Предисловия к детективам и детективным сборникам обычно внушают читателям немалые опасения: а что, если автор невзначай выдаст священную тайну кто виноват? и тем самым безнадежно испортит удовольствие от чтения! Вдруг случайно оброненная им фраза укажет на то, что читатель предпочел бы обнаружить самостоятельно! Ведь детектив в чем-то сродни футбольному или хоккейному матчу, где истинному болельщику мало знать результат, ему необходимо пройти весь путь поединка от начала до конца вместе с любимой командой. Игра, результат которой заранее известен, теряет львиную долю притягательности. Похожим образом дело обстоит и с детективом, который являет собой разновидность игры литературной, где есть определенный набор правил, нарушать которые не полагается, где есть поединок между расследователем и преступником и есть развязка, чем неожиданней, тем лучше. Но не будем забегать вперед: читатели сборника Свидетели обвинения во всех перипетиях литературно-детективной игры, разворачивающихся на его страницах, разберутся сами. Остается лишь кратко представить авторов-участников.
В эту антологию включены новеллы, повести, романы, созданные писателями Европы, Азии, Северной и Южной Америки в первой половине XX столетия. Не все эти произведения, возможно, целиком и полностью укладываются в рамки детективного жанра. Сад расходящихся тропок X. Л. Борхеса, например, явно тяготеет к философской притче, Улыбка Джоконды Олдоса Хаксли — к социально-психологической сатире. Но все же, думается, их присутствие в антологии не покажется лишним, если вспомнить, что в литературе — в отличие от спорта — границы между жанрами (литературными играми) достаточно подвижны, что философская и социально-психологическая проза XX века нередко использовала приемы и тематику детектива, а тот, в свою очередь, случалось, затрагивал самые серьезные проблемы современности. Кстати сказать, Улыбка Джоконды отнюдь не дебютирует в детективном сборнике. Она вошла в выдержавшую немало зданий антологию детективной прозы, составленную в 1929 году английской писательницей Дороти Сейерс, перу которой принадлежит т серия романов и рассказов о гениальном сыщике лорде Питере Уимси.
Произведения включены в наш сборник в хронологическом порядке, и потому открывает его новелла французского автора Мориса Леблана. Начинал он как автор психологических романов, успеха не снискал и в 1907 году обратился к авантюрному жанру, ознакомив читающий мир с вором-джентльменом Арсеном Люпеном, ставшим вскоре одним из популярнейших персонажей французского детектива.
В отличие от многих своих коллег по детективному цеху, Леблан не копировал гремевшего тогда на весь мир Конан Дойла. Он развал традиции плутовского романа, сочетая их с требованиями детективной формулы. Если конандойловский интеллектуальный детектив был целиком и полностью на стороне закона, то Леблан главным героем сделал человека, который изобретательно, неутомимо, остроумно обводил вокруг пальца полицейских. Впоследствии, однако, Люпен радикально изменил профессию и из злоумышленника превратился в расследователя, разгадавшего немало путанных преступлений, в том числе и таких, что угрожали благополучию родной державы. Внутренняя полемика леблановской детективной формулы с конандойловской получила непосредственное сюжетное воплощение. Арсен Люпен дерзко бросал вызов гениальному Шерлоку Холмсу (у Леблана он выведен под именем Эрлока Шолмса) и, разумеется, уверенно побеждал своего оппонента. В дореволюционной России похождениями Арсена Люпена зачитывались от мала до велика, но затем наступил долгий перерыв. Только теперь положение начинает исправляться, причем оказывается, что произведения Леблана ничуть не устарели, не потускнели под воздействием времени.
До последнего времени практически неизвестен был нашим читателям и писавший в 30-е годы Фридрих Глаузер, в котором многие видели швейцарского Сименона. Герой его повестей вахмистр Штудер из Бернской криминальной полиции и в самом деле напоминает прославленного комиссара Мегрэ своей неприязнью к миру богатых, сочувствием простым и доверчивым людям, становящимся жертвами ловких авантюристов, обаянием человека, который успел повидать на своем веку всякого, но не утратил стремления помогать справедливости восторжествовать.
