Глава 4, в которой граф Задова испытывает шок

Глава 4, в которой граф Задова испытывает шок — фрагмент из романа Германа Сирила Макнейла Черная банда, второго в серии о Бульдоге Драммонде.

***

Дом номер 5 по Грин-стрит в Хокстоне не был привлекательным жилищем. Объявление на одном из грязных окон нижнего этажа сообщало, что мистер Уильям Эткинсон готов выдать деньги под соответствующее обеспечение; визит в рабочее время показывал, что это была чистая правда, даже если появление приспешника мистера Эткинсона заставляло потенциального заемщика задуматься, каким образом он ухитрился приобрести такое агрессивно английское имя.

Второй и третий этажи, по-видимому, занимал штат его служащих, удивительно большой, учитывая местонахождение и качество бизнеса. Хокстон вряд ли находится в той части Лондона, где можно ожидать перехода крупных сумм денег из рук в руки, и все же не было никаких сомнений в том, что штат мистера Уильяма Эткинсона был многочисленным и активным. Нередко его клерки продолжали усердно работать в десять и одиннадцать часов вечера, хотя фактически контора на первом этаже закрывалась в шесть часов — восемь по субботам.

Как раз перед закрытием на следующий день после странного происшествия в Баркинге большой, неопрятный на вид человек явился в контору мистера Эткинсона. Случайному наблюдателю могло показаться, что его самой насущной потребностью были мыло и вода, но его появление, по-видимому, не вызвало удивления у клерка. Возможно, в Хокстоне терпимо относятся к таким мелочам.

Клерк — бледный, анемичного вида мужчина с нездоровой кожей и крючковатым носом — устало поднялся со своего места.

— Чего ты хочешь? — угрюмо спросил он.

— А шо ты думаешь? — возразил посетитель. — Кошачьего мяса?

Клерк отпрянул в гневе, кровь прилила к его желтоватому лицу.

— Не смей говорить со мной таким тоном, дружище, — сердито сказал он. – Не забывай, что это моя контора.

— Да, — ответил тот. — Так же, как и твой нос, похожий на кусок замазки, прилипший к пудингу с салом. И если ты мне дашь губу1 — учти, я оторву ее. Выброшу на улицу, вот увидишь, и тебя вслед за ней, ты, пропаренный кусок плохой требухи. А теперь — к делу. — Он стукнул по столу огромным кулаком так сильно, что, казалось, задрожала вся контора. — Не знаю, как у тебя, а у меня нет времени, чтобы тратить его впустую. Сколько?

Он бросил на прилавок пару толстых ботинок с коваными гвоздями и свирепо глянул на клерка.

— Два шиллинга, — равнодушно сказал тот, бросая на прилавок монету и беря ботинки.

— Два шиллинга! — гневно воскликнул клиент. — Два шиллинга, ах ты, жалкий жиденок. — Мгновение или два он что-то нечленораздельно бормотал, как будто не обладал даром речи; затем его огромная рука метнулась вперед и схватила клерка за воротник. — Подумай еще раз, Арчибалд, — тихо продолжал он, — подумай еще раз и подумай лучше.

Но клерк, как и следовало ожидать при такой работе, был готов к чрезвычайным ситуациям подобного рода. Его правая рука мягко скользнула вдоль стойки к скрытому электрическому звонку, подававшему сигнал его коллегам на верхнем этаже. Звонок выполнял несколько функций: он действовал как призыв о помощи или как предупреждение, и срочность вопроса истолковывалась теми, кто его слышал, в зависимости от того, сколько раз на него нажимали. Сейчас клерк решил, что два звонка вполне соответствуют случаю: ему не нравился внешний вид большого и сердитого мужчины, в чьих руках он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и он решил, что требуется срочная помощь. И поэтому, возможно, ему немного не повезло, что он позволил уродливой маленькой ухмылке украсить его губы за секунду или две до того, как рука нащупала звонок. Мужчина, стоявший по ту сторону прилавка, увидел эту ухмылку и всерьез вышел из себя. С яростным рычанием он нанес удар прямо между глаз, и клерк рухнул за стойку, так и не подав сигнал.

