Собрание криминальных романов Н. Э. Гейнце

Собрание криминальных романов Н. Э. Гейнце — краткий список романов русского писателя Николая Эдуардовича Гейнце, которые планируются к изданию в серии «Мир детектива: Н. Э. Гейнце».

Жертвы азарта

В Мариинском театре шел «Евгений Онегин».

Первый акт кончился и публика партера, разом поднявшаяся, хлынула к выходам, заполонив проход.

В четвертом ряду кресел, среди немногих оставшихся на местах, продолжал сидеть в своем кресле молодой человек лет двадцати шести-семи.

Это был рослый, хорошо сложенный блондин с коротко подстриженной бородкой, довольно большими усами и густыми, волнистой, плотной шапкой стоявшими волосами.

Прекрасный цвет лица, ясный и добродушный взгляд голубых глаз, симпатичная усмешка свежих губ, за которыми виднелись белые, здоровые зубы, делали его красивое лицо очень привлекательным и невольно располагали каждого к этому бодрому, сильному не по-петербургски свежему человеку.

Однако и того, что принято называть провинциальным, в нем не было. Скромная темная пара сидела ловко, белье было превосходное, заколотый крупной темной жемчужиной галстук был несомненно заграничный и последней моды.

Пользуясь ярким освещением зала во время антракта, молодой человек разглядывал ложи, время от времени прикладывая к глазам небольшой карманный бинокль…

Том 2

Кто убийца

На Песках, на одной из здешних Рождественских улиц, стоял небольшой окрашенный в шоколадного цвета масляную краску дом.

Когда-то здесь кренилась на бок жалкая лачуга «наследников И. Ф. Кремнева», как значилось на выцветшей жестянке над воротами. С одной стороны этого полуразвалившегося домишки тянулся длинный и грязный двор, занятый извозчиками, а с другой — огород, обегавший дом и уходящий в глубь.

Лет десять тому назад пришло время «наследникам И. Ф. Кремнева» делиться и вся эта рухлядь, единственно ради места, была куплена Семеном Ивановичем Ладневым, главноуправляющим лесной фирмой «Тарас Губарев и сыновья».

Немедленно после покупки закипела деятельная работа, от Кремневских руин не осталось и следа и в результате появился упомянутый выше шоколадного цвета дом.

И справа, и слева от него шел нарядный в ту же краску окрашенный забор, из-за которого к описываемому времени высились уже порядочные, аккуратно подстриженные деревца.

Кроме господского дома было еще несколько служб и из них две жилые: дворницкая, прилегавшая почти к самому забору, и домик в глубине двора, где жили кучер и садовник…

Том 3

Столичные хищники: роман-хроника из петербургской жизни

— Ксюша!..

— Послушайте, Ксюша, что же самовар?..

Крики гулко неслись по коридору, без умолку трещал звонок, хлопали двери.

«Шамбр-гарни» мадам Шниц просыпались.

Начиналось обычное утро меблированных комнат с сумятицей торопящихся жильцов, с одурелой от беготни Ксюшей, которая так и подпрыгивала при каждом звонке:

— Ах, Господи!..

Сама мадам Шниц была уже в полном параде — в тугом черном шелковом платье, сидевшем на ее пышном торсе словно кираса, с неизменной золотой цепочкой через шею и барашком завитых волос.

С восьми до девяти утра мадам Шниц была невидима и сидела у себя в комнате усыпанная словно снегом папильотками.

Маленькая и толстая Авдотья, «кухарка за повара», получала в этот час от нее инструкцию, составлялось меню, определялось число порций и в тоже время затягивался корсет, — операция, требовавшая энергичного вмешательства Авдотьи.

Около девяти мадам Шниц выплывала в коридор и с английской невозмутимостью внимала крикам и звонкам…

Том 4

В каменных объятиях. Роман из петербургской жизни

Варвара Петровна Кривская, более известная среди «веселящегося Петербурга» под именем «la petite Barbe», сидела в уютном, со вкусом убранном будуаре и нервно теребила визитную карточку, на которой было напечатано:

«Граф Осип Осипович Тигоцкий»

Она перевертывала ее на другую сторону и в глаза ей бросалась надпись, уже на французском языке:

«Comte Ioseph Tigodski».

Он был у нее вчера и просил передать ей, что будет сегодня по важному делу.

— Кто бы это мог быть? Ко мне, по важному делу?

Несмотря на то, что Варвара Петровна почему-то была страшно обеспокоена этим загадочным визитом, она все-таки не могла не улыбнуться, когда в ее уме промелькнула последняя фраза:

«Petite Barbe» и «важное дело».

