Аксаков Иван Сергеевич

Иван Сергеевич Аксаков — великий русский писатель и театральный критик. Автор ряда разоблачительных произведений имеющих прямое отношение к криминальному жанру.

Аксаков Иван Сергеевич. Биография

Аксаков Иван Сергеевич родился 26.9 (8.10) 1823, в селе Куроедово (Надёжино) Белебеевского у. Оренбургской губернии. Скончался 27.1 (8.2).1886, в Москве. Публицист, поэт, общественный деятель, журналист-издатель. Сын С. Т. Аксакова, брат К. С. Аксакова и В. С. Аксаковой, муж А. Ф. Аксаковой.

В 1826—38 жил в Москве; получил серьезное домашнее образование; в 1838—42 воспитанник Училища правоведения в Петербурге. Будучи деятельной натурой, ревностно начал службу в 6-м (Уголовном) департаменте Сената (в Москве; 1842—43); дифирамб «избранным» государственным деятелям, постигнувшим «законодательного слова глубокий смысл» и одиноко противостоящим бюрократия, аппарату, содержит «мистерия» «Жизнь чиновника» (написанная в 1843, не пропущена в печать в 1846; опубликованная в издании «Русская потаенная литература XIX столетия», Лондон, 1861). Однако уже к середине 40-х годов разочаровался в чиновном поприще.

Служебная карьера Аксакова — члена комиссии по ревизии Астраханской губернии (1843—44), товарища председателя Калужской уголовной палаты (1845—1847), обер-секретарь 6-го департамента Сената (в Москве; 1847—48), чиновник Министерства внутренних дел (с 1848; секретно изучал раскольничьи секты в Бессарабии) — была прервана его арестом 17 марта 1849 в Петербурге. III отделение, перлюстрировавшее переписку Аксакова, в том числе письмо, в котором выражалось возмущение арестом Ю. Ф. Самарина (за его «Письма из Риги») и обличалась петербургская аристократия, подозревало славянофильский заговор. Николай I, прочтя ответы Аксакова на вопросные пункты, написал замечания, которые препроводил начальнику III отделения А. Ф. Орлову вместе с резолюцией: «Призови, прочти, вразуми, отпусти!».

22 марта Аксаков вышел на свободу (под негласный надзор). Службу по Министерству внутренних дел продолжал в Ярославской губернии (1849—51). В феврале 1851 ответил отказом на предложение министра «прекратить авторские труды» (Л. А. Перовскому поступил донос о чтении Аксаковым своей поэмы «Бродяга») и подал в отставку.

Славянофил

В 40—50-х годах Аксаков — наиболее заметная фигура среди тех славянофилов (Ф. В. Чижов и другие), которые, разделяя точку зрения о великом предназначении России, стремились выделить из учений А. С. Хомякова и К. Аксакова жизнеспособные идеи, отказываясь от утопических представлений (см. письмо А. к А. И. Кошелеву от 30 июля 1854 о разочаровании Др. Русью, наступившем после чтения «грамот и актов»¹). Обладавший запасом «положительных сведений», практической сметкой и интересовавшийся преимуществами «торговыми и промышленными выгодами» России, Аксаков в это время воспринимался как своеобразный «западник» в славянофильстве ².

В 1852 под редакцией Аксакова вышел «Московский сборник», объединивший «старших» и «молодых» славянофилов; в нем опубликована некрологическая статья Аксакова «Несколько слов о Гоголе». Власти остались недовольны сборником. В марте 1853 рукопись 2-го тома «Московского сборника», включавшая также статью Аксакова «О замечательном ремесленном устройстве в некоторых селениях Ярославской губернии» (про «общину ремесленников» как существовавшее средство бесконфликтного достижения социальной справедливости в современных условиях буржуазного развития) и «Об общественной жизни в губернских городах», после просмотра III отделением подверглась запрещению (как и само издание). Аксакова лишили права редактировать к.-л. издания и за ним установили полицейский надзор ³. В 1853—54 по заданию Русского географического общества изучал экономические отношения на Украине («Исследование о торговле на украинских ярмарках», СПб.. 1858; половинная пр. АН; в рецензии Добролюбова признаны «ученые и литературные» достоинства⁴).