Несколько мгновений здоровяк стоял неподвижно, внимательно прислушиваясь. Наверху слышалось слабое постукивание пишущей машинки; снаружи сквозь две закрытые двери негромко доносились обычные уличные шумы Лондона. С проворством, примечательном в таком крупном человеке, он перепрыгнул через стойку и профессиональным взглядом осмотрел лежащего. Слабая усмешка появилась на его лице, когда он определил состояние оного джентльмена, после чего не стал терять времени даром. На самом деле он так быстро и методично взялся за дело, словно все представление было продумано и отрепетировано заранее, включая временную недееспособность клерка. Через полминуты того связали, заткнули рот кляпом и положили под прилавок. Рядом с ним здоровяк поставил пару ботинок, к которым прикрепил вынутый из кармана листок бумаги. На нем было нацарапано неграмотной рукой: «Взял справидливую плату за батинки, свинья». Затем, совершенно сознательно, здоровяк взломал кассу и забрал немного денег, после чего еще раз осмотрел лежащего без сознания под прилавком мужчину.

— Без сучка и задоринки, — пробормотал он. — В полном соответствии с Кокером2. Теперь, деревенский старик, переходим ко второму пункту программы. Должно быть, вот дверь, которая мне нужна.

Он осторожно открыл ее, и приглушенный гул голосов сверху зазвучал в его ушах немного громче. Затем тенью исчез в полумраке дома.

* * * * *

Несомненно, номер 5 по Грин стрит был домом сюрпризов. Постороннему человеку, прошедшему через грязную контору на первом этаже, где клерк мистера Эткинсона обычно принимал клиентов, а затем поднявшемуся по лестнице на второй этаж, было бы трудно поверить, что он находится в том же доме. Но незнакомцев не поощряли делать ничего подобного.

Лестничный пролет вел к двери, где и происходила метаморфоза. По одну сторону от нее лестница спускалась на первый этаж не слишком чистая и без ковра, с другой стороны картина менялась. Исследователь оказывался перед широким коридором, в который выходили комнаты с обеих сторон; коридор был хорошо освещен электрическими лампами, свисавшими с потолка, а пол покрыт хорошим простым ковром. Вдоль стен ряды книжных полок тянулись, за исключением промежутков для дверей, до перегородки в дальнем конце коридора. В перегородке была еще одна дверь, за ней коридор продолжался до окна, плотно закрытого ставнями и запертого на засов. В этот участок коридора выходила только одна комната — комната, которая заставила бы исследователя протереть глаза от удивления. Она была богато, можно сказать роскошно, обставлена. В центре находился большой письменный стол со сдвигающейся столешницей, вокруг него вразброс стояли несколько кресел, обитых зеленой кожей. Длинный стол, заваленный всеми мыслимыми газетами, занимал почти целиком одну сторону комнаты. Огромный сейф, вровень со стеной, занимал другую сторону, а окно, как и наружное, было почти герметично закрыто. В углу находился камин без малейших признаков того, что огонь зажигался или были сделаны какие-либо приготовления к его разжиганию. Два электронагревателя, присоединенные длинными гибкими штекерами к розеткам в стене, составляли систему отопления, а большой центральный светильник и полдюжины передвижных светильников освещали каждый уголок комнаты.

В этой комнате, в блаженном неведении о печальном положении клерка внизу, сидели и беседовали двое мужчин. В кресле, придвинутом вплотную к письменному столу, сидел не кто иной, как Чарлз Лэттер, член парламента, и именно он создавал большую часть разговора. Но внимание привлекал другой человек — по-видимому, сам мистер Эткинсон. Он сидел во вращающемся кресле, которое развернул так, чтобы быть лицом к говорящему; его внешность привлекала внимание, а затем и завораживала.

Сначала казалось, что он страдает почти феноменальной сутулостью, и только если подойти ближе, причина становилась ясна. Мужчина был горбуном и создавал впечатление огромной хищной птицы. В отличие от большинства горбунов, ноги у него были нормальной длины, и когда он неподвижно сидел в кресле, положив руки на каждое колено, и немигающими глазами смотрел на своего разговорчивого собеседника, в его облике сквозило что-то неумолимо угрожающее. Его волосы были седыми, черты лица строгими и жесткими, а рот напоминал стальной капкан. Но самой яркой чертой являлись его глаза — серо-голубые и пронзительные, они, казалось, могли проникнуть в самую глубину души. Человек, которому было бы неразумно лгать — человек, совершенно беспринципный сам по себе, который наказал бы за двурушничество тех, кто работал на него, с беспощадной суровостью. Опасный человек.