Как бы расхохотались все ее друзья и подруги!..

Том 5

На рынке любви

Молодой врач Григорий Григорьевич Долинский проснулся от сильного звонка, раздавшегося в занимаемой им квартире.

Собственно говоря, квартиру занимал не он, а старушка Мина Карловна Шварц с двумя взрослыми дочерьми, а Долинский снимал у нее две комнаты под кабинет и спальню с правом пользоваться залом, как приемной комнатой для больных.

Но, увы, этим правом ему приходилось пользоваться весьма редко — больные не обращались к его помощи.

Григорий Григорьевич не более года как окончил курс в военно-медицинской академии и, конечно, не успел приобрести себе никакой практики, кроме случайной.

В силу этого-то его так нервировал раздавшийся в квартире поздней ночью звонок…

Том 6

На золоченном дне

Был ранний час летнего утра.

На пассажирской платформе Николаевской железной дороги, еще до отхода и прибытия утренних поездов господствовало странное, необычайное для этого времени оживление, толпился народ, не похожий ни на пассажиров, ни на провожающих.

Несмотря на то, что на железнодорожных путях — этих артериях человеческого прогресса — день и ночь не прекращается деятельность и всегда увидишь бодрствующих людей, на этот раз можно было сразу заметить, что обычная железнодорожная жизнь нарушена чем-то таким, что не входит в ее ежедневный обиход.

Кроме служащих, и видимо лиц принадлежащих к их семействам, замечались и те столичные любопытные ротозеи, которых встретишь в каждой толпе, собирающейся по поводу того или иного уличного происшествия.

Тут был и оборванец в летнем, когда-то сером костюме, превратившемся в бесцветные лохмотья, в форменной фуражке какого-то ведомства — различить его по цвету околыша не было никакой возможности — так как вся фуражка представляла из себя сплошной сальный блин.

Тут был и молодой парень лавочной складки с пустым лотком под мышкой, тут был и артельщик с сумкой через плечо, маслянными волосами, выбивавшимися из под картуза, и лоснящимся, маслянным же лицом, с тем плутоватым выражением, с которым, как кажется, рождаются русские артельщики.

Несколько старых и молодых мужчин и женщин в самых разнообразных костюмах и, наконец, неизменная фигура, без благосклонного участия которой не обходится ни одна петербургская толпа — фигура петербургской прислугу с продетой на руку корзинкой, из которой виднеются купленные в булочной хлеба, быть может с нетерпением ожидаемые господами.

Все вниманием этой разношерстной толпы было обращено на закрытые двери железнодорожного пакгауза, где хранится невостребованный пассажирами багаж.

Вход в пакгауз охранялся двумя жандармскими нижними чинами и унтер-офицером. Синие мундиры держали в отдалении толпу любопытных, между которыми шли оживленные разговоры…

Том 7

В царстве крови и любви

В нескольких десятках верст от Петербурга по московской дороге расположено сельцо Кадминово, названное так по фамилии владельцев этого села князей Кадминых. Во владении последних после 19 февраля 1861 года осталось огромное количество десятин земли и обширная усадьба с великолепным барским домом и другим, который был известен под названием «старого», заколоченным наглухо.

Оба дома были массивны, сложены из прочного камня и от них веяло петровской стариной.

В селе была церковь старинной постройки с заросшей травой папертью и расположенным вокруг кладбищем.

Невдалеке от церкви отдельно от самого села стоял ряд тоже старинных деревянных построек, составлявших как бы отдельных хуторок.

Это были три домика с надворными строениями. В двух из них жил причт сельской церкви.

Третий домик больших размеров занимал управляющий имением Нестор Петрович Матвеев.

Это был почтенный, убеленный сединами старик, похожий на ученого…

Том 8

Петербургская Травиата

На дворе стояли первые числа марта 190* года.

Погода была невозможная — шел мокрый снег и с моря дул резкий холодный ветер.

Несмотря на это, в ранний час утра на паперти Андреевского собора в Кронштадте теснилась густая толпа богомольцев, состоявшая из всякого пола и званий людей.

Тут были и старые и молодые женщины всех возрастов.

Костюмы также были донельзя разнообразны, рваные нагольные тулупы на мужских и женских плечах перемешивались с модными женскими кофточками, ротондами и даже старомодными салопами, а также с мужскими пальто с меховыми воротниками и без них и меховыми шубами и шинелями.