Глаузер считал, что детектив должен не только развлекать, но и изучать, исследовать реальную жизнь в ее противоречиях. Случалось порой, однако, что противоречия на страницах его произведении возникали не столько от сложности действительности. Сколько от невнимательности автора, увлекшегося какой-то одной сюжетной линией и позабывшего вдруг об остальном. Есть такие загадки и в повести Крок и КО — своеобразный вызов творческим способностям читателей, имеющих возможность немножко поработать за автора, заполнив некоторые пробелы.
В 20-e годы детективный жанр стал уверенно завоевывать читателей в Японии. Важной вехой стало создание в 1920 году журнала Синсэйнен (Новая молодежь), где наряду с переводными детективами публиковались рассказы и повести японских авторов. Именно здесь в 1923 году был напечатан первый детективный рассказ Эдогавы Рампо, которого впоследствии назовут отцом японского детектива. Эдогава Рампо прививал на японской почве традиции интеллектуального детектива. Поклонник Конан Дойла и Эдгара По (в честь которого он и выбрал себе литературный псевдоним) оказался способным учеником, не уступавшим своим учителям. Его Чудовище во мраке стало национальной классикой, постоянным участником антологий японской детективной прозы. Аналитичность фабулы в сочетании с традиционной для японской литературы психологической тонкостью и недоговоренностью (при всей вроде бы неопровержимости улик финал повести оставляет хоть и крошечный, но реальный шанс иной трактовки) сделало эту вещь Рампо подлинным шедевром. В 1954 году шестидесятилетний писатель учредил на свои деньги литературную премию, которая вручается ежегодно за лучший детективный дебют.
Долгое время был у нас в забвении и Дэшил Хемметт. Человек яркой судьбы, классик и реформатор детективного жанра, в отличие от своих коллег по детективному цеху он знал преступный мир, что называется, из первых рук. В 1915 году он стал сотрудником сыскного агентства Пинкертона, старейшего в США. Впечатления той поры весьма пригодились ему, когда в начале 20-х годов он в поисках заработка обратился к детективной прозе. Его творчество — последовательная полемика с интеллектуальным детективом, с такими потомками По и Конан Дойла, как Ван Дайн в США, А. Кристи, Д. Сейерс в Англии. Если интеллектуальный детектив словно напоминал читателям, что все тайное рано или поздно становится явным, стоит только правильно проанализировать ситуацию, что преступление — случайность, отклонение от нормы, то Хемметт смотрел на мир под иным углом.
Хитроумное, ставящее в тупик самые изощренные умы преступление годилось для романа, в жизни, напоминал Хемметт, действовали иные правила. В жизни слишком часто преступление вообще было у всех на виду, да вот преступников не удавалось обезвредить. У них находились отменные покровители. В мире Конан Дойла и Агаты Кристи преступление совершалось по личным мотивам, в США 20-х годов рождался монстр организованной преступности, союз гангстеров, бизнесменов и политиков.
Когда людьми Аль Капоне был уничтожен его давний конкурент по подпольному бизнесу О’Бэннион, на похоронах последнего побывало около двадцати тысяч человек. За гробом гангстера шли представители местной деловой и политической верхушки, двадцать шесть грузовиков везли венки. О том, как дружат Большой Бизнес и Большая Преступность, Хемметт рассказал в романах Красная жатва и Стеклянный ключ. Ведущие писатели США 20-х годов — Драйзер, Дос Пассос, Фицджеральд — напряженно размышляли о превращении Американской Мечты свободном человеке в свободном обществе в Американскую Трагедию, где идея материального успеха любой ценой берет верх. В рамках детективного жанра говорил об этом Хемметт.
В отличие от Красной жатвы и Стеклянного ключа Мальтийский сокол оставляет в стороне тему коррупции официальных институтов Америки, но это не снижает критического пафоса произведения, названного знатоками жанра в США 30-х годов лучшим американским детективом всех времен. С этим утверждением, безусловно, можно спорить, но вряд ли вызовет возражение то, что в этом романе Хемметт поставил перед собой задачи, не укладывающиеся в рамки традиционной детективной формулы.