— Итак, вы обратились в полицию, мистер Лэттер, — учтиво заметил он. — И что сказал по этому поводу наш друг сэр Брайан Джонстон?

— Сначала, граф, почти ничего не сказал. На самом деле он вообще сказал очень мало. Но стоило ему взглянуть на записку, как его поведение изменилось. Я сразу заметил. Что-то в записке его заинтересовало…

— Позвольте мне взглянуть на нее, — сказал граф, протягивая руку.

— Я оставил ее у сэра Брайана, — последовал ответ. — Он попросил разрешения оставить ее у себя. И пообещал, что со мной все будет в порядке.

Губы графа скривились.

— Для обеспечения вашей безопасности, мистер Лэттер, потребуется нечто большее, чем обещание сэра Брайана Джонстона. Вы знаете, от кого записка?

— Я подумал, граф, — проговорил тот немного дрожащим голосом, — я подумал, что, может быть, от той таинственной Черной Банды, о которой ходят слухи.

— Так и есть, — коротко ответил граф.

— Боже мой! — пробормотал Лэттер. — Значит, это правда, они существуют.

— За последний месяц, — ответил горбун, пристально глядя на своего испуганного собеседника, — почти двадцать наших самых полезных людей исчезли. Просто растворились в воздухе. Я знаю, не важно откуда, что это не дело рук полиции: они так же озадачены, как и мы. Но полиция, мистер Лэттер, каких бы взглядов ни придерживалась официально, по всей вероятности, неофициально очень рада исчезновению наших друзей. Во всяком случае, была до вчерашнего вечера.

— Что вы имеете в виду? — спросил политик.

— Прошлой ночью полиция лишилась своей добычи, а МакАйвер не любит, когда его обходят. Вы знаете, что сюда прислали Заболева?

— Да, конечно. Это одна из причин, по которой я пришел сегодня к вам. Вы его видели?

— Не видел, — мрачно ответил граф. — Полиция узнала о его приезде.

Лицо мистера Лэттера побледнело: мысль о том, что Заболев находится под стражей, ему не нравилась. Следовало отметить, что его чувства были чисто эгоистичными — Заболев слишком много знал.

Но граф снова заговорил. На его лице появилась легкая усмешка; он читал мысли собеседника, как открытую книгу.

— То же самое, — продолжил он, — знала Черная банда. Они увели Заболева и нашего друга Уолдока из-под самого носа полиции, и, подобно двадцати другим, они исчезли.

— Боже мой! — Более не оставалось никаких сомнений в душевном смятении мистера Лэттера. — А теперь они угрожают мне.

— А теперь они угрожают вам, — согласился граф. — И я рад, что вы сделали именно то, что я бы вам посоветовал, увидься с вами раньше. Вы обратились в полицию.

— Но… но, — заикаясь, пробормотал Лэттер, — полиция не помогла Заболеву прошлой ночью.

— И, вполне возможно, — спокойно ответил его собеседник, — они будут столь же бесполезны в вашем случае. Откровенно говоря, мистер Лэттер, ваше будущее мне совершенно безразлично. Вы послужили нашей цели, и теперь важнее, что вы оказались костью, из-за которой будут драться собаки. До вчерашнего вечера собаки не встречались — официально; на встрече прошлой ночью полицейская собака, если я не сильно ошибаюсь, была застигнута врасплох. МакАйвер не допустит, чтобы это случилось дважды. В вашем случае он будет готов. Если повезет, эта проклятая Черная банда, которая доставляет мне бесконечно больше неприятностей, чем когда-либо могла или сможет доставить полиция, будет сильно укушена.

Мистер Лэттер тяжело дышал.

— Но что вы хотите, чтобы я сделал, граф?

— Абсолютно ничего, кроме того, что вы собирались делать, — ответил тот и взглянул на блокнот на своем столе. — Я вижу, вы собирались к леди Мэнтон близ Шеффилда. Не меняйте своих планов — поезжайте. По всей вероятности, это произойдет в ее доме. — Он презрительно взглянул на слегка позеленевшее лицо собеседника, и его манеры резко изменились.

— Вы понимаете, мистер Лэттер, — его голос был убийственно ровным и тихим, — вы понимаете, не так ли, что я говорю? Вы отправитесь в дом леди Мэнтон, как было условлено, и будете вести себя так, будто не получали никакой записки. Потому что, если вы этого не сделаете, если вы попытаетесь провернуть какие-либо фокусы, что бы Черная Банда ни сделала или не сделала с вами — как бы эффективно полиция ни защищала вас или не защищала вас — вам придется считаться с нами. А вы в курсе, что это значит.