В 1855—56 во время Крымской войны Аксаков вступил в Серпуховскую дружину, которая дошла до Бессарабии (в военных действиях не участвовала); в 1856 служил в комиссии по расследованию злоупотреблений интендантов в Крымской войне. С марта по октябрь 1857 путешествовал по Европе; в августе посетил в Лондоне А. И. Герцена и договорился о публикации сатиры «Судебные сцены, или Присутственный день уголовной палаты» (1853) в «Полярной звезде» (1858, кн. 4); Герцен назвал ее «гениальной вещью» ⁵, а о самой встрече сказал: «Мы с ним очень, очень сошлись…» ⁶. Вернувшись в Россию, Аксаков управлял конторой журнала «Сельское благоустройство» (1858) и негласно редактировал «Русскую беседу» (1858—59). В 1859, после снятия запрета на редакторскую деятельность (29 марта 1858), начал издавать газету «Парус», запрещенную после выхода второго номера. В 1860 побывал в славянских странах; выступил одним из инициаторов создания Славянских благотворительных комитетов. Ратуя за независимое «духовное и … политическое бытие» славянских наций ⁷. Аксаков разделял распространенный взгляд на русско-польские отношения как на извечный внутриславянский конфликт, обусловленный конфессиональной рознью (православие — католичество) и противоположностью обществ, идеалов («народность» — «аристократизм»). Если в начале 60-х годов Аксаков высказывался за предоставление независимости Польше ⁸, то во время Польского восстания 1863—64 он, не отказываясь от этой идеи, считал необходимым сначала разгромить повстанцев и вернуть страну в состояние стабильности и мира. Существен­но, однако, что в отличие от официальной и катковской прессы Аксаков рассматривал события в Польше не как результат заговора революционной партии, но находя в них «все элементы национального восстания» ⁹; отсюда горькое признание «факта насилия, отравляющего наше теперешнее отношение к польской народности» ¹⁰. Поддержку Аксаковым действий правительства в Польше резко осудил Герцен («независимый патриотизм» Аксакова «слишком близко подошел к казенному» ¹¹, прервав с ним все отношения.

С начала 60-х годов и до конца жизни Аксаков — ведущий славянофильский публицист: официально или фактически редактировал газету «День» (1861—65), «Москва» (1867—68) (предупреждалась 9 раз и 3 раза приостанавливалась, а затем была закрыта), «Москвич» (1867—68) и «Русь» (1880—86).

Воззрения Аксакова этого времени уже полностью соответствуют концепциям скончавшихся в 1860 Хомякова и К. Аксакова. (В письме Н. П. Гилярову-Платонову от 21 февр. 1863 он принимает прежде отклоняемый им тезис К. Аксакова о «нравственном равновесии», существовавшем в Древней Руси, ¹². Свою задачу Аксаков видит в дальнейшем развитии исторической концепции брата и пропаганде славянофильских идей. Именно поэтому Аксаков и его издания стали главной мишенью для публицистов-радикалов «Современника», оспаривавших как традиционные славянофильские антиномии (бездуховный Запад — право­славная Россия, государство — народ, политическое — общественный быт, юридическое — нравственное, «насильственный переворот» — «воспитание общества»), так и его требование полной свободы слова и мнений, которое, по мнению М. А. Антоновича, маскировало открытую проповедь религиозной и национальной избранности («Суемудрие «Дня»», 1865 № 10).

Назревший в середине века антагонизм «Земли» и «Государства», провозглашаемый К. Аксаковым, Аксаков мотивировал отсутствием «Общества» — по его толкованию, включавшей лучших представителей всех сословий (и потому бессословной) среды, которая призвана не только усиливать «земскую стихию» и «сдерживать напор государственного начала», но и вырабатывать народное сознание»; в идеале — его «народ в его поступательном движении». «Общество» должно стать «народной интеллигенцией», идущей на смену «ненародной» дворянской интеллигенции ¹³; дворянство же, ныне превратившееся в придаток государственного аппарата, должно самоупраздниться как привилегированное сословие, а его видоизмененные привилегии необходимо распространить «на все сословия России» ¹⁴. Вслед за братом Аксаков полагал, что русский народ «не государственный», и «Общество» мыслилось им скорее как внепартийное «вече». Однако в реальной обстановке 60—80-х годов Аксаков, сопровождавший изложение своих взглядов критическим разбором правительственных распоряжений (в частности, разделяя славянофильское неприятие синодального управления церковью) и неизменно требовавший свободы слова, выступал как политический оппозиционер («Россия и Европа, — писал Н. П. Гиляров-Платонов, — признали его представителем и вождем известного направления»; РА, 1889, № 10, с. 267). Все издания Аксакова постоянно подвергались цензурным притеснениям (М. К. Лемке назвал Аксакова «страстотерпцем цензуры всех эпох и направлений»).

К середине 70-х годов Аксаков осознал истинное завершенность славянофильства как целостного направления и этапа русской мысли. С этого времени — и в связи с обострением политической обстановки на Балканах — общественная мысль Аксакова направляется в русло панславизма; тому способствовали сильное воздействие на Аксакова, как и на Ф. М. Достоевского, книга Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» (1869) и панславистские идеи Ф. И. Тютчева, тестя Аксакова с 1866. Однако полит, мечтания Аксакова противоречили внешней политике русского правительства (он осудил согласие России на раздел Болгарии и передачу части ее под власть Турции); Аксакова сняли с поста председателя Московского славянского общества (вскоре закрытого) и выслали из Москвы.

Последняя трибуна Аксакова — газета «Русь»; как публицист Аксаков остался верен панславистскому умонастроению; в освещении «русской жизни» оспаривал «суд присяжных» и некоторые «земские учреждения», что сближало его в глазах демократов с «Московских ведомостей» М. Н. Каткова. Свидетельством его идеологической независимости явилось запрещение в 1881 цензурой сборника передовиц из «Руси» — «Взгляд назад». В июне 1880 Достоевский в письме к жене называет Аксакова (определившего его Пушкинскую речь как «истинное событие») своим единомышленником.

