывал студентов, женщин, членов различных профсоюзов, а главное рабочих к всеобщей забастовке и вооруженному восстанию, к свержению царского правительства и установлению демократической республики. В декабрьские дни Бляхин не только вдохновлял дружинников пламенным большевистским словом, но и с оружием в руках сражался на баррикадах.

Уцелев в баррикадных боях, Павел Андреевич в первый же день после подавления восстания чуть было не поплатился жизнью. На улице Бляхина остановили семеновцы и стали выяснять его личность. Павел Андреевич назвался бухгалтером. Но офицер заподозрил в нем бунтовщика. Вызывали подозрение поношенное пальтишко, неказистые кожаные сапоги. Хорошо, что утром товарищи в целях конспирации буквально насильно сняли с его головы видавшую виды шапчонку и надели почти новенькую котиковую шапку и очки. Но все это не избавило от подозрения патрулей. Офицер потребовал от задержанного показать руки. Сдернув с них шерстяные варежки, он внимательно хотя и брезгливо ощупал ладони Павла Андреевича. Но к удивлению офицера мозолей не оказалось. Иначе расправа была бы на месте. В каждом рабочем им мерещился бунтовщик. Но не ведал этот гвардейский офицер, что жизнь профессионального революционера, безработица и тюрьма оставляют заметки не на руках, а в душах этих людей.

Не скрывая злости и ненависти, обозвав задержанного «рыжий пес, щенок», осыпав его другими ругательствами и угрозами, офицер отпустил Бляхина. Опасаясь выстрела в спину, Павел Андреевич ускорил шаги.

Бляхин был избран членом Московского комитета партии, второго (подпольного) Совета рабочих депутатов, президиума Совета профсоюзов. Вел партийную работу в городах Поволжья, на Украине и не раз — в Москве.

За свою революционную деятельность Бляхин пять раз арестовывался, два года провел более чем в 20 тюрьмах, в том числе в застенках Метехского замка и Карской крепости, отбыл около трех лет ссылки, многие месяцы шел по этапу. Однажды под Москвой он был арестован с паспортом на имя Семена Федорчука. И как тогда полагалось по закону, для удостоверения личности его отправили по этапу под охраной солдат на мнимую родину за тысячу верст от Москвы — в село Сарны Житомирской губернии. Когда там выяснилась его подлинная фамилия, то его отправили снова по этапу за тысячи верст в родные места — в Поволжье, а отсюда опять на Украину «по месту преступления» — на суд. Это невероятное «путешествие» Бляхина продолжалось около года. В железных наручниках или со связанными руками его вместе с уголовниками везли по железной дороге, на лошадях, верблюдах, гнали сотни верст пешком. Не отсидев по этому делу полностью срока тюремного заключения, Бляхин бежал. Позже в 1911 году, после очередного ареста, он был выслан на три года в Вологодскую губернию, откуда после двух лет пребывания опять бежал. Полной опасности и лишений была жизнь профессионального революционера. Когда удавалось, Павел Андреевич работал переплетчиком, наборщиком, чернорабочим на нефтяных промыслах, конторщиком, учителем, артистом.

Во время империалистической войны Московский Комитет партии направил Бляхина в Кострому. Он был известен тогда костромичам как Григорий Матвеевич Сафонов. За время подпольной жизни Павлу Андреевичу пришлось переменить десяток фамилий. В Костроме Бляхин работал в сельскохозяйственном обществе инструктором по культуре. Это было хорошим прикрытием его нелегальной деятельности. В этом обществе, ставшем своего рода гнездом большевиков, вместе с Бляхиным работали С.С.Данилов, Н.П.Растопчин и другие будущие руководители советских и партийных органов Костромы.

После Февральской революции Бляхин как опытный партийный работник, хорошо знакомый с целями и задачами профсоюзов, их деятельностью, выступил одним из инициаторов объединения всех профсоюзов в одну организацию «Союз союзов», разработал необходимые для этого документы. На состоявшемся 26 марта 1917 года организационном собрании было сформировано Костромское губернское центральное бюро профессиональных союзов, первым председателем которого и стал Бляхин. Он много сделал по сплочению рабочих масс, по укреплению профсоюзов, по превращению их накануне Октября в надежную опору большевиков.

