Подлинное имя Себастьяна Жапризо — Жан Батист Росси. Сын итальянцев эмигрантов, он вырос в небогатой семье. У него очень рано пробудилось литературное дарование. Его первая книга — психологическая повесть Дурное начало — была опубликована, когда ему еще не исполнилось девятнадцати лет. Но занятия литературой и даже продолжение образования были затруднительны для талантливого юноши, не имеющего средств. Он поступил работать в рекламное агентство и быстро продвинулся по службе, даже стал руководителем одного из отделов агентства. Одновременно занимался переводом с английского, перевел, например, рассказы и одну из повестей американского писателя Сэлинджера. Но молодой литератор мечтал работать в кино, ставить фильмы. Для этого ему нужны были деньги. Поэтому в 1962 году он пишет по заказу издательства Деноель два детективных романа Ловушка для Золушки и Купе убийц. Неожиданно для автора обе книги имели небывалый успех и сразу сделали его знаменитым. Их переводят на многие языки мира, крупнейшие французские кинорежиссеры ставят по ним фильмы. Особенно большой успех выпал на долю Ловушки. Оба романа подписаны псевдонимом Себастьян Жапризо (анаграмма от французского написания имени и фамилии Жан Батист Росси).
Теперь Жапризо в состоянии осуществить свою мечту — работать в кино. Он пишет сценарии, даже ставит фильмы. Но продолжает, правда изредка, публиковать детективные романы, каждый из которых становится событием в истории жанра (Дама в очках и с ружьем в автомобиле, 1966, Убийственное лето, 1979, и другие).
Как видно из его биографии, автор Ловушки для Золушки не является профессиональным детективщиком, произведения его не похожи на обычные полицейские романы.
Конечно, в каждом из них есть и тайна преступления, и ее увлекательное раскрытие. Но эти обязательные для жанра компоненты облечены в такую неожиданную оболочку, включены в столь сложную романную конструкцию, что кажется — это не детектив, а что то другое.
Так, Ловушка для Золушки начинается, как сказка о современной Золушке, с традиционного зачина: Жили были когда-то давным давно три девочки… Затем, после короткого сказочного пролога, резко меняется интонация и идет взволнованный, сбивчивый, внутренний монолог, который перемежается с вполне внятными и четкими воспоминаниями рассказчицы, от имени которой ведется повествование. Потом происходит уже совсем невероятное сама рассказчица начинает вызывать сомнение и делается неясным, кто есть кто и как именно происходили события. В конце все получает логическое объяснение.
Словом, Жапризо доводит до виртуозности прием, введенный в детективную прозу Буало-Нарсежаком, усложняет сюжетную архитектонику, делает более запутанной систему ложных инсценировок, сбивающих с толку читателя.
Недаром столько лет работал автор в рекламном деле и в кино, вблизи видел, как именно фабрикуются хитроумные, обманные приманки для покупателей и зрителей, с тем чтобы манипулировать их сознанием и психологией. Писатель перенес технологию создания этих своего рода маскарадных постановок на зловещую деятельность преступника.
Но этим писатель не ограничивается. Как и Буало-Нарсежак, он глубоко вторгается в психологию жертвы, бьющейся в тенетах, ловко расставленных преступником.
Но кто же преступник и кто жертва в романе Ловушка для Золушки? Этот вопрос касается не детективного сюжета в узком смысле слова (то есть кто, кого, как и почему убил), речь идет о той сверхзадаче, ради раскрытия которой автор использует детективную историю. Ответ заложен уже в самом заглавии: главный преступник тот, кто расставляет для Золушек ловушки, делает их своими жертвами.
Известно, что в старой сказке маленькая, честная и работящая Золушка была вознаграждена за свое трудолюбие доброй волшебницей и стала принцессой. Но где взять такую волшебницу современным Золушкам, живущим на скудную зарплату и мечтающим о красивой жизни? К тому же эти несчастные находятся в отличие от их сказочной предшественницы под постоянным воздействием яркой рекламы, заманчивых прелестных картинок из жизни нынешних принцесс. Они теряют голову от желания жить так же, быть похожими на этих красавиц. А добрая фея все не приходит. Тогда они пытаются сами для себя сыграть роль волшебницы и попадаются в кровавые ловушки.
Себастьян Жапризо одним из первых заметил страшную опасность, которая таится в этом, назовем его условно, феномене современной Золушки, когда средний обыватель (будь то женщина или мужчина) живет одурманенный грезами красивой жизни и готов на все, что угодно, чтобы ее добиться, ибо для него нет ничего другого, ради чего стоило бы жить.
