Не знаю как в вашем городе, но прогуливаясь по Москве я совсем недавно регулярно спотыкался, завидев очередной рекламный плакат из бесконечной серии Задиг-анд-Вольтер. И дело здесь вовсе не в аромате, я проверял, ничего от Вольтера и Задига в нем конечно нет. Только невообразимый сплав слез и пота заграничных парфюмеров-химиков, не один год бившихся над созданием этого «де-чудесного аромата». Хорошо еще не пошли они по пути, популяризованном Патриком Зюскиндом, хотя это тоже не факт. Все нужно проверять, на что только не пойдут современные химики. Для меня оба слова (Задиг и Вольтер), на самом деле не ассоциируются ни с терпким ароматом, ни даже с парфюмерным магазином в пастельных цветах.
Думаю, проницательные читатели догадываются, что Вольтер – это имя французского философа-просветителя. Но что же за загадочный Задиг?
Среди предков Вольтера не встречаются это загадочное имя. Виновника всех бед, из-за которого философа сперва отправили в Бастилию, а затем выслали из страны в ад на земле, ненавистную Англию, звали Роган. Его любовницу, обеспечившую ему 15 лет спокойной жизни, и ставшей любовью на всю жизнь звали маркиза дю Шатле. Среди активных преследователей или противников были тоже известные личности маркиза де Помпадур или Фридрих II. Но человека по имени Задиг среди них не было.
Нет смысла искать в житейских перипетиях или пересказывать увлекательную биографию Вольтера, больше напоминающую приключенческий роман.
А спотыкаюсь я, едва завидев подобный плакат из-за преподавателя философии в институте. Студенты поговаривали, что он сильнее большинства титулованных профессоров с кафедры философии в МГУ. Не мне судить. Но сдать философию ему можно было только одним способом – вызубрив философский минимум. И его уважали за это. В отличие от многих Бубниловых, в лекциях которых содержательной была только одна мысль, побыстрее получить зарплату и свалить в какой-нибудь ресторан. Помню, как наш философ во время лекции одергивал студента, словами, «не отвлекай соседа, спроси у меня, мне за это зарплату платят». Словом философию я выучил от досократиков до деконструктивистов.
Так кто же такой Задиг?
Что такое шедевр?
Сформулировать ответ непросто. Думаю, если бы удалось найти точную формулировку шедевра, все «писатели» без устали стали бы выдавать шедевры и в итоге привело бы культуру к банкротству.
А пока точной формулы нет, все ищут ее на практике. Вот и Вольтер оставил несколько шедевров, на примере которых проще объяснить, в чем тут загвоздка.
Насколько я помню, из Вольтера мы читали два текста «Задига» и «Кандида», но если «Кандид» так и остался на уровне «зачетного минимума», то с «Задигом» мне пришлось встретиться еще раз при весьма необычных обстоятельствах.
В «зачетный минимум» входило усвоение, что это повесть по мотивам восточных сказок, в которой французский философ обличает социальную эксплуатацию, религиозное лицемерие и нетерпимость.
Но каково же было мое изумление, когда упоминание о «Задиге» я встретил в одном из культовых исследований по истории детектива. Джулиан Саймонс в книге «Кровавое убийство» пишет, что это не просто «история преступления», это «отличный пример изобретательной аналитической дедукции». И действительно перечитав повесть, написанную в XVIII веке, я с удивлением обнаружил во второй главе тот самый кусок, поразительно напоминающий дедукции Холмса или Дюпена. Признаюсь, с того момента я искренне восхищаюсь мастерством и гением Вольтера, который сумел создать столь многоплановое произведение, безусловно входящее список шедевров литературы.
Не хочу портить вам удовольствие от чтения этого шедевра своим кастрированным пересказом. Просто мне хочется своим постом напомнить об истинном шедевре, который безжалостно стирают у нас из памяти очередным лидером продаж, которому срок жизни один год, пока он не выветриться с прилавков.
Вольтер в своем шедевре предвидел и подобный вариант развития событий, а потому повесть заканчивается описанием еще одного преступления. В отличие от открытых финалов из литературы XX века, здесь мы хорошо чувствуем, что правда не за убийцей, какими бы ангельскими мотивами он не руководствовался.