Павел Андреевич был в центре бурной политической жизни Костромы. В ней все активнее участвовали рабочие и солдаты, с нетерпением и жадностью пользовавшиеся завоеванной свободой. Но немало среди них, не говоря уже о простых обывателях, находилось людей, веривших еще обещаниям Временного правительства, лозунгам меньшевиков и эсеров. Представители этих партий входили в состав Костромского Совета. В объединенном общегородском Комитете РСДРП вместе с большевиками находились и меньшевики, что осложняло проведение выдержанной партийной линии.

Для усиления своего влияния, особенно перед выборами в городскую Думу, эсеры пригласили в Кострому Е.К.Брешко-Брешковскую, которая была одним из организаторов и лидеров этой партии. Ее имя среди мелкобуржуазных масс пользовалось большой популярностью, ее называли даже «бабушкой русской революции». За участие в революционном движении она многие годы провела на каторге и ссылке. Выступая в Костроме во время грандиозной первомайской демонстрации 1917 года, в цирке и других местах, 73-летняя женщина горячо защищала политику Временного правительства, а Керенского прочила в президенты республики. Неудивительно, что она враждебно встретила Октябрьскую революцию. Очень точно Брешко-Брешковскую характеризовала американская корреспондентка Луиза Брайант, жена Джона Рида, сказав, что «она старая женщина с великим прошлым и жалким настоящим».

Приезд и выступления «бабушки русской революции» не помешали большевикам одержать в июне 1917 года внушительную победу на выборах гласных в городскую Думу. В нее был избран и руководитель Костромских профсоюзов, член исполкома Костромского Совета рабочих депутатов Бляхин. Вместе с Н.П.Растопчиным, С.С.Даниловым, Л.П.Серебряковым, А.А.Симановским, Н.А.Филатовым, А.А.Языковым и другими видными большевиками, избранными в Думу, Павел Андреевич разоблачал политику Временного правительства, пропагандировал программу большевиков.

Бляхин был непременным оратором на партийных и профсоюзных собраниях, на митингах, проходивших в Доме народа, в Григоровской гимназии, химико-техническом училище имени Чижова, в других аудиториях, на улицах и площадях. Он выступал с лекциями, докладами, речами по текущему моменту, вопросам классовой борьбы и социализма в России, о роли и задачах профсоюзов, и многим другим проблемам.

С большим докладом по текущему моменту Бляхин выступил 25 июля на собрании Центрального бюро профсоюзов с участием правлений союзов и заводских комитетов. Он разъяснил собравшимся смысл происшедших событий 3-5 июля в Петрограде, положивших конец двоевластию.

— Если мы спросим обывателей или кадетов о причинах этих событий, — говорил Бляхин, — то получим категорический ответ: «Большевики виноваты». Но это доказывает или куриную узость кругозора или недобросовестность.

Оратор подчеркнул, что расстрел мирной демонстрации в Петрограде со всей очевидностью доказал контрреволюционность русской буржуазии, открывшей поход против завоеваний революции. Бляхин гневно осудил преследования большевистских вождей и печати, потребовал отмены смертной казни.

— Мы считаем, — закончил Бляхин под аплодисменты собравшихся, — что отныне пролетариат и крестьянство обязаны самостоятельно довести революцию до полной победы и, невзирая на чрезвычайные трудности, передать всю власть в руки Советов.

Во многих своих выступлениях Бляхин разоблачал продолжавшуюся войну, не изменившую своего империалистического характера и при Временном правительстве. Под звуки военных оркестров, торжественно, с молебнами из Костромы продолжали провожать на фронт маршевые роты. 1 августа с особыми почестями с Сусанинской площади, после напутствия кадетов, эсеров, пламенной речи лидера меньшевиков Алексея Дьяконова отправили костромской «батальон смерти». На проводы собрались на площади толпы людей, вносивших деньги в фонд специальной комиссии. В ее распоряжение шли и сборы от народных гуляний в городском саду. Поэтому антивоенные выступления Бляхина были очень актуальны. Помогали раскрыть глаза на происходившие события многим костромичам.