Этот феномен — порождение потребительской цивилизации, или, иначе говоря, общества потребления, которое сложилось во Франции к началу 60-х годов. Дело в том, что набирающая силу активность французского капитала 50-х годов, совпавшая с научно-технической революцией и подкрепленная беспрецедентным усилением эксплуатации трудящихся, привела к бурному росту производительности труда и к созданию такого количества материальных ценностей, которое превышало возможность их продать. В былые времена избыток товара сжигали в топках или топили в море, только бы не снижать цену, а сейчас нашли более хитрый и гибкий выход из положения — воздействие на психику, на сознание людей, заражение их психозом потребительства. Выработалась новая шкала престижности, согласно которой жить — значит потреблять, покупать вещи, ничего другого не существует. Новым храмом стал магазин. Но чтобы эта психология работала на экономику, создали тщательно продуманную и разветвленную систему кредита, изобрели самые изощренные способы побуждать к покупкам.
Лихорадка потребительства, искусственно раздуваемая в стране, никак не связывается с повышением жизненного уровня населения и его покупательной способностью. Одурманенные потребительским психозом люди тянутся к вещам, к моде, к престижному образу жизни независимо от своих реальных возможностей и материального положения. Оттого и общество потребления становится все чаще обществом злоупотребления.
Многие мыслящие и честные люди во Франции высказали свое глубокое возмущение таким оболваниванием людей. Они усмотрели в этом посягательство на достоинство личности, попрание человеческих ценностей, изощренную форму закабаления. В 60-е годы возникла обширная и яркая литература, выступающая с разоблачением вещизма, чумы потребителей. Роман Себастьяна Жапризо стал одним из первых ее образцов.
Обращение к детективному сюжету позволило писателю придать особую остроту раскрытию трагической судьбы современных Золушек, попавших в ловушки потребительской идеологии.
Героини его романа — девушки из скромных, бедных семей, Мишель Изоля (Ми) и Доменика Лои (До), — оказались сломленными, раздавленными из-за яростного стремления жить по престижным понятиям потребительской цивилизации, так, как это изображено на ярких картинках в журналах с глянцевитой обложкой, где можно увидеть юную красавицу с распущенными по плечам длинными волосами, в бальном платье, входящую в огромный зал, весь в мраморе и позолоте… или в белом купальном костюме, лежащую на палубе белого парусника. А иной раз она ведет маленькую открытую машину, на которую карабкаются, цепляясь друг за друга, какие-то молодые люди.
Доступ к такой сказочной жизни для Ми открывают деньги ее крестной матери по прозвищу Мидоля, заработанные далеко не праведным путем. Эти деньги и появляющаяся с их помощью возможность жить, как на рекламных плакатах, изуродовали психику, деформировали личность юной Мишель, натуры незаурядной, с невостребованной любовью, со страстной тоской по живой человеческой привязанности. Вместо этого — пустое времяпрепровождение, поиск острых ощущений в окружении фальшивых людей с мутными помыслами о том, как урвать с нее побольше денег, как присосаться к ее богатству.
Доменика Лои (До), служащая банка, завидует подруге детства — будущей наследнице богатой крестной. Она втирается в доверие к Ми не потому, что любит ее, напротив, она ненавидит ее и готова погубить, чтобы приобщиться к ее красивой жизни. Ради этого она идет на всевозможные унижения и даже готова на физические муки, только чтобы не выпасть из прелестной картинки, не оказаться снова бедной Золушкой.
Развращается, превращается в законченную преступницу, теряет человеческий облик Жанна Мюрно, бывшая фабричная девчонка, оказавшаяся приближенной к богатой покровительнице. Как бабочки на огонь летят и сгорают персонажи Жапризо, побуждаемые неудержимой тягой жить по идеальным эталонам престижного потребительства.
Кто из них кого убил — в конечном счете не самое главное. Всех их сгубило общество потребления. И не случайно, что по ходу детективного действия автор порой делает неясным для читателя, кто из них рассказчица До или Ми. Сливая их в единый образ, писатель подчеркивает общность их судьбы: обе они жертвы, которых поглотило одно и то же чудовище.
Этим приемом Себастьян Жапризо вскрывает очень важный аспект принижения личности стандартизованном потребительством. Человек теряет свое лицо, свое я, становится легко заменимой и манипулируемой единицей. С этим же связана и проходящая через весь роман тема потери памяти. Амнезия, от которой страдает рассказчица, не способная вспомнить, кто она, подчеркивает хрупкость, эфемерность индивидуальности в век конформизма. Случаи амнезии будут в дальнейшем неоднократно привлекать и создателей фильмов, и писателей. Достаточно вспомнить знаменитую повесть Патрика Модиано Улица темных лавок, целиком посвященную этой теме и получившую в 1978 году Гонкуровскую премию. Но Себастьян Жапризо придал ей особую остроту, подключив ее к детективному сюжету, направленному на обличение антигуманной потребительской цивилизации.