Традиционный детектив, как известно, строился вокруг загадки вступления, и чем хитрее она была, чем изощреннее, но с соблюдением всех правил логики распутывалась эта загадка, тем выше котировался детектив. У Хемметта нет того внимания к стройной и четкой фабуле, что отличало Конан Дойла, а затем и Агату Кристи. Его больше интересуют люди и обстоятельства, в которые ставит их жизнь. Его герой, как правило не только расследователь (то есть чистая детективная функция), но и символическое отображение рядового американца, вынужденного действовать в очень непростых обстоятельствах. В мире, где нравственные и социальные ценности снова и снова демонстрируют свою несостоятельность, остается полагаться на самого себя, на собственный здравый смысл и еще на профессионализм. Сыщики прошлого любили время от времени произносить сентенции о добре и зле, о справедливости и о том, что интеллект непобедим. Хемметт помнит: слишком много высоких слов и благородных теорий на поверку оказывались фикцией, ширмой, используемой мошенниками всех мастей, и потому его герои-расследователи предпочитают помалкивать или иронизировать над миром и собой.
Социальный прогресс, нравственное совершенствование американского общества, романтическая любовь, разумное высшее начало — все это в конкретных условиях США 20-х годов выступает у Хемметта иллюзиями. В мире, где правят бал прагматизм, воля к власти и успеху, где идет жесткая конкурентная борьба за выживание, очень трудно найти не исковерканные дурной общественной практикой положительные основания. Как истинный американец, обращающийся к своим соотечественникам, Хемметт может предложить лишь умение честно делать свое дело, сохраняя по возможности внутреннюю свободу.
Впрочем, Хемметт не идеализирует своего героя, в чем снова расходится с прежней традицией, где детектив и автор были заодно. Сэм Спейд, главный герой Мальтийского сокола, не ангел, и далеко не все его поступки абсолютно безупречны с точки зрения буквы закона и прописей морали. Хемметт не видит в этом никакой доблести (в отличие от многих своих подражателей, акцентирующих цинизм и жестокость «борцов со злом»). Он словно говорит: увы, такова жизнь, рыцарь без страха и упрека не смог бы проработать частным сыщиком и два дня. Сэм Спейд, как и положено ему по роли, разгадает тайну и выведет злоумышленников на чистую воду, но победа эта окажется с сильным привкусом горечи. Хемметт стал основателем социально-критического детектива.
Ведомство страха Грэма Грина — разновидность того самого шпионского романа, который получит особую популярность уже после второй мировой войны. С этим направлением связано немало поделок (и подделок), особенно в эпоху холодной войны. Грэм Грин, однако, продемонстрировал, какими богатыми возможностями располагает шпионский роман, когда за перо берется настоящий художник. Одно время он подразделял свои книги на серьезные и развлекательные и не раз говорил, что из вещей развлекательных особенно любил Ведомство страха.
В годы второй мировой войны и в Англии и в США публиковалось немало детективов, где не было и намека на войну. Это лишний раз свидетельствовало, что для этих стран вторая мировая была не совсем той войной, что обрушилась на народы Европы и Советский Союз. С другой стороны, интерес к таким книгам не в последнюю очередь определялся естественным человеческим стремлением отвлечься от мрачных будней и пусть в вымышленном пространстве детектива, но ощутить радость победы над злом. В Ведомстве страха будет не только эта традиционная и желанная победа. Там есть и точно выписанная атмосфера Лондона военных лет, есть запоминающиеся характеры, и есть изображение превращения обычного человека в борца с фашистской заразой. Главный герой Артур Роу сумел соединить личные цели с интересами нации и благодаря этому обрел цельность, преодолев одиночество и отчаяние.
Произведения, включенные в эту антологию, различны и по географии, и по обращению с детективным материалом, но в одном они, думается, сходятся. Каждый по-своему, в совокупности своей они выступают свидетелями обвинения против сил зла на том процессе, что называется повседневной действительностью.
С. Белов
Предисловие к сборнику Свидетели обвинения:
Антология зарубежного детектива. Вып. 2
