Размышляя в одной из статей о предназначении художника, о проблемах литературного мастерства, Вадим Кожевников обратил внимание на важность вдумчивого, заинтересованного отношения к миру обычного человека-труженика. Мимо рядового легко пройти, не заметив его достоинств, а, оказывается, он именно та типичная личность, которую необходимо воплотить в художественном образе, ибо он своим трудом убыстряет течение исторической жизни, приближает нас к будущему.
Знаменательное высказывание. В нем выражено многое из того, чем жил писатель, чему был верен на протяжении всего творческого пути. Проза Вадима Кожевникова плотно населена людьми, достойно выполняющими свой долг гражданина, труженика, воина. Есть среди них персонажи, чья деятельность отмечена мерой особой ответственности: профессиональные революционеры-большевики, героические военные разведчики, новаторски мыслящие хозяйственные руководители. Чаще же всего в книгах Кожевникова изображаются люди именно рядовые, с судьбами, биографиями, имеющими характер массовый, привычно узнаваемый. Суть, однако, в том, что какими бы различными, разнозначными ни были должности и занятия положительных героев, все они рисуются обычно писателем как личности масштабные, осознанно следующие интересам коллектива, народа, государства. Все они действительно причастны исторической жизни.
Большая традиция стоит за таким принципом изображения: она берет начало в самих истоках советской литературы, в горьковском восхищении величием и силой человека, живущего по законам социальной справедливости, понимающего бытие как деяние, как творчество. Несомненно, Вадим Кожевников — один из писателей, внесших свой вклад в развитие, обогащение этой традиции.
Читая прозу Кожевникова, неизменно чувствуешь, сколь активен автор в утверждении основ советского миропонимания, сколь горячо, заинтересованно воспринимает он новое в облике людей и облике страны. Истоки этой активности — в самом гражданском складе писателя. Его неутомимость, целеустремленность недаром проявлялись не только в творческой, но также в большой литературно-общественной и государственной работе. Герой Социалистического Труда Вадим Михайлович Кожевников был одним из руководителей Союза писателей, бессменным, в течение тридцати пяти лет, главным редактором журнала Знамя. Он был депутатом Верховного Совета СССР, авторитетным участником движения за мир, дружбу между народами.
Литературная деятельность Вадима Кожевникова началась в 30-е годы, когда в журналах (Рост, Тридцать дней и других) стали появляться его рассказы. Многие из них были следствием журналистских поездок: молодой писатель работал корреспондентом Комсомольской правды, Наших достижений, Огонька. Он получил хорошую подготовку для развития художнической одаренности, для творческого труда: окончил литературно-этнологический факультет Московского университета, а главное, прошел жизненную школу, тесно общаясь с людьми, олицетворяющими собой идейно-нравственное богатство времени. Родители будущего писателя — профессиональные революционеры, сосланные в Сибирь. Здесь, в небольшом городке Нарыме, и родился в 1909 году Вадим Кожевников.
Вспоминая о своих детских годах, об обстоятельствах, влиявших на формирование убеждений, он писал: С детства я слышал ожесточенные споры о политике, о жизни и путях страны, народа, о войне и мире, о земле и воле… Моя мать в 1906 году была судима по делу о большевистской типографии на улице Лесной в Москве… Мой дядя Александр Сидорович Шаповалов — один из старейших участников революционного движения в России, рабочий, вступивший в 1895 году в петербургский Союз борьбы за освобождение рабочего класса. Будучи арестован царский правительством, он был сослан в Минусинский уезд, где и познакомился с Лениным. Среди друзей семьи многие хорошо знали Владимира Ильича. Сами родители общались с Инессой Арманд, с видным венгерским коммунистом Ференцем Мюннихом, с такими деятелями большевистской партии, как Киров, Куйбышев, Пятницкий…
Социалистическая новь, пафос преобразований, бурный рост самосознания человека-труженика, совершающийся в борьбе против отсталости, обывательских привычек и настроений, — все то, чем жила советская литература 30-х годов, было органически воспринято молодым Кожевниковым. Его многочисленные, как правило, весьма небольшие по объему рассказы проникнуты острым интересом к жизни, к фактам, случаям, ситуациям, в которых проявляются подспудные, сокрытые до поры человеческие возможности. Нередко возникает острота контраста, когда героическое взаимодействует с будничным, сливается с ним. Выводя в рассказах людей, представляющих разные, в том числе самые обычные трудовые профессии, молодой писатель стремится подчеркивать в своих персонажах яркое, индивидуально-особенное, стремится, пройдя через различные стилевые влияния, к характеристике краткой, скупо выразительной. Новеллистика раннего Кожевникова — это, скажем так, галерея «случаев», за которыми видно немало своеобразных характеров.
