Признаюсь сразу: эта книга для меня — такое же открытие, как — уверен! — для подавляющего большинства ее грядущих читателей. До сей поры я и слыхом не слыхивал о существовании норвежского детектива. То есть я, конечно, смутно подозревал, что таковой существует, не может не существовать, но, если заимствовать терминологию из практики сыщиков и следователей, подозрение еще не доказательство.
Несколько лет назад мне довелось быть делегатом Всемирного конгресса писателей-детективистов, который, кстати, проходил в недалеком от Норвегии Стокгольме. Вполне возможно, что рядом со мной в зале заседаний сидел кто-то из авторов нынешнего сборника, может, именно с ним мы и перекинулись парой слов по поводу выступления очередного оратора или же традиционно неустойчивой скандинавской погоды, но знакомство так и не состоялось. А жаль…
Теперь-то у нас была бы тема для разговоров, для споров даже — эта книга тому порукой.
Впрочем, о книге — чуть позже…
Детектив побеждает зло
Детектив, как вид литературы, — вещь заразительная. На том же конгрессе присутствовали, например, представители многих африканских стран, где литература только-только обретает силу, но уже родился в ней свой детектив, нашел читателей и почитателей, даже через границы перешагнул и пока робко, но все же конкурирует с англоязычными или франкоязычными собратьями, имеющими более чем вековую историю.
Да, сегодня мы всерьез можем говорить об истории детективного жанра, анализировать его проблемы и тенденции на разных ступенях развития.
Принято считать, что родоначальником жанра был Эдгар Аллан По, опубликовавший в 1841 году в журнале Грэхэмс ледиз энд джентльменз мэгэзин хрестоматийный уже рассказ Убийства на улице Морг. По преподнес городу и миру сыщика-аналитика, сыщика-изобретателя, который сам о себе заявлял: Наблюдательность стала за последнее время моей второй натурой. Эта вторая натура и позволила Дюпену — так звали героя — раскрыть на первый взгляд невероятно запутанные преступления, увидеть верный ход решения там, где иные — ненаблюдательные! — прошли мимо. По создал тип детективной конструкции, который долгие годы царствовал в детективе. Не страшась упреков в недостаточном почтении к знаменитому американскому писателю, я рискнул бы назвать этот тип детектива своеобразной шахматной задачей, своего рода головоломкой. Впрочем, не вижу в том ничего оскорбительного, ведь именно По своим блистательным талантом доказал, что и головоломка может стать высоким образцом литературы.
Несколько отвлекаясь от исторического экскурса, замечу, что многочисленные эпигоны, позаимствовав у классика принцип построения рассказа, схему, не приблизились к литературе. Не их ли поделки причина тому, что детектив брезгливо считают трамвайным чтивом?..
Дюпен был всего лишь любителем, для которого раскрытие преступления — игра ума, подтверждение своего умения распутать любую головоломку. А первым профессионалом в детективной литературе стал сыщик Лекок, придуманный незаслуженно забытым французом Эмилем Габорио. Конечно же, по части интеллекта Лекок уступал Дюпену, но и он тоже толково делал свое дело, породив целый сонм отражений-подражаний, теней, а не людей, в том числе и новый тип героя — профессионала, — частных сыщиков вроде Ната Пинкертона или Ника Картера. Что ж, во времени их первенство неоспоримо, но, пожалуй, мало кто их ныне помнит, кроме специалистов. А уж их создателей и подавно. Вот почему первооткрывателем частного сыска в детективе я назвал бы Шерлока Холмса, рожденного несомненным талантом Артура Конан Дойла.
Итак, три типа героев, на коих с тех давних пор и держится детектив: любитель-одиночка, профессионал-полицейский, частный сыщик. Можно назвать чудаковатую старую деву мисс Марпл из романов Агаты Кристи. Можно вспомнить лихого адвоката Перри Мезона, сошедшего со страниц книг Эрла Стенли Гарднера. Можно упомянуть толстяка обжору Ниро Вулфа, этакого малоподвижного гения логического анализа из произведений Рекса Стаута. Список легко продолжить. Но все они, придуманные десятками писателей разного таланта, масштаба, калибра, однажды и, похоже, навсегда придуманы Эдгаром По, Эмилем Габорио, Артуром Конан Дойлом. Приоритет есть приоритет, а если он еще и талантом подкреплен…
Раскрытие преступления, положенное в основу любого детективного произведения, вело каждого автора — хотел он этого или не хотел — к показу, пусть и завуалированному, противоречий буржуазного общества, своего рода опосредованному обличению его пороков. Так или иначе, но зло присутствовало на страницах детективных романов, и каждый раз оно побеждалось добром в лице героя. И зло было только злом, а добро — добром, нюансировки характеров и ситуаций авторы последовательно избегали. Это явно мешало жанру, тормозило его развитие, уводило от литературы вообще, жизнь подменяло схемой.
