Островский Н. А. — судья и драматург — фрагмент из книги К. Харабета «Криминологическая проблематика в русской драматургии середины XIX — конца XX веков.
***
В сентябре 1840 года Александр Николаевич Островский был зачислен в Императорский Московский университет на юридический факультет, однако вскоре стало понятно, что это не его «стезя». К декабрю 1845 Николай Федорович Островский переводит Александра в Московский коммерческий суд, открытый в 1833 году. Первый председатель суда С. И. Любимов на торжественной церемонии по этому поводу провозгласил ставшими широко известными, следующие слова: «Душа торговли есть кредит, но там нет кредита, где нет честности и правоты. Путь к честности указывает нам чистая совесть, а к правоте — закон».
Именно работая в Коммерческом суде Островскому открылись «бездны» обмана и человеческой низости, небывалой изобретательности ума ушлого купечества и их стряпчих, склонного к мошенничеству, и рядом с этим, хоть и реже, — внезапные озарения благородства, душевной красоты. В дальнейшем все это отразится в его театральном репертуаре (пьесы «Свои люди — сочтемся!», «Пучина», «Тяжелые дни», «Доходное место» и другие). В то же время Островский рос и как юрист, чему способствовала обширная судебная практика и работа с гражданским и уголовным процессуальным законодательством. На годы службы в Коммерческом суде приходится и первая проба пера — наброски пьес «Исковое прошение» и «Несостоявшийся должник». Успешно дебютировав в литературной среде авторскими чтениями комедии «Свои люди — сочтемся!» (первоначальное название «Банкрот», 1849), Островский получив одобрение самого Н. В. Гоголя.
В течение всей своей жизни Островский успешно совмещал работу в качестве почетного мирового судьи с драматургической деятельностью, с театром. В Кинешемском уезде, где располагалась его щелыковская усадьба, литератору пришлось выполнять многочисленные общественные поручения: он избирался в гласные уездного земского собрания; в компетенцию которых входили местные хозяйственные дела. Драматург деятельно участвовал в решении вопросов, связанных с развитием просвещения и земледелия, строительством проселочных дорог, удешевлением перевоза через Волгу, ликвидацией недоимок, регламента-циейземских сборов и штрафов. Там, в глуши костромских лесов, неподалеку от города Кинешма, на берегу речки Куекши, находилась его семейная усадьба, купленная дальновидным и предприимчивым Николаем Федоровичем Островским в 1848 г. Именно в Щелыково всегда стремился уехать из столиц драматург. Как и все братья Островские, он очень любил уютный деревянный дом, из окон которого открывались роскошные среднерусские пейзажи; вместе со свои семейством жил в российской глубинке по пять-шесть месяцев в году. На кладбище при церкви Николы в Бережках постройки ХVIII века (прекрасно сохранившейся и действующей в настоящее время, с сильной духовной энергетикой) впоследствии он обретет и свой вечный покой. Именно в Щелыкове были написаны многие знаменитые пьесы Островского 1860-1880-х годов. Сюда, к хлебосольному хозяину, приезжали его московские и санкт-петербургские друзья-актеры — Садовский-младший, Федор Бурдин и другие.
Неудивительно, что на страницах произведений Островского запечатлены многие «картинки быта» Щелыково и его окрестностей. Так, неподалеку от Островского жил его хороший знакомый, ивашевский волостной писарь Виссарион Иванович Верховский. Он слыл среди местной бедноты третейским судьей, ибо неплохо знал действующие законы и часто выступал на съездах мировых судей в качестве защитника крестьян. Островский ценил его гражданскую позицию, в 1870-е годы приятельствовал с ним, часто приглашал к себе «в гости» и также бывал у него в Ивашеве. Этот городок находился на бойком, оживленном месте торгового тракта, неподалеку от Кинешмы. Островский любил ужинать с приятелем в ивашевских трактирах — они находились в «гуще событий», круге общения мещан и приезжих купцов, попутно записывая свои наблюдения. В окрестностях Щелыково, жили, по-видимому, многие реальные прототипы героев его произведений — предприниматели братья Витовы, помещик Варфоломеев, фабрикант Тихомиров, помещицы Белехова и Молчанова, — все они, не отличаясь добродетельным поведением, снискали у современников славу стяжателей жадных собственников-хищников.
