Детективная проза

Детективная проза — группа эпических жанров (роман, повесть, новелла), относящихся к обширной области прозаической криминальной литературы (пьесы такого рода вторичны), которые характеризуются (1) наличием тайны преступления (как правило, убийства) и (2) столкновением на этой почве героя-детектива (сыщика-профессионала или любителя) и преступника. Сюжет представляет собой (3) процесс расследование, то есть разгадки основной сюжетной тайны, и развертывается путем проверки (испытания) различных версий; одновременно испытываются также подозреваемые и сам детектив. Итогом расследования обычно бывает (4) установление личности преступника, его мотивов (в юридическом смысле слова) убийства и (5) восстановление обстоятельств или реконструкции картины преступления.

Наличие выделенных признаков свидетельствует о том, что этой группе жанров присущ ряд ограничений. Во-первых, далеко не всякое преступление (в частности, убийство) может стать предметом изображения, но лишь такое, которое совершено особенно искусно или выглядит загадочным благодаря исключительному стечению обстоятельств (совпадению случайностей), а потому с трудом поддается расследованию. Во-вторых, в этой связи герой-детектив не может быть (по своим способностям, а не по социальному статусу) рядовым работником розыска, а преступник — обычным представителем уголовного мира. Именно поэтому классические образцы жанра выводят в качестве героев-сыщиков, как правило, не профессионалов, а любителей или же таких нестандартных и официально не признанных полицейских, как лейтенант Коломбо (несколько иначе обстоит дело с комиссаром Мегрэ, но произведения Сименона находятся на грани детектива и социально-криминального романа). Преступники также редко являются профессионалами; также действуя из самых банальных побуждений (корысть, месть, устранение свидетеля и тому подобное), они стремятся организовать преступление как своего рода произведение искусства, как творческий акт, заслуживающий восхищения знатоков. Стоит отнять у преступника эту установку на творчество и противопоставить ему сыщика, всего лишь хорошо выполняющего профессиональные обязанности, как классический детектив тут же превратится в так называемый полицейский роман. В-третьих, каким бы гениальным ни был защитник Закона, он не может разгадать загадку сразу, не ошибаясь и не увлекаясь неправильными версиями; да и решающие улики либо своевременно не находятся, либо не сразу должным образом осознаются и оцениваются. В-четвертых, читателю также нужно позволить взять правильный след, но в это же время необходимо заставить его заблуждаться: для этого вводятся ошибочно подозреваемые (но достаточно подозрительные) персонажи и ложные, но, на первый взгляд, неопровержимые улики. Так можно вовлечь читателя в ход расследования и приобщить его к поискам и к точке зрения ведущего это расследование персонажа. Наконец, в-пятых, вся эта система имеет целью ответ на вопросы: Кто он? и Как ему удалось это сделать?. Автору и читателю необходимо отождествить героя-деятеля (то есть в первую очередь — преступника) с его поступком. Но совсем не обязательно разбираться в его побуждениях и в специфике его восприятия событий. Интересующие нас жанры, как правило, не приобщают читателя к точке зрения этого персонажа, он остается лишь объектом изображения. Кажущееся исключение — новеллы Мориса Леблана о гениальном преступнике Арсене Люпене: но мы видим события его глазами как раз, когда он либо сознательно играет роль сыщика, либо невольно (Черная жемчужина) оказывается на его месте. Не вдается классический детектив и в обстоятельства жизни преступника, в его воспитание и социальную среду.

Совсем не случайно подозреваемых обычно несколько, и у всех есть различные, но веские причины для преступления (юридические мотивы): важен не сам по себе мотив, а совпадение субъективной возможности преступления, о которой он свидетельствует, с расследуемым фактом. Жанры строятся на юридическом тождестве героя и его поступка: поэтому мы узнаем в финальной точке сюжета, кто убийца, почему и каким образом (технически) он осуществил свой замысел, зачастую так ничего и не узнав о нем, как о человеке. Единственная возможность психологического наполнения этого героя — разработка темы преступника-творца (часто близко к теме сверхчеловека), поставившего себя по ту сторону социальных и нравственных норм. Что касается внешней обстановки, то она рассматривается со стороны ее сюжетных функций: в качестве обстоятельств, либо благоприятствующих преступлению или расследованию, либо препятствующих тому и другому. Комната, дом или улица, парк, лес — все это значимо не с точки зрения привычной для героя атмосферы домашнего уюта или, наоборот, семейных ссор; не как объект урбанистических пристрастий его или автора или, напротив, — их любви к природе. Эти места действия содержат улики и содействуют изобличению преступника или, наоборот, помогают виновному скрыть следы преступления и остаться безнаказанным. В центре внимания — отрицательная активность (деструктивная инициатива — иногда осознаваемая качестве своеобразного права и даже долга) и условия ее реализации; поэтому стоит лишь автору счесть героя-преступника жертвой других людей и обстоятельств (Бедняков не убивают Жоржа Сименона), как мы окажемся за пределами классического детектива — в области социально-криминального романа. В то же время если место действия — родовое имение и дом (замок), а преступление уходит корнями в прошлое рода, Детективная проза вплотную смыкается с готической прозой (Собака Баскервилей Артура Конан Дойла).