— Предположим, банда схватит меня вопреки действиям полиции, — пробормотал Лэттер пересохшими губами. — Что тогда?

— Я разберусь с ними лично. Они меня раздражают.

Тон графа звучал настолько уверенно, что собеседник быстро взглянул на него.

— Но у вас есть какое-нибудь представление, кто они такие? — нетерпеливо спросил он.

— Нет — в настоящее время. Их лидер умен — но и я тоже. Они намеренно решили бороться со мной, и теперь мое терпение закончилось. Мне меньше хлопот, если полиция схватит их вместо меня; но если нет… — Граф пожал плечами, жестом руки отмахнулся от этой возможности, затем взял со стола листок бумаги и взглянул на него.

— Теперь я отдам вам распоряжения относительно Шеффилда, — продолжил он. — Мне сообщили, что на заводе сэра Джона Мэнтона есть активный безумец по имени Делморлик. У него хорошая работа, но большую часть свободного времени он проводит, подстрекая безработных — которых, я рад сообщить, в городе очень много — к абсурдным актам насилия. Он очень ценный для нас человек и, похоже, один из тех необыкновенных существ, которые действительно верят в доктрины коммунизма. Говорят, он может довести толпу до полного безумия своим трепом. Вы должны разыскать его и дать ему пятьдесят фунтов, чтобы подогреть его к дальнейшим действиям. Скажите ему, конечно, что деньги от Великого Мастера в России, и подтолкните его к возобновлению деятельности.

Вы также наймете его и двух или трех других, которых выберет он сам, для осуществления небольшого плана, полную информацию о котором вы найдете в этом письме. — Он протянул Лэттеру конверт, тот взял его дрожащей рукой. — Вы лично примете меры по поводу необходимых взрывчатых веществ. Я подсчитал, что в случае успеха это должно лишить работы по меньшей мере еще три тысячи человек. Более того, мистер Лэттер, в случае успеха ваш гонорар составит тысячу фунтов.

— Тысяча! — пробормотал Лэттер. — Велика ли опасность?

Граф презрительно улыбнулся.

— Нет, если будете делать свою работу должным образом. Эй! В чем дело?

Маленький электрический звонок у его локтя издал четыре пронзительных сигнала, повторившихся снова и снова.

Граф встал и с систематической тщательностью смел каждый листок бумаги со стола в свой карман. Затем закрыл крышку стола и запер ее, в то время как внутри продолжал звенеть немного приглушенный звонок.

— Что этот дурак делает? — сердито воскликнул он, подходя к большому сейфу, встроенному в стену. Лэттер с белым и испуганным лицом последовал за ним. Звонок резко оборвался.

Граф очень осторожно нажал на две потайные кнопки, утопленные в стене так, чтобы быть невидимыми для постороннего, и дверца сейфа распахнулась. Стало ясно, что сейф — это не сейф, а вторая дверь, выходящая на лестничный пролет. Минуту или две граф стоял неподвижно, внимательно прислушиваясь, пока Лэттер ерзал рядом с ним. Одна рука лежала на главном выключателе, управлявшем всем освещением, другая — на ручке внутри второго прохода, которая при повороте бесшумно закрывала за ними огромную стальную дверь.

Он сердито хмурился, но постепенно нахмуренность сменилась выражением озадаченного удивления. Четыре звонка из конторы внизу были признанным сигналом срочной опасности, и у каждого был план действий, составленный специально для такой чрезвычайной ситуации. В других комнатах все в малейшей степени компрометирующие книги и бумаги сбрасывались вперемешку в специально устроенные под каждым столом потайные ниши в полу. На их месте появлялись книги, тщательно и очень искусно подделанные, якобы служащие для записи деловых операций мистера Уильяма Эткинсона. И если бы кто-то выразил удивление по поводу масштабов бизнеса мистера Эткинсона, учитывая захудалую контору внизу и тип его клиентуры, вскоре стало бы ясно, что Хокстон является лишь одним из нескольких утюгов, которые этот разносторонний джентльмен держал на огне3. В безупречных бухгалтерских книгах имелись неоспоримые доказательства того, что мистер Эткинсон организовал аналогичные предприятия в нескольких крупных городах Англии и Шотландии, не говоря уже о солидном филиале в Уэст энде под названием «Братья Люэр». И, несомненно, у него было полное право, если бы он того пожелал, основать свой центральный офис в Хокстоне… Или в Тимбукту… Какое, черт возьми, это имело значение для кого-то, кроме него самого?