О поэзии

К поэзии Аксаков обратился еще в конце 30-х годов (стихи, написанные до 1841, неизвестны; есть упоминание о ранней «Оде к Лицинию» ¹⁵. В печати дебютировал в 1845 (стихотворением «Христофор Колумб с приятелями» ¹⁶); в 40—50-х годах почти не публиковался, а в дальнейшем писал мало. Лирика развивалась преимущественно в двух изредка смыкающихся руслах: «рефлектированная» поэзия 40-х годы представлена в его творчестве стихотворением «В тихой комнате моей» (написано в 1845), «Мы все страдаем и тоскуем» (написанное в 1846 или 1847: «Умом ослаблены мечтанья,/ Мечтаньем обессилен ум!»; ср. схожие мотивы у Н. П. Огарева, И. С. Тургенева), «Странным чувством объята душа» (написано в 1847) и другие; традицию же «высокой» поэзии (обновленную славянофильской патетикой в духе Хомякова и К. Аксакова) продолжают стихотворение «Языкову» (1845, опубликованное в 1888), «Русскому поэту» (написано в 1846), «Клеймо домашнего позора» (1849, опубликовано в 1888). Духовный кризис русской интеллигенции в эпоху «мрачного семилетия» с предельной откровенностью запечатлен в стихотворении «После 1848 года» (1850, опубликовано в 1886: «И мы, трудясь, трудам своим не верим./ И втайне мы не верим ничему»), которое Тургенев воспринял «как собственной вопль души» (РМ, 1915, N° 8, с. 128). Стихотворение «Усталых сил я долго не жалел» (1850, опубликовано в 1856) с его этическим императивом — «И дерзко я на сердце положил/ Тяжелый гнет упорного терпенья!» — высоко оценили Н. А. Некрасов и Н. Г. Чернышевский. Из немногих образцов позднейшей лирики Аксакова выделяется стихотворение «Ответ» (адресовано Я. П. Полонскому, 1857), в котором он охарактеризовал двуприродность своего поэтического дарования.

В середине 40-х годов Аксаков начал работу над 3 большими поэтическими произведениями. От завершения «христианской эпопеи» «Мария Египетская» он впоследствии отказался: «для этого надо быть лучшим христианином» ¹⁷. Персонажи стихотворного рассказа «Зимняя дорога. Поэтическая вольность» (1845) ¹⁸ — путешествующие в одной повозке «рационалист»-западник и мечтатель-славянофил (провозглашающий: «Зовет пространная любовь,/ Чтоб угнетаемому вновь/ Воздать все прежнее значенье»); однако оба идейных оппонента выглядят чужеродными в крестьянской избе (финальная сцена).

Известность Аксакову как поэту доставила неоконченная поэма «Бродяга» (1846—50) ¹⁹. «Очерк в стихах», герой которого крестьянин, «отправляющийся бродить вследствие какого-то безотчетного влечения», явился первым в русской литературе опытом народной эпопеи, непосредственно предваряющим поэму Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» как в сюжетном плане, так и ритмически (преимущественно трехстопный ямб с дактилическими окончаниями): высоко оценена Гоголем, Хомяковым, Тютчевым и другими ²⁰. Акцентировав прежде всего нравственные качества в народном характере (в т. ч. религиозность), Аксаков избежал идеализации и расплывчатых описаний; поэма отмечена динамичным повествованием и точно интонированной авторской речью («Он пел про село, про знакомое горе./ Про дальнюю степь, незнакомое море,/ Про Волгу-раздолье, бурлацкий привал…/ И без вести к утру Алешка пропал!»).

Главный историко-литературный труд Аксакова — «Федор Иванович Тютчев. (Биографический очерк)» ²¹. Подробно (с привлечением материалов семейного архива) восстанавливая судьбу поэта, Аксаков одновременно развил полемическую концепцию русской поэзии, согласно которой с Пушкина начался, а с Тютчевым завершился период ее «ист. необходимости», когда только и были возможны «искренние», «свежие» отношения поэта к миру, отсутствие которых не возмещается искусностью новейших поэтов (ср. также ст. К. Аксакова «О современном стихотворстве в нашей лит-ре», 1852). Суждение о Тютчеве: «У него не то что мыслящая поэзия, — а поэтическая мысль» ²² стало основополагающим для последующих историко-литературных исследований творчества поэта.

Даже на фоне высокой эпистолярной культуры своих современников письма Аксакова занимают особое место («Мои письма заменяют мне дневники», ²³. Издана лишь малая часть его богатейшей переписки, в том числе «И. С. Аксаков в его письмах» ²⁴; некоторые эпистолярные комплексы ²⁵ являются первостепенными источниками по истории русской литературы и обществ, движения.

А. Л. Осповат

Из словаря «Русские писатели 1800-1917: биографический словарь». Том 1.

Примечания