Большинство этих предметов верхней одежды было далеко не первой свежести и не нового фасона, но рядом с ситцевыми кацавейками баб и невозможными лохмотьями, еле прикрывавшими тела оборванцев, носящих в Кронштадте особое прозвище «посадских», они казались щегольскими и богатыми…

Том 9

На театре войны: роман последних дней в двух частях

Стояли последние числа мая 1904 года.

Было десять часов вечера.

К станции Ляоян китайско-восточной железной дороги медленно, но со страшным шумом, подкатил длиннейший воинский поезд с двумя паровозами.

Из единственного классного вагона этого поезда (таких вагонов 2-го и 3-го класса в воинских поездах бывает один, два, много три, посредством устроенных нар, для перевозки нижних чинов и называемые «воинскими теплушками») вышел молодой офицер.

Он на одну минуту остановился как бы в недоумении, затем брезгливо попятился от нескольких полуголых китайцев, окруживших его и визгливо выкликавших:

— Шанго капитан… Вещь носить…

В это время из «теплушек» стали выходить солдатики.

Офицер подозвал двух из них и приказал им вынести из вагона его багаж, а сам стал внимательно осматриваться вокруг.

Темное, почти черное небо, усыпанное мириадами звезд, расстилалось над ним.

Кругом все тонуло во мраке, среди которого как-то особенно блестели освещенные около станционного здания, а дальше мелкими звездочками виднелись огоньки поселка вокруг станции — его очертания нельзя было рассмотреть за непроглядной тьмой…

Том 10

Том 11

По кровавым ступеням

Стоял февраль 189* года.

Тусклый зимний петербургский полдень глядел в большие окна отделения одной из столичных фешенебельных гостиниц, по праву носящих громкое иностранное прозвище «отелей».

Отделение помещалось на втором этаже громадного многоэтажного дома, сплошь занятого гостиницей, за исключением нижнего этажа, на котором находились шикарные магазины.

Оно было угловым, и так называемая приемная, роскошно обставленная мягкой мебелью, дорогими коврами, картинами и бронзой, освещалось с двух сторон окнами на улицу и площадь.

Задрапированные тяжелыми гардинами, окна эти все же казались огромными, хотя соответствовали вышине комнаты.

На широкой оттоманке, обитой пунцовым трапом, лежал окоченевший труп молодой женщины, в странной, ненормальной позе.

Ее голова была закинута на один из валиков оттоманки, глаза широко открыты, а все лицо, с исказившимися от предсмертного ужаса чертами, производило, несмотря на несомненную его красоту, страшное впечатление.

Впечатление это усугублялось тем, что под слоем косметик не видать было мертвенной бледности и модная, почти не растрепавшаяся прическа и матовая белизна лица, коралловые губы и темные, точно нарисованные брови, делали покойную схожей с безжизненной восковой фигурой, показываемой в музеях.

Одета она была в синий плюшевый капот, отделанный широкими кружевами цвета крем, с откидными рукавами, позволявшими видеть обнаженные, бессильно опущенные по краям туловища изящные руки, пальцы которых были унизаны драгоценными кольцами.

Одна нога была согнута в колене, другая вытянута, и с нее упала и валялась на ковре синяя плюшевая туфля, отделанная горностаем.

Нога, в шелковом ажурном чулке, была мала и изящна.

В комнате носился аромат раздражающих духов, который чувствовался сильнее по близости к трупу и как бы исходил от него.

Вся эта картина предстала перед вошедшими в отделение местным полицейским…

Том 12

Том 13

Вырождение

Театральный сезон в Варшаве был в полном разгаре.

У подъезда Большого театра каждый вечер скоплялось огромное количество экипажей, запружавших все места, отведенные для них, а также близлежащие улицы.

Особенной приманкой для варшавян служил балет, где недавно появилась новая звездочка-красавица Станислава Дзялтовская, в короткий срок покорившая сердца все золотой молодежи Варшавы.

От нее недаром сходили с ума.

Трудно было представить себе существо более очаровательное и более талантливое, как пани Станислава, во время танцев положительно приводившая зрителей в экстаз.

Ее стальной носок не знал трудностей хореографического искусства, и многие увлекающиеся уверяли, что перед ней даже сама богиня танцев Терпсихора вероятно была бы заурядной танцовщицей.

Юная звездочка появилась в Варшаве только первый сезон; до того она училась своему искусству, после театральной школы, в Италии у лучших заграничных балерин, и этим легко объяснить ее сразу сказавшийся успех.

Но успех ее красоты был еще более поразительный

В нее повлюблялась добрая половина богатых прожигателей жизни города, да и другая была недалека от этого, если бы Дзятовская была менее холодна со своими обожателями.

