Собрание повестей и рассказов А. А. Шкляревского

Начальные фрагменты из романов, повестей и рассказов А. А. Шкляревского, которые планируются к изданию в серии Мир детектива.

В сильном подозрении: Рассказ следователя

Трудно представить себе то тяжелое состояние моего духа, в каком я находился в ночь под 21 мая 186* года, решась в этот день передать в высшую судебную инстанцию находившееся у меня в производстве дело «Об отравлении ядом помещика, отставного майора, Василия Ивановича Бояркина, своею женою, Антониной Станиславовной Бояркиной». Я горел и дрожал в одно и тоже время, потому что все тело мое от внутреннего волнения пылало, а от мыслей периодически появлялась дрожь и выступал вдоль спины холодный пот. Расстроенный, бродя по обширному кабинету квартиры, я нечаянно взглянул в висевшее в нем зеркало и изумился своему бледному, потному, измученному лицу, полному безнадежности и злобы… Мне всего было двадцать четыре года. Год назад я окончил курс на юридическом факультете и, в силу особых требований по министерству юстиции чиновников на классные судебные должности, назначен судебным следователем в уездный город Овцовск, лежащий в средней полосе вашей империи. Причина моих волнений заключалась в личных отношениях к подсудимой. С Бояркиной я был знаком еще до следствия над нею. Покойному мужу её было более шестидесяти лет, ей — всего восемнадцать. И была она чудно хороша собою! Стройная, белокурая, нежно-застенчивая, с загадочным выражением то энергичных, то задумчивых, черных, прелестных глаз, — она не могла не привлекать к себе?.. Редко можно встретить такое сосредоточение красоты, которое представляла собою Антонина! Она могла удовлетворить понятию о красоте самому приходливому и разнообразному вкусу, начиная от выражения лица и тонкой талии, до роскошной формы груди, плеч и рук. Милую головку её прихотливо обхватывала густая, русая коса, разделенная на две половины и ложившаяся венком в четыре ряда. Симпатичный голос прямо лился в душу… Я влюбился в Антонину с первого на нее взгляда, и так сильно и безумно, как только может молодой человек, моих тогдашних лет, довольно горячего темперамента и немного романтик, никогда не видавший близко таких, как она, женщин. Их в провинциальной глуши очень мало, но и на тех бедняк может полюбоваться разве лишь в театре. Одна скупая ревность старика Бояркина могла загнать его, с такою женою, при богатом состоянии, в наш Овцовск. Антонина, как, полька, хорошо владела французским языком, была хорошо знакома с нашей литературою, играла и очаровательно пела. Звук её голоса повергал меня в волнение; случайное прикосновение к руке — в дрожь. Она замужем была два года. Вступить в неравный брак ее вынудили семейные обстоятельства: …

Сестра

Кажется, никакое общественное происшествие не могло наделать такого говора и шума в нашем губернском городе, как частная размолвка местного богача, полуаристократа, отставного гусарского штаб-ротмистра Пыльнева с женою… Об этом происшествии толковали все от старого до малого, в гостиной губернатора и в грязной харчевне, им интересовались все кружки и слои общества, так что нельзя было показать носа на улицу без того, чтоб не услышать о нем разговора.

От нитки к иголке: Рассказ

Из провинциальной жизни

Любимою темою благодушных бесед за дюжинами чашек чая, до поту лица, нашему почтеннейшему провинциальному купечеству служат рассказы о московских жуликах и петербургских мазуриках. Как будто тех и других в провинции и не бывает. А между тем, там случаются мошенничества, с такими замысловатыми планами, совершаемыми с замечательною, смелостью, каким могут позавидовать и столичные герои этой профессии. Для примера я расскажу о некоем юноше, которому предстоит далекий путь, в край, ознаменованный подвигами Ермака Тимофеевича.