От мысли к действию
В конце двадцатых годов нашего века на смену активно мыслящим персонажам в детектив пришли активно действующие герои, авторы обратились к темам острым, актуальным, реальным. И опять-таки у истоков тенденции стояли люди одаренные, писатели, а не ремесленники. Я имею в виду американцев Дэшила Хемметта и Реймонда Чандлера, родоначальников так называемого крутого детектива. Законы жанра незыблемы, и у этих писателей раскрытие преступления также было основополагающим. Но если герои Кристи или Квина, Марш или Ван Дайна мыслили в придуманном, условном мире, то герои Хемметта и Чандлера действовали в мире реальном. Более того, показ этого реального мира капитала, яростное его обличение стало этого реального мира капитала, яростное его обличение стало доминантой их романов. Не откажу себе в удовольствии процитировать строки Реймонда Чандлера: Писатель-реалист пишет в своих романах о мире, в котором убийцы и гангстеры правят нацией и городами, в котором отели, дворцы и изысканные рестораны являются собственностью людей, получивших свои деньги нечестным путем, в котором кинозвезда может быть правой рукой убийцы… о мире, в котором судья… может послать в тюрьму человека только за то, что в кармане у него найден кастет, о мире, в котором мэр вашего города поощрял убийцу, используя его как инструмент для добывания денег, где человек не может пройти по темной улице без страха, потому что закон и порядок — вещи, о которых мы часто говорим, но которые далеки от осуществления… Умные и талантливые писатели могут многое вывести на свет божий и создать точные модели мира, который окружает нас.
В крутых романах героям противостоят не преступники-интеллектуалы, но маньяки-убийцы, насильники, короли преступных корпораций и сами корпорации — с четко организованным механизмом преступлений, с целыми армиями наемных убийц, с купленными-перекупленными полицейскими, судьями, мэрами и сенаторами. Тут уж не до тихих размышлений в уединении, тут надо действовать «огнем и мечом», кулаком и пистолетом, тут зачастую приходится нарушать закон во имя… законности, идти напролом, не зная страха и упрека.
(К слову: романы Рекса Стаута можно зачислить в разряд переходных. Точно ощущая конъюнктуру рынка, автор снабдил малоподвижного мыслителя Ниро Вулфа смелым, отважным, обаятельным и… беспринципным помощником по имени Арчи Гудвин. Иначе — голова от одного персонажа, кулак и неутомимые ноги — от другого. Этакий кентавр…)
Популяризация насилия
Ну, насчет страха все ясно: трус, по крылатому выражению, не играет в хоккей. А что до упрека, то, похоже, герои крутых романов ни в чем себя упрекать не хотят. А могли бы. Даже лучшие из них — я имею в виду моральные качества — то и дело нарушают закон, идут на подлог, а порой — на преступление. И хотя делается сие во имя высокой цели, на душе у читателя становится кисловато: положительный герой — и вдруг, и вдруг… И Дэшил Хемметт без того не обошелся. Герой его Стеклянного ключа запросто фабрикует ложную улику, чтобы выцыганить свои кровные денежки. Пусть у преступника выцыганить, но… Начинает царствовать пресловутый принцип: с волками жить — по-волчьи выть. По-волчьи воют суперположительные персонажи романов Джеймса Хедли Чейза, Питера Чини, Алистера Маклина, Эрика Эмблера и иже с ними, хотя я и перечисляю далеко не худших авторов. Романтизация насилия, самодовлеющей смертельной вражды каждого к каждому придает детективным произведениям аморальную окраску. И вот уже Ян Флеминг или Микки Спиллейн, возведя насилие, убийство в главенствующий принцип сочинительства, лишили современный детектив Запада всяких намеков на серьезный социальный анализ буржуазной действительности. На первый взгляд все соответствует тому, о чем писал Чандлер в приведенном отрывке, только все вывернуто наизнанку. Доминантой нынешнего детектива стала откровенная эстетизация насилия.