Ни в одно сердце окружающих ее поклонников еще не закралось ни малейшей надежды, хотя они не жалели средств, чтобы привлечь ее особенное внимание.

Она оставалась холодна и ровна со всеми…

Том 14

«Руки вверх!»

В большой неуютной мастерской дамских нарядов госпожи Алешиной, на первом этаже пятиэтажного дома на одной из Рождественских улиц, было невыносимо жарко.

За длинными голыми столиками, составленными вместе, сидели десятка два девушек и женщин и прилежно шили.

Поодаль от них у стен на высоких табуретах, перед поставленными на козла досками, местились так называемые «юбочницы», не менее прилежно работавшие иглой.

И не мудрено, сама хозяйка Степанида Петровна Алешина восседала среди них, да еще с грозно нахмуренным лицом.

Все знали причину ее злости, втайне посмеивались над ней, трепетали и боялись проронить лишнее слово.

Тишина была полная.

Рядом с ней, почти плечо в плечо, сидела высокая девушка, с длинной золотистой косой и с чрезвычайно оригинальным лицом.

Его тонкие породистые черты совершенно гармонировали с выдающимися скулами полным чувственным ртом.

Опытный взгляд сейчас узнал бы в ней «дитя любви», и не ошибся бы.

Тася или Тамара Николаевна, так зовут ее, действительно была дочь прачки и какого-то важного барина, увлекшегося на несколько месяцев ее матерью, а затем бросившего ее, лишь только он узнал, что скоро станет отцом.

В плачевной обстановке воспитывалась несчастная девочка, но еще тяжелее ей стало жить, когда она попала в мастерскую Алешиной, почему-то возненавидевшей ее.

Тасю стали морить голодом, бить, сечь, но не могли выбить из нее лишь одного — это гордости.

Девушка была страшно горда.

Никогда и никому не жаловалась она на свою горькую долю, и еще ни один человек не видел слез на ее глазах.

Они всегда смотрели не то холодно, не то презрительно.

Этот взгляд сделал ей немало врагов среди подруг, сделал он ей врага и из хозяйки.

С некоторых пор ее вражда к ней еще более усилилась, и не без причины.

Эта полная, маленькая, пожилая блондинка любила, и любила никого другого, как своего мужа, Александра Матвеевича, который до поры до времени платить ей тем же. Но ничто не вечно под луной, не вечна оказалась и любовь Алешина…

Том 15

Том 16

Том 17

Петербургский Шерлок Холмс

В одно прекрасное августовское утро все обитатели Васильевского острова были взволнованы страшною вестью об ужасном злодеянии, имевшем место на одной из его улиц в роскошном особняке барона Карла Августович фон Нели, богатейшего и родовитейшего петербургского аристократа.

Дом барона стоял особняком от других домов, который был обнесен высокой каменной стеной, и для следственной власти представлялось непостижимым, каким путём убийца мог проникнуть в его почти недоступную крепость.

Жертвами ужасного злодеяния была прелестная семнадцатилетняя дочь барона Эмма и ее личная горничная Катя, ровесница своей госпожи.

Преступление было совершено при исключительных обстоятельствах.

Рано утром в этот день старшая горничная Лиза, женщина сорока пяти лет, проснувшись в своей комнате, к своему крайнему изумлению заметила, что кровать её товарки Кати пуста, а одеяло лежит у двери, которая стоит полуоткрытой.

Зная аккуратность своей сожительницы по комнате, Лиза сначала изумилась, но затем и встревожилась, когда увидела, что последняя после десятиминутного ожидания не возвращается.

Наскоро одевшись, горничная подняла брошенное одеяло, и к своему крайнему из ужаса удостоверилась, что платье и сапоги её товарки лежат на обыкновенных местах, и она покинула комнату, неодетая.

Тревога закралась ей в сердце.

Осторожно выглянула она в коридор, все еще надеясь, что Катя недалеко, но когда безмолвная тишина дома еще целых четверть часа не нарушалась ни малейшим шорохом, испуганная служанка убедилась, что дело неладно…

Том 18

Тайна розового будуара

Прошло два года после удачного дела о «клубе сорока четырех».

Максим Сергеевич Карин только что вернулся домой после трудового дня и теперь сидел в своем кабинете перед стаканом горячего чая, заботливо приготовленного его верной домоправительницей Домной Федоровной.

Он передал в этот день в руки правосудия важного преступника, убившего с корыстной целью троих людей и долго ускользавшего от его преследования, но несмотря на это в душе он чувствовал неудовольствие.