Прогрессист: из недавнего прошедшего

Рассказ из записок моего приятеля-резонера

В город В.*, лежащий к югу более чем на полуторатысячном расстоянии от Петербурга, приехал известный негр-актёр лондонского ковенгарденского театра Айра-Ольридж, путешествовавший по России. Это было в начале шестидесятых годов, когда железных дорог было немного и в отдаленных провинциях трудно было видеть не только заграничную знаменитость, но даже и свою отечественную. Приезд Ольриджа произвел в губернском городе страшную сумятицу, споры, толки, восхищение, и всякий спешил в театр, несмотря на просто бессовестно-дорогие цены на места, наложенные Ольриджем. Он дал несколько представлений из Шекспира: «Отелло», «Король Лир». «Макбет», «Венецианский купец», с прибавкою какой-то довольно глуповатой оперетки «слуга Нур» или «Муллат», хорошо не помню, где Ольридж пел небольшой куплетец на ломаном русском языке, что чрезвычайно потешало публику.

Вера Исталина

Никто и никак, не смотря на самые строжайшие исследования, не мог добиться, в нашем провинциальном городе, причины насильственной смерти девицы Исталиной. Полиция дознала лишь одно, что она умерла от отравления себя мышьяком, что подтвердила и медицина, прибавив: «в исступлении ума», и обозначив эти выражения латинским термином; и я, судебный следователь, стал в тупик, когда разбирал это дело. Выходило, что девица Исталина отправилась на тот свет без всяких причин, так себе… Но могло ли это быть на самом деде?.. Самоубийство — дело такое, на которое решиться при радужном взгляде на жизнь невозможно; во всяком случае — совершено ли оно под влиянием одной минуты, или вследствие долгого обдумывания, оно всегда вызывается глубоким безысходным горем и жизненным крестом не по силам.

Честный труд: Рассказ

В холодный, неприятный, Петербургский день, в августе на скамье английской набережной, близь полдня, задумчиво сидел мужчина лет тридцати двух-тридцати трех, в холодном, немодном пиджаке и круглой помятой шляпе. Смуглые и крупные черты лица его, окаймленные широкой, черной бородой, подверглись заметным складкам, а длинные густые волосы на голове превратились из черных в сероватые, через прием к себе наполовину седых товарищей. Около него лежала скомканная бумага, в которую был завернут курительный табак дешевого сорта и несколько листочков папиросной бумаги. Из этого материала сидевший начал творить, так называемую, крученку, не обращая внимания на падавший мелкий, сырой дождик.

Людское участие: Рассказ следователя

Несколько лет тому назад я служил судебным следователем в одной губернии и жил в пригородной слободе губернского города, откуда начинался мой участок. Здесь же находилась и квартира станового пристава. Однажды, в жаркий августовский день, не ожидая никаких дел, я приказал плотно запереть ставни. По-домашнему освободил себя от лишней одежды и думал спокойно заняться свежим и зрелым арбузом, какого в Петербурге моим читателям наверное, не случится есть. Вдруг в комнату с сильно встревоженным лицом, вбегает недальний мой сосед, становой пристав, человек с очень ограниченным умом, но с добрым сердцем.

Отчего он убил их?: Рассказ следователя

В начале моей юридической практики на должности судебного следователя, в производстве у меня было дело очень трагического содержания. Главным героем его явился человек молодой, достаточно образованный и развитый, в котором общество видело полезного деятеля.

Доля. Сказка и быль

Как большинство молодых людей, воспитывавшихся в закрытых учебных заведениях, я отправлялся на службу, по окончании курса, в уездный город, лежащий в средней полосе нашей Империи, совершенно незнакомый с жизнью и особенности с нравами и бытом уездных городов. Загодя меня все интересовало и, по пути, я при всяком случае, расспрашивал о «своем» городе, но любопытство мое почти ничем не было удовлетворено, более того, что я знал по географии Ободовского и Месяцеслову за прошлый год, а именно, что город Петровск лежит на такой-то реке, имеет четыре с половиной тысячи жителей, и в каком он расстоянии от столиц и губернского города.

Интимная история: Рассказ

Вместе со мной, в нашем Глушинском духовном училище воспитывался некто Анастасий Дормидонтович Тронефоров, малый отличный, тихий, незаносчивый и весельчак в компании, но, как говаривали мы в Бурсе, «нечитайло»… И действительно, будучи уже в четвертом классе, Тронефоров плохо читал не только по-латыни или по-гречески, но даже по-русски и по-церковному. Уроки он хоть и учил, но постоянно путался, сбивался, и из зубрения его ничего не выходило.

