Сегодня мы отмечаем день рождения великого английского писателя Грэма Грина! Лучшие слова от лучших английских писателей!
Уильям Голдинг
Лучшие из его романов останутся в памяти как образцы литературного совершенства. Грина будут читать и помнить, как писателя, зафиксировавшего сознание и тревоги человека XX столетия.
Кингсли Эмис
До сегодняшнего дня он оставался величайшим из наших живущих писателей.
Джон Ле Карре
Когда я был молодым писателем. Грин был для меня чем-то вроде путеводной звезды. Я имел счастье встретиться с ним двадцать пять лет тому назад, в Вене и, подобно остальным, подпал под обаяние его магии, его власти над людьми. Он обладал потрясающей непокорностью, независимостью духа… В последний раз я писал ему года два назад. В письме я говорил о том, что, пока кто-то из нас двоих не попал под автобус, я хочу высказать, как много значило для меня его творчество, каким вдохновляющим начало был он для меня на протяжении всей жизни. Я вновь благодарил его за поддержку и — как мог, как умел — за великую магию его книг. К этому времени Грин уже несколько пережил свою славу и английским литературным чиновниками ничего не оставалось, как попытаться сбросить его с пьедестала. Напрасные старания. Грин будет жить и потрясать еще долго после того, как эти клеветники сойдут со сцены. Потому что у него было все, о чем они могли только мечтать: острый ум, отточенное перо, умение лепить характеры, строить сюжет, и главное — всепоглощающее, огромное чувство сострадания, благодаря которому он навсегда останется среди первых имен мировой литературы.
Алек Гиннесс
Он был великим писателем, фантастически обращавшимся к целым поколениям. Он обладал пророческой силой и — невероятной скромностью.
Энтони Берджесс
Его романы были популярны в двух смыслах этого слова. Они расходились огромными тиражами, по ним было снято несколько достаточно средних фильмов. В то же время, он пользовался в них хорошо проверенными приемами и не достигал той степени обобщения, которые Конрад и Форд считали необходимой для воссоздания широкой панорамы жизни. Грин признавал, что ни одни из его романов не был великим. Он согласился с суждением Нобелевского комитета, посчитавшего его слишком популярным для того, чтобы получить Нобелевскую премию, традиционно присуждавшуюся достойным, но плохо продающимся книгам. В возрасте семидесяти пяти лет он сказал мне, что он ждет более высокой награды, нежели Нобелевская. Какой? Смерти. Он говорил, что хочет этого последнего благословения или же проклятия, однако, при этом он всегда умел радоваться жизни: высокий, подтянутый, с пронзительным взглядом, обладатель очаровательной любовницы-француженки, поклонник французских вин… Хотя он жил за границей и тем самым официально лишил себя права на получение высоких наград, он все же получил Орден За заслуги (в 1986 году: одна из высших наград Великобритании, присуждаемая монархом за выдающиеся заслуги в разных областях; число награжденных, не считая иностранцев, не должно превышать 24 человека — Прим. переводчика), и принял его с величайшим смирением, памятуя о том, что когда-то этим орденом был награжден Генри Джеймс. Когда это было необходимо, надевал на себя маску притворного смирения, которая была ему очень к лицу, но при этом его никогда не покидало сознание собственной греховности, а еще — понимание своей писательской славы. Он признавал, что подчас мог сыграть на своей приверженности католицизму в откровенно сенсационных целях, пребывая всегда в справедливой убежденности, что право судить о слабостях человеческих, равно как о несовершенстве мира, дается лишь sub specie aeternitatis, под знаком вечности. Однако я спросил его, как понимать выражение Одена: Грэм-Гринично и где все же располагается Гринландия. Он ответил, что это журналистское словечко крайне поверхностно: оно предполагает вконец опустившегося эмигранта, ставшего алкоголиком, часами просиживающего под пальмами, изредка посещающего местный бордель, осознающего, что он забыл и людьми и Богом. Таков герой романа Сила и слава — однако, будучи священником и верующим, он являет собой и много большее. Распадающийся мир Гринландии — это мир падшего человека, отчаявшегося Адама, не ведающего, в чем заключается его грех, но осознающего свою греховность. Искупление, спасение — это уже иная тема. Темой же Грина был Первородный грех — не столько уж популярный мотив в нашем релятивистском обществе. Поразительно, то, что он превращал эту тему в пользующиеся популярностью книги… Со смертью Грина из жизни ушел полу-католик, полу-космополит, очень значительный писатель, и, несомненно, англичанин.
Джон Фаулз
Я не вполне убежден в том, что он был великим писателем, но именно ему удавалось так замечательно отобразить несчастливую душу нашего века, в этом его значение. Он был большим художником, большим мастером и большим рассказчиком.
Уильям Тревор
Он был лучшим романистом среди пишущих на английском языке.
Берил Бейнбридж
Он был потрясающий рассказчик и чертовски хороший, совершенно не претенциозный писатель.
Ричард Аттенборо
В мире книг он занимает огромное место. Любой человек включит в десятку лучших по крайней мере два его фильма: Третий человек и Падший ангел.
Виктор Соден Притчетт
Его оригинальность заключалась в его таланте путешественника. У него был обостренный слух и взгляд на необычность самой обыкновенной жизни и на ее самые обыкновенные взлеты и падения. Дилеммы, которые стояли перед его героями, были много драматичнее, чем казалось им самим. Его проза крайне проста и прозрачно ясна — и все же она живая в своем обращении к человеку, в ней звучит и смех, и прощение.
Айан Мак Ивен
Для меня, как и для других писателей, не достигших пятидесятилетнего возраста, он был спутником всей жизни. Среди первых взрослых книг, прочитанных мою, были и романы Грэма Грина. Брайтонский леденец я прочитал, когда мне было тринадцать. Один из первых уроков, почерпнутых мою у Грина, заключался в том, что серьезный роман может быть одновременно захватывающим чтением, что роман приключений может быть в то же время романом идей. Подобное сочетание было присуще викторианцам, затем писатели-модернисты от него отказались. Огромным достижением Грина было то, что в его романах особенно остро ощущался его католицизм… Его произведения не оказали на меня прямого воздействия, но, начиная работу над своим последним романом Невинный, я прежде всего подумал, что надо перечитать Грэма Грина, поскольку я собирался написать шпионский роман, в котором будут проводиться некоторые серьезные мысли.
Перевод Ю. Фридштейна