Детективы Александры Марининой

Александра Маринина

Подборка статей о детективных романах Александры Марининой.

Крутые детективы Александры Марининой

Есть некое важное сходство в мироощущении американцев, живших в 20-е годы, с мироощущением россиян 90-х. В эти годы, со всей их нестабильностью, социальная действительность врывается на страницы романов, разрушая чистоту традиции классического детектива-загадки и делая бесконечно наивными детективы советских писателей.

Точно так тревожная действительность 20-30-х в Америке врывалась на страницы популярных детективов, и авторы, не отстранившиеся от этой действительности ради чистоты жанра, стали знаменитостями. Американский критик Г.Лайал пишет: Я думаю, что в то время, когда писал свои книги Хэмметт, то есть во время Великой депрессии, сухого закона, невозможно было не понимать, что происходит в Америке. Каждый мало-мальски восприимчивый человек знал, что многие в то время голодали, многие сидели без работы, что многие гибли от рук богатых гангстеров. Но я не думаю, что Хэмметт считал, что есть какой-то политический выход из этой ситуации. Возможно, он думал о каком-то этическом, социальном решении проблем. Он просто верил в то, что угнетенные массы, стремившиеся к освобождению, были сутью Америки (цит. по: PAVETT 1978: 79).

Мировосприятие героини Александры Марининой, ее способность воспринять социальные неурядицы и ее сострадание к тем, кому приходится нелегко в новой России, весьма напоминает мироощущение Хэмметта. Анастасия Каменская, так же, как и герои Хэмметта, аполитична (в чем она неоднократно признается своему шефу)1. Так же как и Хэмметт, Маринина предлагает морально-этические оценки современности.

Однако отличие Марининой от авторов, работающих в жанре крутого детектива, состоит в том, что она предлагает ненасильственное решение проблем с коррупцией и потерей общественных ориентиров. Для Хэмметта насилие было средством, с помощью которого его герои пытались вскрыть коррумпированность в обществе и… постоять за тех, кто, испытывая сомнения в ценностях общества, нуждался в вере в то, что где-то — пусть даже на страницах популярного журнала — есть герои, которым небезразлично (DURHAM: цит. по: BAKER and NIETZEL 1985: 35).

Каменская тоже вселяет надежду, что есть некоррумпированные бескорыстные и толковые милиционеры2. Однако ее путь — это не физическая борьба с преступным миром. В Каменской нет самолюбования, кипящей ненависти, бьющей через край энергии, столь характерной для эмоциональных, страстных героев крутых детективов. В отличие от этих героев, готовых до конца бороться со злом, так же пылко, как в свое время боролись за дело революции или против фашистских захватчиков герои советских романов и фильмов, Каменская лишена героичности и пафоса борца — спасителя общества.

Таким образом, Маринина предлагает интересную комбинацию элементов интеллектуального и крутого детектива. С одной стороны, ее детективы отличаются социальной ангажированностью, реалистичностью описаний, панорамной картиной преступности, как в крутом детективе, а с другой стороны, отстраненностью главной героини, которая борется с преступностью так, словно это частная рядовая задача, преступление, совершенное в общем-то в здоровом и стабильном обществе, как это было характерно для детективов Агаты Кристи, Дороти Сайерс, Конан Дойля, Честертона и Жоржа Сименона, и для советского детектива в том числе. Каменская напоминает женщину, которая, видя, что весь большой дом в плачевном состоянии, все-таки терпеливо берется за уборку одной комнаты, хотя и знает, что, пока она доберется до последней неубранной комнаты, первые будут снова в грязи. Если в российских детективах, следующих традициям крутого детектива, появляются герои, которые протестуют против сложившегося порядка, то в романах Марининой в общем-то утверждается смирение с существующим порядком, или, по крайней мере у ее героини, отсутствуют желания свести счеты с миром и сделать его в два приема справедливым, притом, что она не симпатизирует существующему в современной России порядку. Действия Каменской — это анальгетик, который снимает симптомы болезни, но не решает проблему порядка кардинальным образом. Она не верит в успех такого радикального метода борьбы с преступностью, как встречное насилие. Собственно, перед ней и не стоит высоко патриотичная задача очистить общество от преступности и сделать его лучше. Она просто ходит на работу и выполняет частные задачи, определяемые для нее шефом, который, в свою очередь, также страшно далек от самодеятельной ответственности за общество, типичной для героев боевиков и крутых детективов. Как это ни парадоксально, для героини с профессией сыщика Каменская весьма пассивна как член общества. Своим поведением она словно требует, чтобы ее не трогали политическими рассуждениями и общественными задачами, но дали спокойно заниматься любимым делом — решением криминальных задачек.