Особенно активен был Бляхин в августовские дни, когда вспыхнул корниловский мятеж и над революцией нависла грозная опасность. Он выступал на митингах и собраниях солдат 88 пехотного запасного полка, 670-ой дружины, представителей лазаретов, на заводе Пло, где собралось более тысячи рабочих и служащих, в бывшем Дворянском собрании и других аудиториях. Яркие и гневные речи большевистского оратора никого не оставляли равнодушными. Солдаты и рабочие заявляли о своей готовности защитить свободу и. революцию, дать решительный отпор Корнилову.

В сентябре 1917 года Бляхин как представитель Костромской городской Думы участвовал в работе Всероссийского демократического совещания в Петрограде, созванного по решению эсеро-меньшевистского ВЦИК Советов.

Пребывание в Петрограде помогло Бляхину лучше понять обстановку, услышать видных большевистских и других ораторов. Вернувшись из столицы, он опубликовал 19 октября в газете «Северный рабочий», выходившей с июня как орган Костромского комитета РСДРП, статью «Черные слухи». «Темные силы, — писал Павел Андреевич, — действуют вовсю. Друзья Корнилова по всей стране сеют раздор и смуту, готовят погромы, мобилизуют свои силы для нового похода против свободы, против солдат, крестьян и рабочих. У нас в Костроме творится то же злое дело, и темные лица — агенты купцов и помещиков — стараются вызвать погром, посеять сумятицу в умы обездоленных голодающих масс». Немало обывателей поддавалось этим слухам, боялось выходить на улицу, запирали даже днем свои дома и в то же время распространяли новые самые невероятные известия. Внося успокоение в души этих людей, Бляхин решительно отметал клевету на большевиков, на Советы, собиравшиеся якобы грабить магазины и банки, устраивать погромы и резню.

Немало сделал Бляхин по завоеванию масс на сторону большевиков, для мирного перехода власти в руки Советов.

27 октября 1917 года Бляхин принял активное участие в работе объединенного собрания Советов, полковых и ротных комитетов, Центрального совета и правлений профсоюзов, обсуждавшего петроградские события и меры, которые необходимо принять в Костроме. Собрание приветствовало начало открытой борьбы за переход власти к Советам и заявило о поддержке революционного Петрограда в его борьбе за мир, землю и волю. По предложению Бляхина, выступившего в прениях, собрание призвало население и гарнизон Костромы соблюдать полное спокойствие, строгую революционную дисциплину и подчиняться всем постановлениям Советов, не допускать погромов и обеспечить охрану города. На вокзал, телефон, телеграф, фабрики были назначены комиссары.

Провозглашение советской власти в Костроме состоялось 29 октября 1917 года. В эти дни «Северный рабочий» на первых полосах под крупными заголовками приветствовал пролетарскую революцию, сообщал о победе вооруженного восстания в Петрограде, о состоявшемся II Всероссийском съезде Советов, его декретах, воззваниях, речах В.И.Ленина, составе Совета Народных Комиссаров. Но бывали и дни, когда костромичи, с нетерпением ждавшие известий о происходивших революционных событиях, с огорчением читали в «Северном рабочем» сообщение, что из-за полной оторванности Костромы от центра, нарушения телеграфного сообщения и неприхода столичных газет редакция за отсутствием материалов лишена возможности выпустить полный номер.

В политической жизни важное место занимал тогда вопрос об Учредительном собрании. И большевики не могли не учитывать этого, подтвердив ранее назначенное время выборов — 12 ноября. Афиши, плакаты, листовки, расклеенные на рекламных тумбах, стенах домов и даже на заборах, раздаваемые на митингах и собраниях, призывали население Костромы явиться к избирательным урнам и проголосовать за список № 4 — РСДРП(б). На многочисленных митингах и собраниях выступали лучшие большевистские ораторы. На грандиозном митинге рабочих и служащих многих профсоюзов, состоявшемся 9 ноября в бывшем Дворянском собрании, с большим докладом об Учредительном собрании выступил Бляхин. Возможно, оратор несколько преувеличил в своей пламенной речи значение Учредительного собрания. По крайней мере, так может показаться после знакомства с газетной информацией. А скорее всего, Бляхину хотелось, чтобы партия, которую он представлял, получила большинство голосов. Отсюда и страстное желание убедить собравшихся проголосовать за большевистскую партию, под руководством которой свершилась Октябрьская революция и начиналось строительство новой жизни. И действительно, большевики в Костроме на выборах одержали значительную победу. Почти 40% всех принявших участие в выборах в губернском центре отдали свои голоса за большевиков, а в Костромском гарнизоне за них проголосовало около 80% солдат. Ни одна из политических партий, принимавших участие в избирательной кампании в Костроме, не получила такого количества голосов. Большинство солдат и рабочих в Костроме шли за большевиками.