История Z-ского пожара

В губернском городе Z*, расположенном на высоком и крутом берегу судоходной реки, проживало в собственном каменном двухэтажном доме, со службами во дворе, семейство богатого помещика Николая Михайловича Ротова.

В чаду эмансипации

Вечерняя столичная жизнь уже давно началась. В трактирах шум, крик. Машины исправно исполняют свое дело, неумолчно наигрывая пьесы самых разнохарактерных композиторов. В одном, по преимуществу, шумно и слышится напев цыганской песни:

«Ты Настасья, ты Настасья,

Отворяй-ка ворота!..

В мелких трактирах, ренсковых погребах и харчевнях крупная брань, смешивающаяся с визгливыми женскими голосами… В Москве, должно-быть, весело живется. Жалко, что у меня всего только один знакомый К., живущий на даче.

Шевельнулось теплое чувство

На улицах нашего губернского города сыро и серо. Целую ночь шел дождь. Ставни еще не везде открыты. Дворники тщательно метут тротуары, извозчики лениво плетутся на биржу, а бабы спешат на базар.

На отдаленной улице, при спуске с горы к реке, на небольшом деревянном домике, на железном пруте одиноко качается зелененькая дощечка, на коей крупными большими буквами изображено в следующем порядке:

«Раздробительная

Продажа питей

Распивочно и на вынос».

Из дверей входа в это заведение слышен романс:

«Ох, крепко я его любила,

Крепко он меня любил!..»

Непрошлое. Быт купеческий

Мерными ударами загудел колокол в монастыре, лежащем почти в самом центре губернского города В-а. Проходящий по улицам народ, несмотря на холодное зимнее время, снимал шапки, останавливался и набожно крестился. Носы от мороза синели, виски на голове делались седыми, а на усах и бороде появлялись ледяные сосульки.

— Мороз-то хоть куды! — проговорил сидевший на камне у стоялого двора извозчик, рыжий малый лет двадцати, в овчинном тулупе, похлестывая, от нечего делать, кнутом свои огромные сапожищи.

Перед защитой

Из записок присяжного поверенного

Положение присяжного поверенного, необеспеченного собственными материальными средствами, часто бывает невыносимо. Как ни мотивируйте о том, что защитить преступника, найти в нем такие человеческие чувства, которые оправдали бы и самый позыв к преступлению, есть дело благое, но защищать и знать, что я защищаю мерзавца из-за платы, из-за денег — ужасно!.. Бывают минуты, что в самом жарком месте защиты, когда сосредотачивается весь интерес, вдруг охватит тебя мысль, что гуманизм мой из-за денег, что публика знает это, и… оборвешься на слове. В каждом, смотрящем на тебя лице, видишь укор… В те часы переживаешь тяжелые минуты…

Убийство без следов: Рассказ из уголовной хроники

В 187* году, в августе месяце, в П-ской губернии случилось страшное и загадочное убийство, о котором было напечатано почти во всех газетах. Может быть, читатели и припомнят.

В селе Старая Майна, имеющим около двухсот тридцати дворов и до тысячи душ жителей обоего пола, скончался государственный крестьянин Ираклий Тимофеев Жербин, сорока двух лет. Он оставил после себя жену, двух сыновей, одного двадцати трех лет, а другого девятнадцати, и дочь восемнадцати лет. По общим отзывам односельцев, покойный Ираклий Жербин был нрава тихого, скромного и богобоязненного. На другой день после смерти, покойника отнесли в церковь с тем, чтобы по местному обычаю он пробыл там ночь, а утром положено было предать тело погребению.

Золотой перстенек

Больной простудой, с закутанной шеей, я сидел в плохоньком нумере одной из московских гостиниц для проезжающих и от скуки перелистывал бывшие со мной в дороге старые, давно прочитанные книги. Знакомых, которых я бы мог пригласить к себе письмом по городской почте, у меня не было ни души. «Хоть бы какое-нибудь развлечение!» подумывал я… И судьба сжалилась надо мной. Вскорости я услышал в передней разговор коридорного с каким-то незнакомцем, настоятельно требовавшим, чтобы его впустили ко мне в номер. Коридорный отказывал, ссылаясь на распоряжение хозяина. Все это заинтересовало меня и я позвал коридорного к себе.