Ну ладно Джеймс Бонд с его правом убивать — о нем говорить всерьез не хочется, манекен и манекен, только запрограммированный на убийство. А как быть с теми, кто вроде кроток, гуманен, не обижает братьев наших меньших, и лишь обстоятельства, лишь отчаянная несвободность в обществе свобод заставляет их взять в руки магнум или берету стрелять, стрелять, стрелять?..
Вспоминаю нашумевший и по-своему талантливый фильм американского режиссера Майкла Уиннера, где главный герой его играет обаятельный Чарлз Бронсон — мстит городу за убитую жену и сошедшую от потрясения с ума дочь, иначе — делает то, что не в силах сделать полиция. Смотришь фильм и невольно ловишь себя на симпатиях к герою Бронсона: так сам бы и схватил пистолет и пошел уничтожать подонков, терроризирующих мирных жителей! По сути, мы видим прямую пропаганду насилии, умело закамуфлированную флером социальной справедливости. И от героя Бронсона уже недалеко до героя Сильвестра Сталлоне из фильма Первая кровь (США) – обиженного полицейскими властями бывшего зеленого берета который не подонков уничтожает — полгорода сносит, отлично наученный во Вьетнаме искусству убивать. У Рембо — так зовут персонажа из Первой крови — нет морали в общепринятом смысле слова. Его мораль сконцентрирована в несложной мыслишке: Не тронь меня, а то будет хуже! Кому хуже? Да всем, кто под руку подвернется. И неудивительно, что изгой общества, отринутый государственной машиной герой вьетнамской войны в следующем фильме — Рембо-2 — вновь становится винтиком этой машины и убивает уже по ее приказу. И опять — всех, кто под руку подворачивается. В данном случае — вьетнамцев и советских граждан во Вьетнаме.
Так детектив становится на службу антисоветской пропаганде, поскольку такова официальная тенденция. Волна антисоветской литературы вовлекает в свою орбиту и детектив. А тут уж не до реалий бытия, не до попыток правдиво показать социальный фон. Наоборот: чем фантастичнее, чем невероятнее, чем, наконец, глупее — тем лучше. Упомянутый здесь Ян Флеминг, Джон Ле Карре, Лен Дейтон, тот же Маклин, к примеру в романе Ночь без конца — все они старательно пугают обывателя советской угрозой, а их бесстрашные герои борются с ней всеми возможными и невозможными средствами.
Разумеется, далеко не все западные детективы имеют антисоветскую направленность. Но нельзя не согласиться с британской газетой Гардиан, отметившей, что главная цель любого современного детективного романа или фильма — показать образ жизни через образ смерти. Таково правило нынешней игры в детектив. Иначе как правилом это не назовешь, ибо в соответствии с ним строится нескончаемый поток книг про сыщиков, про секретных агентов, про бесстрашных полицейских…
Но в каждом правиле есть исключения. Советские читатели знакомы со многими действительно лучшими, написанными одаренными авторами произведениями. Здесь и Адам Холл, и Роберт Ладлэм, и Джон Болл, и шведские писатели Пер Вале и Май Шеваль, ну и, конечно, Жорж Сименон с его комиссаром Мегрэ. Я перечислил далеко не всех.
К плеяде таких писателей можно с уверенностью отнести и авторов Современного норвежского детектива Гюннара Столесена, Герта Нюгордсхауга и Эллу Гриффите.
Писать предисловие к детективу — занятие довольно тяжкое. В самом деле, ты уже прочел книгу, ты уже составил четкое мнение о ней, тебя тянет поделиться им с читателями, но — увы! Всякая оценка, всякий анализ произведения предполагает пусть краткий, пусть фрагментарный, но пересказ сюжета. Детективу же сие противопоказано. Я даже не могу сказать, что мне понравилось в сборнике, а что нет. Впрочем, советские любители детективной литературы люди искушенные, опытные. Уверен: сами во всем правильно разберутся.
О норвежском детективе
И все же не могу не отметить, что в представленном сборнике налицо все приметы традиционного детектива. Роман Гюннара Столесена Навеки твой — типичная социальная драма с криминальным сюжетом. Неизвестный партнер Эллы Гриффите — довольно запутанная головоломка, которую решают представители норвежской и итальянской полиции. Бастион Герта Нюгордсхауга — в строгом смысле слова, на мой взгляд, не детектив, хотя в нем и присутствует расследование, ведомое непрофессионалом. Но именно Бастион кажется мне наиболее значительным по теме. Всем норвежцам, да и всему миру памятна роль пресловутого Квислинга и его последователей в годы второй мировой войны. Фамилия Квислинга стала нарицательной: так обозначали предателей всех мастей и рангов. Высокую нравственную цену заплатила Норвегия за своих квислингов.