С установлением советской власти, перед рабочим классом и его коммунистической партией возникли новые ответственные задачи. Важнейшей из них стало осуществление рабочего контроля над производством. В Костроме проведение в жизнь этой меры было связано с именем Бляхина. Еще до издания декрета Костромской Совет профсоюзов с согласия Совета рабочих и солдатских депутатов немедленно приступил к созданию центрального органа — Совета рабочего контроля и местных контрольных комиссий на каждом предприятии.

По инициативе Бляхина 2 декабря 1917 года состоялась первая конференция местных контрольных комиссий. Почти 70 представителей предприятий Костромы и губернии заполнили Дом народа. Многие из них с еще не изжитым трепетом ходили по бывшему губернаторскому дому, не переставая удивляться его красоте и богатству.

Конференция прошла под председательством Бляхина, выступившего на ней с основным докладом. «Вопрос о контроле, — говорил Павел Андреевич, — возбудил большой интерес среди рабочих, какой не возбуждал почти еще ни один декрет». Докладчик убедительно обосновал необходимость рабочего контроля и его основные задачи, познакомил собравшихся с инструкцией местным контрольным комиссиям, сделав необходимые комментарии.

С победой Октябрьской революции возникла необходимость направить лучших коммунистов на советскую работу, потому что работой в Советах закреплялись тогда завоевания революции. И не удивительно, что председателем Костромского губисполкома в январе 1918 года стал Бляхин. Думал ли когда Павел Андреевич, что будет красным «губернатором»? Вот удивились бы мать и отец, что их Павлуша, Паничка, Пандик, как ласково они его называли в детстве, «вышел в люди». И как жаль, что они не дожили до этого времени.

Для трудового народа начиналась новая жизнь, за которую боролся Бляхин, о которой не переставал мечтать даже в самые тяжелые минуты. А мечтал он о лучшей жизни, — когда сидел в застенках Метехского замка в Тифлисе или Карской крепости. Не падал духом он и в дни наступавшего поражения восстания, страстно рассказывая московским дружинникам в часы затишья морозной ночью у согревавшего их костра о будущей жизни.

— Но сколько еще надо преодолеть всяких трудностей на пути к такой жизни, — думал Павел Андреевич. — Что сказать многочисленным ходокам из уездов, как ответить на поступавшие оттуда запросы об устройстве новой жизни?

Бляхин все больше убеждался, что строительство социализма есть действительно дело самих рабочих и крестьян. Нужно было не только учить массы, но и использовать их первый опыт.

Готовясь к губернскому съезду, Бляхин написал обращение президиума губисполкома ко всем Советам, опубликованное 19 февраля 1918 года в «Советской газете». Он просил привезти все материалы, рассказывавшие об установлении в уездах и волостях советской власти, ее первых шагах, успехах и трудностях.

Вполне понятно с каким неподдельным интересом заслушали делегаты открывшегося в начале марта IV губернского съезда выступления с мест. Никого не оставил равнодушным и доклад Бляхина, поскольку в нем содержался глубокий анализ деятельности губисполкома. Он сообщил о том, что председательствует в губисполкоме всего несколько недель, с тех пор, как произошло слияние Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. «На наши плечи, — продолжал докладчик, — легла тяжелая задача — руководить всей жизнью губернии». Работа Совета, по словам Бляхина, свелась «к организационной, творческой деятельности». Он рассказал об огромной работе по созданию отделов и комиссариатов, которые нуждались в опытных организаторах. Бляхин обратился к съезду с призывом пополнить губисполком свежими силами, поскольку многие его работники были чрезмерно перегружены различными обязанностями и к тому же не имели достаточного опыта работы. Съезд принял разработанное Бляхиным положение об организации советской власти в губернии, утвердил объединение Советов, определил их структуру и полномочия.

