В серии романов об Исаеве-Штирлице Юлиан Семенов поставил перед собой задачу большой художественной сложности: исследовать личность такого человека. Богатству его внутреннего мира, сложившемуся под влиянием самых передовых в мире идеологии и нравственности, писатель уделяет не меньше внимания, чем делам разведчика Исаева-Штирлица. А дела эти, несмотря на кажущуюся фантастичность некоторых из них, имеют под собой строго реалистическую историческую основу. О чем бы пи рассказывал автор — об освобождении Дальнего Востока от белогвардейцев и интервентов или о похищении бриллиантов из Гохрана РСФСР, о борьбе с Гиммлером и его аппаратом, на который была возложена задача уничтожения славянской Культуры в Польше, или о гражданской войне в Испании, о ceпаратных переговорах обергрупненфюрера CС Карла Вольфа с Алленом Даллесом или о сложных политических узлах, завязавшихся в канун нападения гитлеровской Германии на Югославию, — суть исторических событий и головоломных операций разведывательных и контрразведывательных служб излагается с безукоризненной точностью и безупречной достоверностью деталей. Историко-политическая эрудиция Юлиана Семенова, основанная на полученных еще в молодости навыках научного работника и неустанно подкрепляемая журналистикой, постоянной работой над архивными документами, изучением отечественной и зарубежной литературы, позволяет ему чувствовать себя в материале легко и свободно, расширяет его художественные возможности. Одним из впечатляющих достоинств его политических хроник является то обстоятельство, что в них, наряду с вымышленными героями, действует значительное число реальных исторических лиц.
Нельзя не обратить внимание и на то, что во многих произведениях, относящихся к жанру политического детектива и написанных как до Юлиана Семенова, так и в одно время с ним, предметом авторского исследования становилась, как правило, в данном произведении завершаемая, локальная или, точнее, искусственно локализованная ситуация. В самых удачных книгах такого рода читатель, сталкиваясь с острым, динамичным сюжетом, не мог не восхищаться мужеством и высоким профессиональным мастерством наших разведчиков и контрразведчиков, но глобальное противостояние двух миров, малым эпизодом которого была изображенная ситуация, оказывалось как бы за рамками повествования. В книгах же Юлиана Семенова, относящихся к циклу об Исаеве-Штирлице, многостороннее изображение политической жизни, образы представителей разных классов и слоев общества, действующих в соответствии с их специфическими интересами и целями, колоритные зарисовки нравов, наконец, характеристика военных действий создают столь масштабную, столь представительную картину борьбы двух противоположных? Миров, что становится совершенно ясно, чем именно политический детектив отличается от политической хроники. Разница между ними, конечно, не терминологическая, а значительно более существенная — в способе подхода к изображаемым событиям, в отборе материала.
Важно отметить, что в политических хрониках Юлиана Семенова действуют не схематичные, а живые, индивидуализированные образы. Писатель психологически убедительно мотивирует мысли, чувства, поступки своих персонажей, но при этом точность анализа психологического неизменно подкрепляет точность анализа социально-политического. Стремясь к созданию жизненно достоверных характеров, он постоянно обращается к сущности тех экономических и политических закономерностей, которые оказывают решающее влияние на поступки людей. Космополитический характер капиталистических интересов, циничное отношение капитала к национальным и государственным целям были убедительно показаны Юлианом Семеновым на примере братьев Меркуловых в романе Пароль не нужен. Еще ярче, масштабнее удалось это ему в изображений острейших политических и личных коллизий в деятельности крупнейших финансистов из немецкого концерна Дорнброка и американского концерна Дигона. Не уступая Меркуловым в цинизме и готовности к предательству национальных интересов, Дорнброк и Дигон значительно превосходят дальневосточных купцов в изощренности методов, В размахе операций. Деловому сотрудничеству сиониста Барри Дигона с бывшим нацистом Дорнброком, прямым виновником мук и смерти Самуэля Дигона — брата Барри, нисколько не мешают эмоциональные моменты. Равным образом родительская любовь Донброка-старшего к сыну и наследнику не мешает главе концерна фактически согласиться на убийство сына, когда тот отказывается слепо идти в фарватере человеконенавистнической концепции отца. Звериная сущность капитала оказывается сильнее любых нормальных человеческих проявлений.