Добрыми советчиками молодого писателя были такие взыскательные мастера литературы, как И. Бабель и М. Кольцов. Тогда же началась творческая дружба с А. Фадеевым, который, будучи редактором Красной нови, очень внимательно интересовался тем, что давал в журнал энергичный, переполненный жизненными впечатлениями литератор. Фадеев, вспоминал Вадим Кожевников, всегда подчеркивал: даже в очерках о самых что ни на есть индустриальных событиях главным предметом изображения должны быть люди. Очень важная установка для поры, когда в литературе, очеркистике иной раз восхищение какой-либо замечательной стройкой существовало как бы вне восхищения людьми этой стройки, вне раскрытия мира их души, когда возникали на сей счет и теоретические обоснования…
О глубине понимания молодым Кожевниковым человековедческих задач литературы лучше всего, пожалуй, говорит рассказ Сорок труб мастера Чибирева (1939). Случалось, в критике это произведение называли и повестью: может быть, потому, что оно по объему больше обычных рассказов писателя, а скорее всего потому, что многое вместило в себя его содержание: многозначные характеры, обстоятельства, емко передающие социальность времени.
Судьба Степана Чибирева — это судьба одаренного человека, мастера, которому новая жизнь, советская действительность дали возможность деловой и духовной самореализации. Отец Чибирева тоже славился искусным умением класть заводские трубы, его охотно звали подрядчики, но и угнетали наглым своим ловкачеством, превращали в жертву конкурентной борьбы. Для Степана в отношениях, общении с людьми главным стало сознание нужности своего труда. Переезжая, как то и положено в этой профессии, с места на место, Чибирев, при всей своей подчеркнутой самостоятельности, ершистости, всякий раз душой прикипает к заботам коллектива, чувствует, как соединяются с ними собственное уникальное мастерство, находчивость, мужество, без которых не выполнишь работу на высоте.
Думается, именно в Сорока трубах… вышел Вадим Кожевников к подлинной художнической свободе в изображении трудового человека. Рассказ лаконичен в стиле, языке, несложен в композиции и одновременно щедр авторским вниманием к тому, что составляет человеческую неординарность, чудинку, способную осветить изображаемое особым внутренним светом.
Вот как обучает Чибирев знаменитой своей именной кладке. Показал на принесенных с собой деревянных кубиках, что и как надо делать, а потом, истребовав себе чаю, сел читать газету. Через некоторое время проверил, как идут дела у обучающихся, толчком ноги разрушил сооруженные ими кирпичные колодцы: Чистый детский сад. Я им кольцевую кладку велю делать, а они домики строят. Снова сел за стол, равнодушно, скучающе уткнулся в газету. Но то, что в газете была продавлена пальцем дыра, через которую Чибирев следил за работой каменщиков, этого никто не заметил.
Чибирев вел себя капризно, неприятно… А затем — совершенно естественно возникающий психологический переход: откровенное объяснение с бригадой, приглашение к началу работы. Ну, кого обидел, — извиняюсь. Видать, вы ребята подходящие. Я же нарочно лютовал, характер ваш, сознательность испытать. А вообще я человек артельный, веселый…
В характере Чибирева, в том, как переданы внешние проявления душевного склада, можно увидеть много такого, что не раз скажется затем в творчестве В. Кожевникова, определит своеобразную манеру его повествования, особенности видения человека. Писатель любит рисовать симпатичные ему персонажи как бы в двух состояниях: в маске нарочитости и в душевной откровенности, открытости. Причем маска эта по функции своей защитна, она служит формой тактического узнавания человеком других людей, обстоятельств. Чего стоит одна эта продырявленная Чибиревым газета, позволившая ему увидеть многое и многих… В подобных деталях, находках ощущаешь еще и юмор, задорную и вместе с тем сдержанную интонацию повествователя.
Очень точно заметила, характеризуя раннее творчество писателя, увлеченность его героикой созидания, Е. Ф. Книпович: Несомненный романтик по характеру мировосприятия, В. Кожевников обладал и столь нередкой застенчивостью романтика, не позволявшей ему прямо говорить о своей вере, воплощать высокое во внешне высоких образах. Продолжая, конкретизируя наблюдение критика, можно сказать, что эта особого рода застенчивость, включающая в себя изрядную долю задорности, доброго лукавства, будет проявляться в дальнейшем на всем писательском пути, что такой сплав сообщит немало своеобразия персонажам.
С Сорока труб… начинается в прозе Вадима Кожевникова углубленный разговор о мастерстве как о нравственном качестве трудового человека. Здесь же возникает в глубоком, художественно обоснованном воплощении и еще один из сквозных для его прозы мотивов: сердечность родных, близких людей, теплота понимания. Этот мотив связан с образом Анны Чибиревой, матери Степана, образом колоритным, исполненным обаяния. Символичен случай, происшедший со Степаном уже после смерти матери. Попав на огромной высоте в положение катастрофическое, гибельное, он находит выход, распустив связанную матерью фуфайку, дав возможность людям внизу привязать к ней бечеву, веревку, затем канат. Если бы оборвалась шерстяная нить, не спастись Чибиреву. Но внимательные и любовные руки сучили эту пить.
Можно назвать и еще немало рассказов из довоенного творчества В. Кожевникова (Гудок, Кипяток, Огни, Варвар и другие), принесших писателю известность. Были замечены повести Степной поход (1936), Мальчик с окраины (1940). Первая посвящена гражданской войне. Во второй — история жизни и трудов талантливого изобретателя, конструктора современного оружия. Содержание повести — патриотическая устремленность ее героя, желающего быть максимально полезным Родине, внести вклад в укрепление ее оборонной мощи, — впрямую перекликалось с настроениями кануна войны…