Отношение к детективу в Англии лучше, чем с его собратьями в других литературах. Мало того, что ему отдавали дань художники признанные и серьезные — Уилки Коллинз, Г. К. Честертон, Ч. П. Сноу, С. Дей Льюис (писал под псевдонимом Николас Блейк), Грэм Грин, но и исключая их. Британские острова могут похвастаться самой представительной и если не самой многочисленной, то самой взыскательной школой детективного повествования, давшей благодарному читателю книги А. Конан Дойла и Агаты Кристи, Дороти Сейерс и Марджери Эллингем, Майкла Иннеса и Джона Ле Kappe и многих других. К этому славному ряду по праву принадлежит и Филис Дороти (Ф. Д.) Джеймс ( Phyllis Dorothy James).
Вот что она сама думает об избранном ею жанре: Вся художественная литература — попытка упорядочить хаос и осмыслить личный жизненный опыт. Но классический детектив делает это в рамках собственного устоявшегося канона: главная загадка — обычно, но необязательно — убийство; узкий круг подозреваемых; сыщик, профессионал либо любитель, являющийся, подобно богу мщения, разгадать преступление; окончательное раскрытие тайны, к которому читатель может прийти самолично путем логических выводов из имеющихся «ключей». Сия явно формализованная структура способна, однако, вместить в себя примечательное разнообразие книг и дарований. Придерживаясь канона детективного романа, я пытаюсь сказать правду о том, как ведут себя люди под гнетом самого страшного из всех преступлений, и об обществе, в котором они живут.
Канон, видимо, становится для нее тесноват. По крайней мере, в предпоследнем романе Вкус к смерти (A Taste for Death, 1986) ей удалось то, что не могло получиться у французского автора детективов Шарля Эксбрая, — создание метафизического романа в форме остросюжетного детектива. Критики называют ее наследницей Агаты Кристи, но она с ними не согласна и считает, что переросла королеву детектива. Детектив, по ее мнению, — разновидность более всеобъемлющей литературной формы, романа с преступлением, к которому она относит многие книги английских авторов, от Энтони Троллопа до Грэма Грина, а также великих русских мастеров. Писательница уточняет: если Агата Кристи строго следовала формальным ограничениям детектива, то ее, Ф. Д. Джеймс, жанр — это реалистический роман с преступлением, который она рассматривает как в высшей степени нравственную литературную форму.
С первых страниц Неженского дела (An Unsuitable Job for a Woman, 1972; также издается под названием Неподходящее занятие для женщины) становится очевидным, что автор работает в той особой разновидности жанра, которую можно было бы назвать экзистенциальным детективом и которая с блеском освоена в современной литературе Грином и Ле Kappe. Налицо и экзистенциальная проблематика — смысл жизни и смерти, невеселый удел человека в этом мире, необходимость сопротивления и противостояния обстоятельствам, — и соответствующая интонация повествования, несколько усталая, безнадежная, умудрено-стоическая.
Общее настроение создается сочетанием нескольких компонентов письма. Большую роль играют описания интерьеров: Стены, выкрашенные в темно-зеленый цвет, неизменно оставались сырыми, независимо от времени года, словно из них сочились миазмы униженного достоинства и беды. Передача чувственных ассоциаций: Воспоминание было таким острым, что даже в этом чистом, хорошо проветренном помещении ее одолел вдруг запах грязного белья, капусты и топленого жира… Обобщенно-внеличные суждения о человеческой природе: с мертвецами нужно знакомиться как можно ближе, узнавать о них все. Пустяков здесь нет. Мертвые могут говорить. Они порой выводят прямо на убийц. Представления, пробуждаемые в памяти читателя определенными реалиями и именами, в первую очередь именем главного действующего лица, частного сыщика Корделии Грей (и впрямь неженское дело), которую зовут так же, как младшую почтительную, кроткую и сострадательную дочь шекспировского короля Лира, что, разумеется, не случайно.
Если у Эрла Стенли Гарднера находим добротные театральные задники, а у Эксбрая – провинциальный городок, то пейзажи Ф. Д. Джеймс отмечены перспективой. Повествование ее заряжено скрытым динамизмом за счет напряженных психологических откровений и воссоздания убедительной картины жизни. Только в книжках люди, которые нужны героям, сидят дома или у себя в офисах, готовые в любую минуту помочь, в реальном мире они занимаются своими делами, и их внимания приходится подолгу добиваться, — сетует героиня писательницы, и в романе с Корделией все (или почти все) происходит так, как положено в реальном мире.
Не ограничивая себя решением обязательной для детектива интеллектуальной головоломки, Филлис Дороти Джеймс рискует подступиться к проблеме, разработанной для реалистического романа с преступлением еще Федором Михайловичем Достоевским, — есть ли на свете столь великая цель, ради которой стоило бы переступить через человеческую жизнь? Проблема, конечно, из числа вечных, и на поставленный ею вопрос писательница дает свой нестандартный ответ, какой — читатель увидит сам. Подобно своим коллегам в отечественной литературе, Ф. Д. Джеймс занимает твердую нравственную позицию по отношению к изображаемому, ей чужда относительность моральных оценок, но не чужда их диалектика. В неоднозначности преступления она видит одно из проявлений неоднозначности бытия, и разные подходы позволяют ей видеть то или иное явление как сочетание вещей, которые, казалось бы, сочетаться не могут. Как упоительно прекрасен под ее пером старый университетский город Кембридж — и как одновременно захватан, заляпан мелкими страстишками и пошлостью быта. Тут и прогулка на плоскодонке по речке Кем, и типичная средне-академическая вечеринка: Сама она никогда не принимала участия в этих сборищах, куда приходят, чтобы напиться и посплетничать, но ей нетрудно было догадаться, что это — средоточие снобизма, тщеславия и сексуальной распущенности.
Филлис Дороти Джеймс затрагивает вопрос об исконных ценностях жизни и ценности самой жизни. Сопоставляя отношение к жизни молодежи конца 1960-х годов и молодежи 1930-х, она устами одного из второстепенных персонажей отдает предпочтение духу довоенной эпохи: Я не люблю вашего поколения, мисс Грей. Не люблю вашего эгоизма, самовлюбленности, черствости. Вы не хотите ни за что расплачиваться сами, даже за собственные идеалы. Вы разрушаете и уничтожаете, но взамен не создаете ничего. Вы напрашиваетесь на порку, но начинаете вопить, как только доходит до наказания. Однако сразу сама себе возражает устами Корделии, отмечающей, что все далеко не так просто.
После опыта двух мировых войн выбирать между добром и злом, свидетельствует писательница своим романом, стало сложнее, потому что добро и зло сами стали сложными. Неопределенность и в то же время категоричность такого выбора давит на ее персонажей, им никуда от этого не деться, возникает какой-то психологический стресс, а в нем естественно ожидать материализацию зла, что, кстати, в романе и происходит; Зло реально существовало и незримо присутствовало прямо здесь, в этой комнате. Это было что-то более сильное, нежели жестокость, подлость или алчность. Зло! У Ф. Д. Джеймс оно далеко не всегда тождественно смерти, а жизнь не всегда добро, то и другое перемешано, и если в романе ощутима сгущенная атмосфера смерти, то вместе с тем чувствуется и обостренное, полнокровное восприятие жизни, что свойственно этой старой стране.