В большой комнате в конце коридора процедура была еще проще. Граф просто проходил через сейфовую дверь и исчезал по своему личному пути отступления, выключив везде свет. И если неудобные посетители будут задавать неудобные вопросы — что ж, это личный кабинет мистера Эткинсона, к тому же очень хороший кабинет, хотя в данный момент хозяин в отъезде. Таким образом, процедура — простая и разумная; но в этом случае что-то, казалось, пошло не так. Вместо трудолюбивого молчания клерков, сверхурочно работающих над делами большой финансовой важности в Эдинбурге и Мэнчестере, в коридоре слышался гул голосов. А потом раздался взволнованный стук в дверь.

— Кто там? — резко крикнул граф. Следует отметить, что даже самые влиятельные члены его штата знали, что не стоит входить в комнату, не получив разрешение.

— Это я, сэр — Коэн, — раздался взволнованный голос снаружи.

На мгновение граф замер, затем, повернув ручку, бесшумно закрыл дверцу сейфа. Властным движением руки он махнул Лэттеру в сторону стула и занял свое прежнее место за письменным столом.

— Войдите, — рявкнул он.

В ответ на распоряжение в комнате появился странный и нездоровый субъект, при виде которого граф откинулся на спинку стула.

— Что, черт возьми, вы делали?

Пара насыщенного цвета иссиня-черных глаз и нос, из которого все еще сочилась кровь, не улучшали общий вид конторского клерка. В одной руке он держал пару ботинок с гвоздями, в другой — лист бумаги и попеременно размахивал ими, в то время как поток бессвязного безумия срывался с его губ.

Минуту или две граф слушал, пока удивление в его взгляде не сменилось выражением мрачного гнева.

— Должен ли я понимать, жалкий маленький червяк, — прорычал он, — что вы подали сигнал срочной опасности не один раз, а полдюжины раз только потому, что некто ударил вас по носу?

— Но он оглушил меня, сэр, — дрожащим голосом произнес тот. — И когда я пришел в себя и увидел, что ботинки лежат рядом со мной, а касса открыта, я потерял голову. Я не знал, что случилось, сэр, и подумал, что лучше позвонить в звонок — на случай неприятностей.

Он отступил на шаг или два к двери, до смерти напуганный выражением дьявольской ярости в глазах горбуна. Трое или четверо клерков, украдкой подглядывавших в открытую дверь, быстро растаяли, в то время как мистер Лэттер со своего стула зачарованно наблюдал за происходящим. Это напомнило ему птицу и змею, и внезапно он слегка вздрогнул, осознав, что его собственное положение на самом деле было почти таким же, как у несчастного Коэна.

И затем, как раз в тот момент, когда напряжение стало невыносимым, их прервали. Снаружи, в проходе, ясно и отчетливо послышалось двойное уханье совы. Для мистера Лэттера это ничего не значило; для испуганного маленького еврея это ничего не значило; но на графа эффект был электрическим. С быстротой, невероятной для изуродованного человека, он оказался у двери и выскочил в коридор, отшвырнув Коэна со своего пути в угол. Его мощные кулаки были сжаты по бокам: вены на шее вздулись подобно плетям. Но, к удивлению мистера Лэттера, он не сделал никакого движения, так что, поднявшись со стула, член парламента тоже выглянул из-за двери в коридор, но через секунду или две отшатнулся с чувством болезненного страха в душе и с внезапной сухостью в горле. На расстоянии двадцати ярдов, в обрамлении дверного проема на верхней площадке лестницы, спускающейся вниз в контору, он увидел огромную неподвижную фигуру. Он смотрел на нее, а она, казалось, смотрела на него. Затем дверь закрылась, и ключ повернулся изнутри. Фигура была с головы до ног закутана в черное…

  1. «дать губу» — идиома, означающая «нагло разговаривать».
  2. Английская идиома, означающая «всё сделано правильно, в соответствии с инструкциями».
  3. «Утюги на огне» — идиома, означающая активные дела, требующие внимания.
Оцените статью
Добавить комментарий