Жанровое невезение

Юлиан Семенов. Жанровое невезение

Вероятно, все это давно и верно оцененное читателями, судя по тому поистине неиссякаемому потоку писем, который вот уже много лет льется в адрес писателя, полнее и яснее оценила бы и профессиональная критика, если бы не пресловутая иерархия жанров. A тут Юлиану Семенову сильно не повезло. Некоторые из его широко популярных произведений, такие, например, как Петровка, 38, Огарева, 6, Противостояние, несомненно, относятся к жанру детектива. Между тем не только многие профессиональные критики, но и многие признанные мастера прозы решительно не признают детектив полноправным явлением серьезной литературы. …Я думаю, что в самом понятии детектив кроется что-то мелкое, легковесное, даже унизительное для крупного писателя. Сказать про серьезного романиста, что он написал детектив, — это значит чуть ли не вывести его из большой литературы. Так скомпрометировали полчища халтурщиков этот жанр и его традиционные темы! Но я убежден, что тема преступления не только не находится вне серьезной литературы, а напротив, открывает перед подлинным писателем огромные возможности, — писал один из наиболее популярных специалистов по детективной литературе, теоретик и практик этого жанра Богомил Райнов.

Согласимся же с Богомилом Раиновым в том, что детектив открывает (и всегда открывал) перед подлинным писателем огромные возможности в изображении многих пластов социальной жизни. Отнюдь не меньшие возможности открывает этот жанр и для изображения характеров. То обстоятельство, что в десятках и сотнях плохих детективов образы и тех, кто раскрывает преступления, и тех, кто их совершает, остались на уровне безжизненной схемы, — не в состоянии скомпрометировать возможности самого жанра.

Произведения Юлиана Семенова, посвященные нелегкому, — а в определенных обстоятельствах и героическому, — труду работников милиции, доказывают это со всей очевидностью. Правда, эти произведения безусловно нарушают каноны чистого детектива, сформулированные в свое время американским писателем Ван Дайном, утверждавшим, например, что любая любовная интрига лишь разрушает механизм чисто интеллектуальной задачи и потому несовместима с детективом, что в детективе не должно быть глубокого социального или психологического анализа, пейзажа и прочей, как писал Ван Дайн, чуши. Только игра, подчиняющаяся определенного рода условным, как и во всякой игре, по строгим правилам, имеющая целью развлечь читателя, заинтересовать его решением задачи типа кроссворда, — таков детектив по Ван Дайну.

Но отнюдь не таков он по Юлиану Семенову, для которого в детективе, как, впрочем, и в любом другом жанре, главное — не загадка, не задача типа кроссворда, не интрига даже, а борьба двух начал, прежде всего — мировоззренческих, в широком смысле нравственно-идеологических.

Не потому полковники Костенко, Садчиков, Романов, Сухишвили, майоры Гадава, Жуков, другие оперативные работники и следователи органов МВД раскрывают самые запутанные преступления и находят преступников, что они умнее или удачливее последних. А потому, что на их стороне высокая правда нашей жизни, идейно-нравственное превосходство. Все они — люди, отличающиеся глубокой, неформальной идейной убежденностью, и хотя писатель постоянно подчеркивает огромное значение профессиональной квалификации в борьбе с преступностью, она у героев его произведений всегда производное от мировоззренческой позиции. Конечно, в советской детективной литературе такой авторский взгляд на героев не исключителен и даже не нов. Но несомненно заслуга Юлиана Семенова состоит в том, что он рассматривает и преступление и работу по его раскрытию и изобличению преступника в таком широком социальном контексте, так вдумчиво, точно и смело исследует многие актуальные проблемы социального, экономического и нравственного характера, что образы людей, вырастающие из самой жизни, обретают несомненную художественную убедительность. И если Костенко с товарищами, постоянно ощущающие себя олицетворением Советской власти, борются не только с преступниками, но и со всем, что способствует возникновению преступных проявлений, со всем, что противостоит нашему правопорядку, нашему образу жизни, нашей морали, то Проскуряков и Пименов, Кешелава и Налбандов не просто нарушают советские законы, не просто используют любую щель для того, чтобы хапнуть, нажиться, не заработав, получить, но выступают против нашей идеологии, принципов, уклада. В этом заключена особая опасность преступников, но в этом же, как художественно ярко и психологически убедительно показывает Юлиан Семенов, кроются причины их обреченности.

В контексте разговора о детективных романах Юлиана Семенова небезынтересно привести строки из письма Жоржа Сименона, которому Семенов при встрече подарил переводное издание одной из своих книг: …Количество, рой персонажей, их человеческая жизненность произвели на меня огромное впечатление. Я вынужден был вновь взглянуть на титульный лист, чтобы удостовериться, что там стоит слово роман, — настолько жизненно произведение. Я, который никогда не мог создать ничего, кроме коротких историй с всего несколькими персонажами, был приятно поражен этой книгой, увлекающей читателя так, что он не может оторваться от романа, пока не прочтет его до конца.

Продолжая тему жанрового невезения Юлиана Семенова, хочу привести одно из его собственных высказываний: Просматривая критические отзывы по поводу моей работы, я отметил одну особенность: и те, кто хвалил, и те, кто ругал, сошлись на убеждении в том, что историко-политическому роману будто бы противопоказаны острота сюжета, свобода вымысла, тем более — элементы детектива. Они-де только рассеивают и отвлекают внимание читателя от главного содержания, да и писателю, в свою очередь, мешают целиком сосредоточиться на серьезном исследовании поставленных проблем, сущности характеров реальных героев. Чем, в частности, можно объяснить природу подобного суждения? Думаю, известным недоверием (вольным или невольным) К необходимой условности искусства, суть которого не копировать факты, а воссоздавать вторую действительность — образ жизни в особой философско-эстетической форме. Правда, не исключаю, что в данном случае критиков весьма смущал жанр — политический роман: то, что допустимо в любом другом жанре, здесь кажется криминальным… Хочу подчеркнуть, что специфика (вернее, жесткое ее понимание) не должна ограничивать возможности автора, диктовать ему какие-то границы, каноны, приемы, следуя которым он обязательно добьется успеха, а в противном случае… И не является ли знамением современного литературного процесса синтез жанров, взаимопроникновение, диалектика их развития?..

Оцените статью
Добавить комментарий