Помнится, в Бельгии, в Брюгге, мне довелось познакомиться с норвежцем — участником Сопротивления. Естественно, разговор зашел о военных годах, о борьбе норвежских подпольщиков фашистами германскими и своими.
— Тяжело нести крест предательства, когда это касается твоей нации, — сказал мой собеседник.
— Полно вам, — возразил я, — при чем здесь нация? Предательство, к сожалению, вненациональная черта.
— Но Квислинг был у нас, — возразил собеседник.
— Был, — подчеркнул я.
— Он-то был, а последователи его и теперь есть…
Тогда я не обратил особого внимания на эту реплику, она показалась мне просто фразой, но Герт Нюгордсхауг, основываясь на документальном материале, пишет о том, что недобитые фашисты в Норвегии живы и сегодня, что не смирились они с поражением, с безвестностью, что они пытаются консолидировать свои ряды и втягивать в них норвежскую молодежь.
Герой Бастиона сам молод. Воспитанный отцом в духе ненависти к фашизму, он видит, что происходит с его сверстниками, и начинает неравную борьбу с теми, кто пытается возродить в стране нацистские идеи. Еще раз повторю: роман — в строгом смысле слова не детектив, расследование в нем — не главное, по формальным признакам Бастион, скорее, можно отнести к приключенческому жанру…
А вот герой романа Навеки твой Варьг Веум — частный сыщик и имеет дело сначала с кражей, потом с попыткой киднэппинга и наконец расследует убийство. В романе — весьма запутанный сюжет, множество подозреваемых, напряженная интрига и — вполне по законам жанра! — абсолютно неожиданный финал. Но я не случайно назвал роман социальной драмой. Автора интересует — не менее, чем раскрытие преступления! — тот социальный фон, на котором оно созрело. Герои Столесена — люди небогатые, задавленные бытовыми и моральными проблемами, да и само преступление — при всей его внешней немотивированности — достаточно мотивировано той жизнью, которая любезно предоставлена гражданам общества буржуазных свобод, общества, в котором отсутствуют какие бы то ни было нравственные ориентиры.
И наконец, детектив Эллы Гриффите Неизвестный партнер. На мой взгляд, он сделан наиболее мастерски — с точки зрения сюжета, интриги. И хотя в нем тоже есть элементы социальности (мафия, торговля наркотиками и так далее), главное здесь именно работа полиции, ее умение распутать достаточно сложно преступление со множеством действующих лиц — от Норвегии до Италии.
Я постарался что-то сказать обо всех трех произведениях, представленных в сборнике, ничего о них не сказав, не намекнув ни на одну из тайн, в них заключенных. Добавлю лишь, что набор главных героев точно отвечает исторически сложившемуся в мировом детективе стереотипу, о котором сказано выше: непрофессионал, частный сыщик и трудяги-полицейские. Ни один из них не выглядит этаким суперменом, ни один не кичится силой, меткостью в стрельбе, никто не прыгает с крыш, никто не устраивает бешеных гонок на автомобилях и самолетах, никто не обременен амурными приключениями. Все герои — люди подчеркнуто обыкновенные, приземленные, легкоузнаваемые.
В этой связи еще одно воспоминание. В Стокгольме пришлось много и интересно беседовать с ярким представителем шведской детективной школы Олафом Сведелидом.
Как-то сказал ему:
— Все-таки Скандинавия, викинги, этакие исторические супермены… А в шведском детективе — ни одного современного викинга…
— К сожалению, есть, — ответил Сведелид, — как же без них! Но только в скверных поделках… Детектив — равноправный жанр литературном жанре. Настоящий писатель, по-моему, не должен гнаться за дешевой популярностью. Он обязан создавать модель общества, в котором мы живем.
Вольно или невольно Сведелид повторил мысль Реймонда Чандлера, которую я позволил себе процитировать выше.
В героях Современного норвежского детектива тоже нет ничего от викингов кулака и пистолета, они — живые люди в живом, реальном мире. С этой точки зрения и интересен представленный на суд советских читателей сборник.
Сергей Абрамов
Из сборника Современный норвежский детектив