Его манила к себе более сложная работа, чем поимка обыкновенного убийцы, но таковой за последнее время не оказывалось.

Были и крупные преступления, и ловкие мошенничества, но все это отзывало шаблоном и не давали пищи уму и изобретательности гениального сыщика.

Он жаждал сильных ощущений, опасности, а вместо этого ему предлагали брать почти голыми руками дрожавших от страха негодяев.

И это два года подряд!

Было отчего захандрить, и Максим Сергеевич стал подумывать о поездке заграницу.

В описываемый нами вечер эта мысль с особенною настойчивостью преследовала его.

Чуть слышно скрипнувшая дверь прервала его размышления. В нее просунулась голова его родственника и помощника Корчагина, тотчас же скрывшегося…

Том 19

Красная маска

Стояла ясная морозная ночь.

Был четвертый час утра и улицы Петербурга пустовали, исключая, конечно, Невского проспекта, где ни днем, ни ночью не прекращается движение, по ночам даже более шумное, от кишащих на его панелях ночных фей и их кавалеров.

На одну из близ лежащих к Невскому улиц, а именно на Надеждинскую, поворотили собственные изящные санки, в которых, плотно прижавшись друг к другу, сидела парочка и весело смеялась и переговаривалась.

Он в изящном пальто с бобровым воротником и такой же шапке, был молодой красивый шатен, с большими синими глазами и пушистыми усами, она миленькая блондинка, с задорным ребячьим личиком, блестящими мелкими зубками и ямочками на розовых щечках, не знающих еще, видимо, притираний.

Звали его Владимир Александрович Соринский, а его спутницу Маргарита Павловна Щетинина — это было одно из тех нелегальных супружеств, которые ни к чему не обязывают и при которых так же легко сходятся, как и расходятся.

Он богатый, независимый, легкомысленный, встретил ее на улице бедной портнихой, а через месяц она уже занимала хорошенькую, из четырех комнат, квартирку на Надеждинской улице, имела свой экипаж и туалеты от лучшей петербургской портнихи и вела веселую шумную жизнь в столичном полусвете.

Соринскому нравилась эта свеженькая семнадцатилетняя девушка и он до поры до времени, пока новое приключение не встало на его пути, охотно тратился на нее, осыпал подарками и почти все время проводил с ней и в её гнездышке, как он называл её квартирку.

В описываемый нами вечер, или вернее, ночь, они были в большом маскараде в Мариинском театре, затем ужинали в модном фешенебельном ресторане и теперь возвращались домой.

Веселая болтовня не прерывалась между ними всю дорогу…

Том 20

Под гипнозом

Стоял октябрь 190… года.

Роскошный особняк короля хлебной биржи Онуфрия Александровича Торгушина, находящийся на Калашниковской набережной, был ярко освещен, а в больших зеркальных окнах мелькали силуэты танцующих пар.

Торгушин праздновал в этот день свадьбу своей младшей дочери Натальи Онуфриевны с молодым бароном фон-Ренгольм, богатым гвардейским офицером…

Том 21

Том 22

Петербургские апаши

Занавес опустился.

Опера кончилась, и публика стала шумно покидать свои места.

Из кресла первого ряда быстро поднялся высокий, статный брюнет лет тридцати с небольшим и торопливо направился к одному из боковых выходов.

Он не кинулся как все к вешалкам, а пошел по коридору, в который выходили двери из лож бенуара, и дойдя до одной из них, осторожно постучался в нее.

Почти тотчас же дверь приоткрылась и густой мужской бас, с добродушной интонацией, произнес:

— А, вот и наш женишок! Входите, входите, не стесняйтесь…

Пришедший сделал два шага вперед и очутился в маленькой комнатке, так называемой аванложе, где в эту минуту, суетившийся капельдинер одевал полную, красивую даму в меховую ротонду, а три барышни в белых одинаковых платьях терпеливо ждали своей очереди.

Господин, пригласивший брюнета войти, стоял уже одетый около самой двери и оказался стройным стариком с умным, прямодушным лицом.

Он ласково улыбнулся вошедшему и, указывая ему на одну из барышень, смущенно потупившуюся, шутливо произнес:

— Смотрите, как рада, что вы пришли! Оперу не слушала, все на вас смотрела, благо вы близко сидели… А давно ли от музыки с ума сходила!..

Том 23

Том 24

Том 25

Том 26

Том 27

Том 28

Том 29

Том 30

Том 31

Том 32

Том 33

Том 34

Том 35