Дополнительная литература

1. ДАШИДЗЕ, И. Лицом к лицу 10.01.1999. http://koi.svoboda.org/programs/FTF/ 1999/ FTF.0U099.asp.
2. BAKER, Robert, A. and Michael.T. NIETZEL. Private Eyes: One Hundred and One Knights. — Bowling Green, Ohio: Bowling Green University Popular Press, 1985.
3. PAVETT, Mike. «From the Golden Age to Mean Streets», 76-80, in: H.R.F.Keating. Crime Writers. — London: BBC, 1978.

Елена Барабан (Виктория, Канада)

Старые темы — новые песни

Романы Александры Марининой стали характерной приметой массовой культуры России с середины 90-х годов. Маринина — это чемпион по популярности среди авторов русских детективов, русская Агата Кристи, королева российского детектива (см., например: БЕРГ, ДАШИДЗЕ, КУРИЦЫН). Знают Маринину все, и те, кто ее читает, и те, кто едва осилит (ПРОХОРОВА и др. 1998: 39-44) одну — две книги. Одним словом, так же как история популярной культуры 70-х и 80-х годов не обойдется без Высоцкого и Пугачевой, Райкина и Семнадцати мгновений весны, история популярной культуры 90-х не обойдется без Марининой.

Понятно, что каждый из нас индивидуально решает проблемы осмысления потока многозначных событий и образов, связанных с распадом Советского Союза, изменением политического курса, экономики, с национальными проблемами. В переоценке того, во что можно верить, над чем смеяться, чему радоваться и кого бояться, для одних более авторитетными оказываются академические и элитарные дискурсы, а для других — популярные издания, любимые передачи, выступления известных сатириков, «Старые песни о главном» или новые рок-альбомы. Издаваемые миллионными тиражами и читаемые миллионами романы Марининой — это тоже попытка подчинить время, лепка фактов из множества субъективных мнений и реакций.

Почему Маринину любят? Почему Маринина, а не та же Агата Кристи или Сименон, с таким успехом развлекавшие нас еще десять лет назад, стала популярной в постсоветской России? Чем созвучны марининские книги миллионам россиян? Ответив на эти вопросы, можно лучше понять привычки, идеалы, устремления, предрассудки современной России и ценности тех, кто зачитывается историями о Каменской.

Данная статья — попытка посмотреть на романы Александры Марининой, как на примету времени, как на популярное средство осмысления новых российских реалий и социализации новых смыслов, которые, перекликаясь со старыми, заставляют по-новому звучать старый знакомый жанр детектива. Как заметил Джон Кавелти, успех детективного писателя зависит от ее/его способности вдохнуть новую жизнь в знакомые стереотипы и придумать новые сюжетные ходы или ситуации, которые тем не менее будут отвечать требованиям жанра (CAWELTI 1976:10-11). Проанализировав характерные для Марининой особенности построения сюжета, типы жертв, преступников, стратегию в лепке образа главной героини и других положительных персонажей, можно понять, как меняется детективный жанр в романах Марининой и объяснить социально-культурную логику этих жанровых особенностей.

Александра Маринина — наследница традиций интеллектуального европейского детектива, американского крутого детектива, а также традиций советского детектива. Опишу кратко черты этих трех традиций детектива.

В классическом детективе, ярко представленном в Европе, преступление — это прежде всего логическая задача, которая решается благодаря железной логике сыщика, а не его бицепсам. В классическом британском детективе убийство совершается в замкнутом, ограниченном пространстве; детектив, обладающий энциклопедическими знаниями, прекрасной интуицией, великолепными навыками дедуктивного метода, на основе собранных улик, путем логического рассуждения вычисляет преступника и помогает его найти (см.: RAHN 1988: 49-50). В социально-политическом смысле, классический детектив — консервативен, потому что основан на убежденности в том, что существующее общество, каким бы оно ни было, необходимо защищать, а нарушителей общественного порядка наказывать (см.: BARGAINNIER 1980: 17).