Все перечисленные устойчивые структурные особенности ограничивают жанровые возможности и создают угрозу стандартизации. Отсюда стремление авторов, придерживаться достаточно строгих правил построения целого, достичь бесконечного многообразия путем варьирования фигур персонажей, основных ситуаций и сюжетных ходов. Впечатление сложности и запутанности расследуемого события может быть создано очень разными средствам. Во-первых, — особыми условиями его свершения: пространственными (жертва находилась в запертой комнате; неопознанный убийца, жертвы и сыщик находятся в одном помещении) или временными (невозможность определить время смерти жертвы, наличие алиби у всех подозреваемых, совпадение во времени хода расследования с продолжающимися убийствами). Во-вторых, — слишком большим количеством людей, имеющих побудительные мотивы (Восточный экспресс Агаты Кристи), или, наоборот, невозможностью предположить какой-либо мотив у кого бы то ни было. В-третьих, — помещение в центр сюжета таинственного предмета (Мальтийский сокол Дэшила Хэммета) или загадочного персонажа (Желтое лицо Артура Конан Дойла). Трудности процесса расследования также бесконечно варьируются в связи с возможностью введения новых фигур свидетелей или заинтересованных лиц; но обилие внешних препятствий может ослабить впечатление читателя от интеллектуальных усилий детектива: поэтому акцентируются обычно на препятствия, создаваемые умом и волей преступника и преодолеваемые, соответственно, умом и волей сыщика. Акцент может быть сделан на любой из этих фигур: автор не обязательно на стороне защитника Закона, и симпатии читателя иногда привлекаются на сторону его нарушителя (Морис Леблан). Можно поменять главные фигуры ролями: убийцей может оказаться детектив, а подозреваемый — невинной жертвой оговора. Можно радикально изменить субъектную структуру, сделав тайной сам процесс расследования, показав его извне — глазами помощника (Конан Дойл) или иного неискушенного наблюдателя; или, наоборот, доверив роль рассказчика лицу, которое в быстрейшем раскрытии загадки не заинтересовано, то есть самому преступнику (Убийство Роджера Экройда Агаты Кристи), или, наконец, предоставив роль сыщика преследуемой и неосведомленной жертве (Буало-Нарсежак).

Однако при всем этом остается незыблемым само противостояние полярных жизненных позиций, восходящее к архаическому столкновению Хаоса и Порядка (персонажи-антагонисты сознательно отстаивают одно из этих начал в качестве принципа, на котором они согласны основывать свое существование). Поэтому сюжет здесь, как и в драме, строится не на эпической ситуации, а на конфликте (коллизии). Отсюда — богатые возможности театрализации: эпизоды разрабатываются как заранее подготовленные той или другой стороной и отрежессированные сцены; в сюжет вводятся ложные покушения, искусные ловушки; промахи напрасно подозреваемых персонажей, организованные настоящим преступником, и публичные разоблачения, устроенные сыщиком; переодевания и перемены физического облика, голоса; обнаружение ранее неизвестных родственных связей или существования двойников. В новейшее время в сценах такого рода персонажи используют видео- и звуко-технику. А так называемый крутой детектив наполняет сюжет не менее зрелищными сценами иного рода: избиениями, пытками и другими проявлениями жестокости, которые переключают на себя внимание и ратардируют сюжет; в результате раскрытие тайны оборачивается спасением жизни героя-сыщика или близких ему персонажей.

Особые возможности заключаются в варьировании самого конфликта: преступление может быть совершено исключительно с целью доказать себе и миру свою способность не считаться ни с какими законами и свое превосходство над любым следствием (Цена головы Жоржа Сименона). Благодаря этому сюжет приобретает как психологическую, так и моральную остроту. В подобных случаях авторы предпочитают сталкивать преступников-суперменов не с гениальными сыщиками типа Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро, а с весьма обыкновенными, на первый взгляд, но очень проницательными и мудрыми людьми, вроде патера Брауна и мисс Марпл. (Комиссар Мегрэ, как видно, — промежуточный вариант). Это означает, что защита Закона ассоциируется с определенной нравственной позицией. В результате расследование теряет характер интеллектуальной игры, а действующие лица становятся по-человечески интересны: возможно, в частности, противопоставление — в нравственном плане — преступника и его жертвы. Возможен также отказ от мотива тайны преступления (личность убийцы иногда известна с самого начала, реже бывает показано само событие убийства) в пользу тайны расследования: читатель видит действия сыщика, но до определенного момента не понимает их смысл. Первостепенное значение психологического противостояние преступника и сыщика выражается в таких случаях в усилении роли диалогов.

Детективная проза имеет в европейской литературе уже длительную историю. Ее зачинателем считается Эдгар Аллан По (Убийство на улице Морг, Похищенное письмо), хотя на самом деле у него был такой предшественник, как Э.Т.А. Гофман (Мадемуазель де Скюдери). Виднейшие из прямых продолжателей По — А. Конан Дойл и Г.К. Честертон. Расцвет классического детектива относится к 1920-м 1960-м годам. Но и в этот период рядом с его каноническими формами (А. Кристи) сложилась разновидность граничащая с социально-криминальным жанром (Ж. Сименон). В наше время Детективная проза, неизмеримо возросшая количественно, по своему качеству практически полностью перешла в область массовой литературы. На общем фоне выделяются как раз произведения, выходящие за традиционные рамки Детективной прозы в сторону социально-криминального романа (Рекс Стаут, Дик Фрэнсис), а иногда и авантюрно-исторического (Борис Акунин), поскольку их авторы уделяют сравнительно большее внимание социальной среде, психологическим конфликтам и умеют создавать яркие, запоминающиеся характеры.

Тамарченко Н. Д.

Поэтика. Словарь актуальны терминов и понятий

Оцените статью
Добавить комментарий