Выполнение решений съезда, слом старого аппарата, создание новых органов власти, проведение социалистических преобразований в губернии было связано с именем Бляхина.

Но справедливо отмечая эти заслуги Бляхина, нельзя, к сожалению, не заметить и его заблуждений, имевших место в период дискуссии о заключении мира с Германией в январе-феврале 1918 года. Мучительные дни переживал тогда Павел Андреевич. Ему казалось, что подписание договора с Германией будет отказом от интернационализма, предательством дела мировой революции. И поэтому вместе с другими костромскими руководителями он выступал против грабительского и унизительного мира. Бляхин призывал дать отпор германскому империализму, надеясь, что революционная война вызовет мировой пожар не только в Германии, но и других странах. Не сразу, конечно, пришло трезвое осознание пагубности такой тактики и понимание правильности ленинской линии. Наверное, уместно здесь будет сказать о том, что летом 1918 года Бляхин уехал из Костромы. Со страниц газет исчезло его имя, раньше так часто упоминавшееся. Сам Бляхин нигде не писал об этом, ни в анкетах, ни в автобиографии. Не дают ответа на этот вопрос и документы. Но все, может быть, очень просто. Павел Андреевич уехал за семьей, перебравшейся из Баку в Николаевскую слободу на Волге, напротив Камышина. Туда приехали вскоре после смерти матери сестра и братья Павла Андреевича. Наверное, у них и нашла приют его семья. Возможно, побывал Бляхин и в родных местах. Но поездка затянулась. Бушевавшая гражданская воина все усложнила. И вернулся в Кострому Павел Андреевич с семьей и сестрами жены только глубокой осенью, где-то в ноябре 1918 года.

Но могло быть и все сложнее. В конце апреля 1918 года, как сообщали костромские газеты, в губисполкоме разразился председательский кризис. За короткий срок на этом посту сменилось несколько человек. Почему же ушел с этого поста Бляхин? Можно только предположить, что не все его взгляды и мысли встречали понимание, а некоторые воспринимались как несвоевременные.

Возможно, отражением этих раздумий и стала статья Бляхина о народном университете, опубликованная в «Советской газете» 20 апреля 1918 года. «Быть может нам скажут, — писал в ней Павел Андреевич, — что в наше время не время заниматься наукой, не время заниматься мирным делом народного просвещения. Теперь, дескать, революция, надо создавать армию, бороться за власть, разрешать вопросы продовольствия. …Но я думаю, что именно теперь… надо всю энергию, все интеллигентные силы страны направить на культурно-просветительскую работу в массах и в первую очередь надо стремиться к созданию рабочей и крестьянской интеллигенции». И Бляхин предлагал организовать систематические лекции, курсы, школы для взрослых и, наконец, Народный университет, который должен стать храмом света и знаний, объединявшим трудовые массы и идейную интеллигенцию.

В апреле 1918 года было образовано Костромское губернское общество народных университетов. Был принят устав и избрано временное правление, в состав которого вошел и Бляхин. Тогда же в пользу Народного университета состоялось несколько литературно-музыкальных вечеров, на которых с докладами о необходимости открытия университета выступал Павел Андреевич. Но открытие университета произошло позже.

До глубины души волновало Бляхина бескультурье многих людей. Он понимал, что это было тяжелым наследием царизма, с которым предстояла длительная и упорная борьба. Он ратовал за приобщение масс к прогрессивной культуре прошлого, за формирование новых культурных ценностей, духовных устоев общества. Но жизнь преподносила часто другое. Побывав 18 апреля в городском театре на концерте итальянской оперы, возмущенный всем увиденным в зрительном зале, Павел Андреевич решил поделиться своими впечатлениями и мыслями на страницах газеты с костромской общественностью. Он с сожалением констатировал, что среди зрителей все чаще появляются хамы, приходящие в театр в нетрезвом состоянии и приносящие с собой запах политуры. Они нагло вели себя, курили в зрительном зале, плевались, громко хохотали, свистели, выкрикивали грубые реплики. Их усилиями театр стал превращаться в конюшню, в балаган. И Бляхин страстно призывал всех костромичей, любящих свой театр, начать энергичную борьбу с хамами, свистунами и хулиганами, он требовал соблюдать строжайший порядок и с уважением относиться к артистам.