Убийство мирового судьи: Рассказ следователя

Трудно представить, какое тяжелое впечатление произвело на жителей губернского города X… загадочное убийство местного мирового судьи Николая Алексеевича Севастьянова, мягкого, симпатичного и добродушного старика, пользовавшегося всеобщей любовью и уважением!..

Дело происходило так.

Принциписты-самоубийцы: Рассказ судебного следователя

Около десяти часов зимнего, декабрьского вечера, к постоялому двору, одиноко стоявшему на большой столбовой дороге, в тридцати верстах от губернского города N-ска, лежащего в восточной полосе России, на Волге, подъехал зимний, крытый возок, запряженный четверкой доморощенных, гнедых лошадей. На постоялом, сквозь закрытые ставни окон, в скважины, светился огонь. Бородатый кучер слез с козел и постучался кнутовищем в одну из ставен. За стуком послышался голос, хруст снега и затем отпор заскрипевших ворот. Возок въехал во двор и остановился перед крыльцом дома, недавно выстроенного из дубового леса. Из возка выпрыгнул статный мужчина, в высоких теплых сапогах, дубленном полушубке и меховой шапке. Он протянул руки в дверцы возка и вынес из него на своих руках небольшого роста женщину в длинном салоне. На крыльце стоял с фонарем в руках хозяин, мужчина лет тридцати, плотный и дюжий, с русой бородой, с русской типичной физиономией, выражавшей добродушие, смешанное со сметливостью и лукавством. Он облечен был в длиннополый кафтан.

Дело на Волге: Рассказ следователя

Трудно представить, какое тяжелое впечатление произвело на жителей губернского города Х… загадочное убийство местного мирового судьи, Николая Алексеевича Севастьянова, мягкого, симпатичного и добродушного старика, пользовавшегося всеобщей любовью и уважением!..

Дело происходило так…

Детей не любит: Сюрприз в юридической практике

Воспоминание юриста

В 1869 году я приехал по железной дороге в Р., предполагая пробыть в этом городе не более суток и потом продолжать свой путь на Москву — в Петербург, но вместо суток мне пришлось прожить в Р. свыше двух недель без всяких занятий, потому что тот, к кому я имел в Р. дело, был в отсутствии, и мне нужно было дождаться его возвращения. Все мои сведения об Р. ограничивались знанием по месяцеслову, что в нем двадцать две тысячи жителей и по слухам, что это один из дрянных губернских городов нашей империи. Думая пробыть в Р. всего одни сутки, я снял себе номер в первой попавшейся на глаза гостинице «Золотой Якорь», как раз против вокзала железной дороги. Скука томила меня страшнейшая. Для развлечения, от нечего делать, я по нескольку раз в день ходил на вокзал встречать и провожать поезда. В одну из таких прогулок я неожиданно встретил и узнал одного своего школьного товарища Николая Ивановича П., служившего, как оказалось, врачом на железной дороге. Воспитываясь с П. в гимназии, в пансионе, на казенном счету, мы были друзьями, а потому чрезвычайно обрадовались встрече друг с другом. Нам было каждому под тридцать лет, но я был холост, а Николай Иванович успел уже жениться и обзавестись парой прехорошеньких мальчиков. Квартиру он имел казенную в одном из флигелей, примыкавших к вокзалу. Разумеется, он сейчас же потащил меня к себе и познакомил со своим семейством, но к сожалению, у него была больна жена и ребенок, так что бывать у него ежедневно я не мог, боясь стеснить его своим присутствием. Николай Иванович же забегал ко мне каждый день, утром и вечером.

Однажды Николай Иванович, пришедши ко мне, застал меня в чрезвычайно брюзгливом настроении духа.