Традиция классического, интеллектуального детектива существенно отличается от крутого. Американские представители крутого детектива, появившегося в 20-е годы XX века, — Дэшел Хэмметт, Реймонд Чандлер и Росс МакДональд — привлекают публику не столько умением предложить читателю элегантную задачку и описать способ ее решения гениальным сыщиком, сколько яркой фигурой физически и социально активного сыщика, супермена, способного одержать верх в рукопашной схватке или в отчаянной перестрелке, физически подготовленного, обаятельного, умного, смелого. Тип следователя или частного сыщика в крутом детективе — это тип авантюриста, борца-одиночки, активно взаимодействующего с социальной средой, описания которой подчеркнуто реалистичны. Расследование преступления то и дело осложняется всевозможными социальными и семейными конфликтами, возникающими на почве неудовлетворенности городской жизнью, из-за непреодолимости классовых границ, политических амбиций и так далее (см.: SLOTKTN 1988: 91). Писатель-реалист, описывающий убийство, рассказывает читателю о мире, в котором гангстеры могут править народами и практически управляют городами, в котором гостиницы и жилые дома, а также известнейшие рестораны принадлежат людям, разбогатевшим на содержании борделей, в котором жизнь звезды экрана становится достоянием толпы, а приятный мужчина, живущий по соседству, оказывается главарем рэкета. Это мир, в котором судья, до отказа забивший свой подвал контрабандным алкоголем, может отправить в тюрьму человека, у которого в кармане обнаружили пол-литра. В котором мэр города ради наживы может одобрить убийство. В котором никто не может с чувством безопасности выйти на темную улицу, потому что закон и порядок — это вещи, о которых мы говорим, но которым мы не следуем на практике. Это далеко не безоблачный мир, но это мир, в котором мы живем (CHANDLER 1972: 19-20).

Обе традиции детектива были подхвачены российскими авторами в 90-е годы. В современной России им следуют Фридрих Незнанский, Андрей Константинов, Татьяна Полякова, Полина Дашкова, Марианна Баконина. Такие авторы, как Инна Булгакова и Александра Маринина, больше тяготеют к традиции европейского детектива. Однако все современные российские детективщики работают с оглядкой на еще одну важную в России традицию — советский детектив, и — шире — советскую литературу и действительность.

Жанровая специфика советского детектива создавалась под влиянием советской культурной политики и идеологии. Как отметил директор Московского института культурологии К. Разлогов, создатели советских детективов должны были очень внимательно относиться к тому, чтобы не оскорбить социалистические идеалы, родную милицию и КГБ. И более внимательно к тому, чтобы, описывая обман, грабеж, предательство, не подать дурной пример молодежи (RAZLOGOV 1998).

Преступление в советском детективе представлялось как исключение из правила, как нечто немыслимое в советском обществе. Сейчас вызывает улыбку начало детективной истории А. и О. Лавровых «Букет» на приеме, где описывается, как в дежурной части Петровки, 38 можно прилечь отдохнуть или чем-то заняться между выездами, как Знаменский и Томин скучали, а Кибрит что-то вязала на спицах. То, что впечатление безопасности и некриминальности общества культивировалось и в романах Лавровых, и в сериале В. Бровкина Следствие ведут Знатоки, подтверждает популярная песня-заставка на слова А.Горохова к этому сериалу:

Если кто-то кое-где у нас порой
Честно жить не хочет,
Значит с ними нам вести незримый бой —
Так назначено судьбой для нас с тобой
Служба — дни и ночи

Песня о том, что преступления у нас совершаются только порой и кое-где, да и то только людьми, которые почему-то не хотят жить честно, вселяла уверенность, что милиция — это надежная защита честных граждан, потому что она не дремлет, и дни и ночи находится на посту.

Сами преступления в советском детективе, по сравнению с кровавой бойней, описываемой в современных детективах, выглядят чуть ли не невинными проступками: кто-то в общественной столовой или ресторане систематически не докладывал мяса в порцию котлет, кто-то сжег наполовину разворованный склад, чтобы скрыть недостачу, кто-то занимался скупкой краденых бриллиантов, кто-то собирался вывезти за границу старинную картину. Именно о таких преступлениях рассказывалось во многих сериях Знатоков: Из жизни фруктов, Подпасок с огурцом, Свидетель, Шантаж, «Букет» на приеме, Пожар. В советских детективах, пропагандировавших перевоспитание правонарушителей, тяжкие преступления изображались редко и приписывались вовсе не напившемуся до полусмерти и схватившемуся за нож дяде Васе, а заматерелым бандитам, уже с детства испытывавшим разногласия с советской властью. Например, преступником в романе Противостояние Ю. Семенова оказывается сын врага советской власти, власовец и фашистский прихвостень, убийца и грабитель Николай Кротов, который показан как абсолютно чужеродное советскому строю существо. То есть нужна была серьезная идеологическая подоплека, чтобы вести рассказ о тяжких преступлениях. Просто так писать о крупномасштабных финансовых операциях, проворачиваемых воротилами теневой экономики, или же строить сюжет вокруг советской торговли оружием с зарубежными странами, в то время как в советских СМИ говорилось исключительно о борьбе за мир, было немыслимо.