Бляхина возмутила и вспыхнувшая весной антисемитская агитация в Костроме. Он откликнулся гневной статьей, осуждавшей еврейские погромы и призывавшей к решительной борьбе с антисемитской пропагандой. Подобные факты, конечно, удручающе действовали на Бляхина, да и не только на него.

Может быть, в душе Павла Андреевича произошел тогда какой-то надлом. И он уехал. Очевидно, что и дало некоторое основание Н.П.Растопчину для упрека в адрес Бляхина. А поводом для этого послужил новогодний сон-рассказ, опубликованный Бляхиным 1 января 1919 года на страницах газеты «Северный рабочий». Через несколько дней Растопчин, с которым якобы во сне беседовал Бляхин, и изобразивший его нравственно несколько карикатурно, ответил Бляхину через газету. Николай Петрович упрекнул Бляхина в том, что когда в Костроме выпекали хлеб с дурандой, он был далеко от них, кажется где-то в хлебных низовьях Волги. И в то же время как Бляхин спал, замечает Растопчин, и спал весьма крепко, он мотался с одного митинга-концерта на другой.

Да, очевидно, не обошла стороной душевная невзгода и Бляхина, как и некоторых других партийцев и многих интеллигентов. Сказались напряженная многолетняя борьба и трудная жизнь профессионального революционера, неустроенность тех сложных месяцев 1918 года, когда старое с треском рушилось, а новое только создавалось. Но разве можно за это упрекать Бляхина, нашедшего в себе силы занять достойное место в революционном переустройстве жизни? И разве менее привлекателен от этого стал его образ? Да, конечно, нет.

  1. Об этом в автобиографических сведениях сообщал Бляхин в 1935 году. Вспоминая на фронте 4 января 1944 года детские годы и как его ласкательно звали в раннем детстве — Пандиком, он называет в письмо Хане Соломоновне село Быково. Такое утверждение можно сделать и на основании автобиографической трилогии «Дни мятежные», писем Павла Андреевича, его родных и близких, приглашений, написанных в связи с празднованием юбилейных дат Бляхина, с их официальным проведением, о чем сообщалось в «Литературной газете», «Советской культуре» и других газетах. Неоднократно эти сведения приводила и жена Павла Андреевича — Хана Соломоновна Бляхина-Топоровская. Этим, очевидно, можно объяснить и издание ее книги «Автор «Красных дьяволят» в 1978 году в Волгограде под рубрикой «Жизнь твоих земляков». Дело в том, что Быково ныне входит в состав Волгоградской области. В то же время Бляхин после войны не раз указывал в анкетах, справках и говорил в выступлении по радио, что он родился в 1886 году в селе Верхозим Петровского уезда (района), Саратовской губернии (области). Родом из этого места был его отец. В Краткой литературной энциклопедии, Т.1 сообщается, что Бляхин родился 25 декабря 1886 г. (7 января 1887 г.) в селе Верходым ныне Саратовской обл.; в Большой Советской Энциклопедии, т. 3 — 13 (25) декабря 1886 года, там же; в Энциклопедическом словаре «Кино» — 25 декабря 1886 года Хана Соломоновна, познакомившись позже со справкой о Бляхине в «Краткой литературной энциклопедии», выразила сомнение, написав, что склонна более верить автобиографической трилогии.

    Чем порождены эти противоречивые данные? Сказать трудно. Возможно ранним уходом из села и семьи и без соответствующих документов? Или переездом семьи вскоре после рождения из Верхозима в Быково? Ссылкой на место рождения отца? Переводом даты рождения со старого стиля на новый? Повтором из книги в книгу официальных справок? Издержками памяти? Бесспорно, что детские годы Павла, до пяти лет, прошли в Быково, что давало основание считать ему это место родным селом.

Оцените статью
Добавить комментарий