Истинная любовь: рассказ

Несколько лет тому назад, однажды, летом, в Полицейских ведомостях, в рубрике. Дневник происшествий по городу, «было напечатано»: Вчерашнего числа, в 10-м часу утра, неизвестная женщина, одетая в черное люстриновое платье и накрытая ситцевым платком проходя по — ому мосту, бросилась из оного, через перила, в реку. Стоявший близь моста, на посту, городовой, бляха № такой-то, с опасностью жизни, вместе с проходившим крестьянином Ярославской губернии Петром Савельевым, кинулся с берега спасти утопающую, но она вытащена была уже мертвой, и прибывший врач не нашел в ней никаких признаков жизни. По тщательному розыску, в тот же день произведенному полицией, неизвестная женщина оказалась мещанкой города Бывалова, Аграфеной Дмитриевой Талиной, двадцати трех лет. Причиной, побудившей ее на самоубийство, вероятно было — ненахождение ею искомого места, для поступления в услужение, с какой целью она и прибыла в город; других же причин, по дознанию, не оказалось». После этого происшествия прошло года два-три. Наступил также летний месяц и самый жаркий, июль, и выпал табельный день. В шесть часов вечера, на — ом бульваре, играл хор полковой музыки, который облеплен был со всех сторон, как медовый сот мухами, плотными и широкими, чисто русскими женщинами, кормилицами, с грудными ребенками на руках и няньками, с подростками. Кормилицы и няньки сразу делали два дела: исполняли свои обязанности и, как патриотки, льнули к военным людям, приискивая в них будущих сожителей, в старом или новом браке. Несколько господ из военных и из довольно плотных статских, едва ли не из купцов, сидевших на крылечке ресторана-павильона, не сводили глаз с кормилиц, делая между собой различные замечания относительно их комплекции. Против ресторана, на скамейках, сидело множество мужчин и женщин, разных лет, костюмов, званий и даже племен, так что припоминался стих Пушкина:

«Какая смесь одежд и лиц,

Племен, наречий, состояний»…

Утро после бала

Рассказ присяжного поверенного

Дело, доставившее мне обширную адвокатскую практику, имя и состояние, началось много лет тому назад в одном из громадных европейских столичных городов следующих кровавым прологом.

На главной площади этого города, украшенной бульварами, статуями и памятниками, где происходят военные эволюции и другие гражданские овации, в зимнюю холодную ночь было ярко и пышно освещен великолепнейший дом, рельефно выделявшийся перед другими, одного владетельного князя. Длинными вереницами, в несколько рядов, экипажи с зажженными фонарями занимали значительную часть лежащего около дома пространства площади.

Духовное завещание: Рассказ

Наступила уже ночь, но прокурор окружного суда все еще сидел за работой, рассматривая дела, предназначенные к слушанию в завтрашнее заседание, и составляя в голове различные проекты обвинений. Рядом с бумагами на его письменном столе кучкой лежало несколько нераспечатанных писем, полученных в тот день, во время его отсутствия из квартиры. Окончив служебные занятия, он принялся за письма. Большинство почерков на адресах было ему знакомо и он предугадывал содержание этих писем, некоторых не хотелось ему и вовсе читать, а потому он выбрал первым для чтения один маленький конвертик, обративший на себя особое его внимание.

Дуэль: из уголовной хроники

В маленьком городке Песковске, имеющем по календарным сведениям немного более двух тысяч жителей, Z—свой губернии, в юго-западной полосе нашей империи, совершилась страшная и странная драма, сопровождавшаяся таким оригинальным укрывательством преступника, что могла бы иметь место в любой из европейских столиц и послужить сюжетом не только для рассказа, но и для большого романа.

Происшествие случилось лет десять назад, во время моего служения в Песковске судебным следователем. Весна у нас в тот год была чрезвычайно ранняя. К Благовещению все деревья распустились и в мае отцвели вишни и яблони.

Для чего нужна ему одна туфля?

На днях я получил письмо от одного своего приятеля, с которым я не видался несколько лет. Он писал мне: «Я случайно узнал, что ты в Москве и твой адрес. Бога ради, сейчас же приезжай ко мне и выручи меня… Мне совестно просить тебя, но пожалуйста захвати с собой деньги. Лично все расскажу. Весь твой N. N».

Внизу следовал адрес, год, число и месяц.