От зарубежных традиций детектив советский отличался необыкновенным оптимизмом (даже от весьма оптимистичного британского): не было сомнения в том, что милиция непременно поймает преступника. При этом победа добра над злом всегда была коллективной: вспомнить хотя бы неразлучную троицу Знаменского, Томина и Кибрит в Знатоках, тандем Жеглова и Шарапова в популярнейшем до сих пор телесериале Место встречи изменить нельзя по роману братьев А. и Г. Вайнеров Эра милосердия, тот же Трактир на Пятницкой Н. Леонова или же дружных героев-сыщиков из романов Ю. Семенова Огарева, 6 и Петровка, 38. За каждым из оперативных работников стоял всемогущий коллектив — система, общество и государство, сплотившиеся на страницах детективных романов в борьбе против одиночек-преступников. Даже если речь шла о преступной шайке, как, например, в Трактире на Пятницкой Леонова, преступная группировка складывалась все равно из одиночек, готовых предать друг друга, как только отпадала необходимость в том, чтобы действовать сообща. А расследование неизменно являлось победой коллективных ценностей над индивидуалистами-преступниками3.

Дополнительная литература

1. БЕРГ, М. «Гимн ленивым в любви, фригидным и некрасивым». Новая русская книга № 6
2. ДАШИДЗЕ, И. Лицом к лицу 10.01.1999.
3. КУРИЦЫН, В. «Маринина, как призрачная, так и виртуальная»,
4. ПРОХОРОВА, И., ДАШЕВСКИЙ, Г., НОСОВ, А., КОЗЛОВ, С, ДУБИН, Б. «На rendez-vous с Марининой». «Круглый стол», состоявшийся 17 апреля 1998 г. //Неприкосновенный запас. 1998. № 1.С.39-44.
5. BARGAINNIER, Earl. F. The Gentle Art of Murder: the Detective Fiction of Agate Christie. — Bowling Green, Ohio: Bowling Green University Popular Press, 1980.
6. CAWELTI, John. Adventure, Mystery, and Romance: Formula Stories as Art and Popular Culture. — Chicago: University of Chicago Press, 1976.
7. CHANDLER, Raymond. The Simple Art of Murder. — New York: Ballantine Books, 1972. См. русские переводы: Простое искусство убийства и Простое искусство убивать
8. RAHN. В J. «Seeley Regester: America’s Frist Detective Novelist», 47-61, in: Barbara A. Rader and Howard G. Zattler, ed. The Sleuth and the Scholar: Origins, Evolution, and Current Trends in detective Fiction. Contributions to the Study of Popular Culture Series, No. 19. — New York, Westport, Connecticut, London: Greenwood Press, 1988.
9. RAZLOGOV, Kirill. «The «Detectiv» in Russian Popular Culture: Past and Present». International Con5ference on Communist and Post-Communist Societies. — Melbourne, July 7-10, 1998.
10. SLOTKIN, Richard. «The Hard-boiled Detective Story: From the Open Range to the Mean Streets», 91-100, in: Barbara A. Rader and Howard G. Zattler, ed. The Sleuth and the Scholar: Origins, Evolution, and Current Trends in detective Fiction. Contributions to the Study of Popular Culture Series, No. 19. — New York, Westport, Connecticut, London: Greenwood Press, 1988.

Елена Барабан

  1. Сама Маринина наотрез отказывается обсуждать политику (см : ДАШИДЗЕ 1999).
  2. Если утопичность советского детектива заключалась в том. что этот жанр предлагал далеко не полный срез преступлений в советском обществе и трактовал преступность, как частную аномалию, которую можно искоренить, например, социалистическим подходом к воспитанию, то утопичность детективов Марининой заключается в изображении идеализированных следователей, честных неподкупных милиционеров, готовых работать даже без зарплаты.
  3. Подтверждением того, что традиция советского детектива играет роль в современной массовой культуре 90-х годов, является переиздание ведущими популярными издательствами детективных романов братьев Вайнеров, супругов Лавровых, Н. Леонова, а также повтор на телевидении старых детективных сериалов. Советский детектив стал в 90-е годы в один ряд с такими явлениями современной популярной культуры, как Старые песни о главном, радио Ностальжи, борьба за возвращение старого гимна.
Оцените статью
Добавить комментарий