Принцип подчинения хода детективной интриги некоему чужому тексту был опробован еще Агатой Кристи: сюжетным стержнем ее романов становилась детская песенка (Десять негритят, Пять поросят, Тайна черных дроздов, Миссис Мак-Гинти умерла), метафоры. Для современного детектива уже само обращение к классическому канону придает повествованию условно-литературный характер. Рене Баржавель (Rene Barjavel) в романе Шкура Цезаря (La Peau de César, 1985, серия Идеальное преступление) подчеркнуто изображает своего героя, комиссара Мари, похожим на комиссара Мегре (не забыты ни знаменитая трубка, ни отеческое сочувствие к несчастным: специально введен внесюжетный персонаж — сумасшедший Толстяк), время от времени возникает сименоновский желтый пес. Но в качестве главного композиционного принципа автор использует традиционный прием театра в театре, причем фоновые бытия и персонажи решены в комедийном ключе, а центральные — в трагическом.
На античных аренах города Нима, возведенных еще в I веке, в присутствии двадцати пяти тысяч зрителей прославленная труппа показывает трагедию Шекспира Юлий Цезарь. И все три представления кончаются кровавой развязкой: спектакль превращается в ритуал жертвоприношения, актеры — в гладиаторов.
Комиссар Мари и режиссер перед премьерой получают анонимное письмо, извещающее о том, что вечером заговорщики убьют Цезаря — знаменитого актера Фокона. Комиссар садится на представлении в первый ряд, посылает на сцену полицейских, одетых римскими легионерами, Фокона охраняет и его собственный телохранитель — один из заговорщиков (сам режиссер играет роль Антония), спектакль снимают камеры телевидения, за ним следят тысячи зрителей — и все же никто не видит, кто нанес настоящий, а не театральный удар. На допросах выясняется, что у всех были веские причины ненавидеть любимца публики — гениальный актер в жизни был последним поддонком, совращавшим, губившим девушек и юношей, калечившим судьбы всех, с кем он сталкивался. И комиссар понимает, что причину преступления надо искать в прошлом Фокона. На втором представлении публика, заподозрившая актера, играющего роль Брута (он наносит последний удар Цезарю), освистывает его, кричит ему убийца!, и тот с огромным трудом, лишь после замешательства режиссера, заканчивает спектакль. Но потом, оставшись на сцене один, потрясенный, находит кинжал, которым убили Фокона, и закалывается им. Начальник полиции с удовольствием принимает версию журналистов: Разоблаченный зрителями, преступник покончил с собой!
Однако дотошный комиссар Мари устанавливает, что несколько лет назад Фокон растлил, сделал наркоманкой и затем бросил умирать внебрачную дочь режиссера. И он догадывается, что весь спектакль был задуман и поставлен как грандиозная ловушка: не заговорщики убили Цезаря, а Антоний, накрывая труп императора плащом, незаметно вонзил в него кинжал (это подтвердил и просмотр телезаписи). Сам режиссер и отправил анонимные письма, с тем чтобы все внимание полиции было сосредоточено на предыдущей сцене и ее участниках.
Мари решает арестовать преступника после конца третьего представления, на которое, несмотря на замены главных исполнителей, собралось зрителей вдвое больше, чем вмещал античный театр, но догадавшийся о намерениях полицейских ассистент передал режиссеру револьвер, и тот, ускользнув от нерасторопных агентов, сумел пробраться обратно на подмостки. Тюремному заключению он предпочел трально-эффектную смерть: включив на полную мощность микрофоны, он исповедался перед еще не успевшими разойтись зрителями, рассказал им, кто был на салом деле их идол Фокон, и застрелился.