Бестселлеры Артура Хейли

Артур Хейли

Две статьи о творчестве Артура Хейли, канадского писателя британского происхождения, автора нескольких бестселлеров в жанре производственного романа.

Артур Хейли и его романы

Художественное творчество Артура Хейли — своеобразное явление в современной англоязычной прозе. Англичанин по рождению, он принял после второй мировой войны канадское гражданство, несколько лет прожил в США, а с начала 70-х годов переселился на Багамские острова, совершая время от времени путешествия по многим странам мира — как правило, вслед за новыми переводами своих книг. Издательская география произведений Хейли широка, но первая их апробация, как правило, приходилась на Соединенные Штаты, и «американскому материалу» обязаны своим содержанием его наиболее известные и удачные романы. Между тем, дебютировал Хейли как журналист и сценарист на телевидении. По заказу канадской фирмы в 1956 году он сочинил пьесу «Рейс в опасность», посвященную полной драматизма и романтической приподнятости жизни летчиков.

К теме современной авиации писатель обратился вновь двенадцать лет спустя в романе «Аэропорт», и по сей день остающемся лучшим в литературной практике Хейли. Успех «Аэропорта» возродил интерес и к его более ранним романам — «Окончательному диагнозу» и «Отелю». После «Аэропорта» с интервалом в три-четыре года вышли в свет «Колеса» (1972), «Менялы» (1975) и «Перегрузка» (1979), всякий раз надолго захватывая лидерство в регулярно ведущейся в американских журналах колонке бестселлеров. За это время возросла и международная популярность Хейли; так, в нашей стране на протяжении 70-х годов были напечатаны журнальные варианты четырех его книг. Два из числа наиболее известных романов Хейли — «Отель» и «Аэропорт» — составили содержание однотомника, опубликованного массовым тиражом издательством «Художественная литература» в конце 1978 года. Новая публикация произведений А. Хейли, предпринятая издательством «Картя Молдовеняскэ», — еще один закономерный шаг по пути удовлетворения интереса наших читателей к творчеству полюбившегося им автора.

Солидная литературная критика в США не балует, однако, своим вниманием написанное Артуром Хейли. Его романы и созданные на их основе пьесы и кинофильмы редко удостаиваются обстоятельного разбора в ведущих искусствоведческих изданиях — в лучшем случае они помещают на своих страницах коммерческую рекламу книг писателя, которые между тем расходятся в сотнях тысяч, если не в миллионах, экземпляров. Что касается самого Хейли, то его, по-видимому, больше волнует реакция аудитории, нежели мнение рецензентов-профессионалов. «Я думаю, нынешнего читателя интересуют в книге сюжет и факты современной жизни, — говорил он в одном из интервью и продолжал: — Я стремлюсь к тому, чтобы мои работы отвечали этому читательскому интересу». Прямая связь с проблемами сегодняшнего дня, действительно, составляет одну из внешних черт и причин популярности его творчества.

У нас в стране Хейли подчас сравнивают, и не всегда лестным для него образом, с крупнейшими мастерами современной американской прозы. Спору нет, его творческие возможности не идут ни в какое сравнение с талантом таких ведущих писателей США, как Н. Мейлер, У. Стайрон, Дж. Апдайк, Дж. Чивер, не говоря уже о представителях старшего поколения — Р.-П. Уоррене, К.-Э. Портер, ныне покойном Т. Уайлдере. Но книги Хейли и не претендуют на глубину и изощренность психологического анализа, на глобальность историко-философских обобщений и поиски новых средств словесной выразительности. Их задача более скромна, по по-своему сложна и значительна — рассказать о том (слегка перефразируя подзаголовок недавно переведенного у нас произведения публициста Ст. Теркела «Работа»), «чем люди занимаются весь день и что они об этом думают».

С точки зрения жанровой принадлежности почти каждая из книг Хейли тяготеет к детективной разновидности авантюрного романа, но нетрудно заметить, что расследование или, вернее, «прояснение» преступлений как совершенных, так и еще только замышляемых составляет отнюдь не главную цель писателя. От авторов канонических детективов, написанных подчас на высоком профессиональном уровне, Хейли отличает стремление к большей широте и многоплановости изображения, попытка сочетать занимательность с обсуждением серьезных вопросов общенационального звучания. Наиболее удавшиеся писателю романы никак нельзя отнести лишь к развлекательному чтению. При всей искусственности отдельных сюжетных положений и облегченности психологических характеристик эти книги содержат немало любопытных и полезных для нашего читателя сведений — как в отношении некоторых специальных предметов, на которые указывают уже сами названия произведений, так и в связи с открывающейся в них общей панорамой американской жизни. А кроме того, в какой-то степени их автору удаются и прямые обращения к острым социальным проблемам, заметно раздвигающим рамки увлекательного, но несколько условного повествования. В «Окончательном диагнозе» такой проблемой являются недостатки американского здравоохранения, в «Отеле» и «Колесах» — борьба с расовой дискриминацией, в «Менялах» и «Перегрузке» — положение трудящихся в обстановке экономического и, в особенности, энергетического кризиса, в «Аэропорте» — противоречия технического прогресса и рост преступности.

Откликаясь на недавнюю публикацию «Избранного» Артура Хейли в Советском Союзе, писатель заявил в интервью газете «Нью-Йорк таймс»: «Меня радует интерес к моим книгам в этой стране и особенно потому, что в них, по моему мнению, содержится точная картина жизни в Северной Америке, жизни, которую я никогда не стремился высмеять или исказить». В этих словах, как в зеркале, отразились сильные и слабые стороны подхода писателя к воспроизведению современной капиталистической действительности. Да, Хейли не откажешь в точности изображения предметного фона, но недостаток критического пафоса порой приводит его (в особенности в романах 70-х годов) к недвусмысленной защите социальных устоев западного мира. Вместе с тем, далеко не всегда выходя на уровень больших социальных обобщений, «ранний» Хейли подметил немало негативных штрихов и черточек в повседневной жизни буржуазного общества. Многое в его первых книгах целиком вытекает из опыта и нынешней практики журналистского репортажа, а с другой стороны, — тесно связано с резко усилившимся в американской литературе с середины 60-х годов интересом к документально-публицистическому жанру. В этом смысле произведения Хейли в известной мере примыкают к традиции, блестящим представителем которой был Эптон Синклер, автор «Джунглей», «Столицы», «Нефти» и «Короля-угля». Конечно же, социальному содержанию даже лучших романов Хейли трудно тягаться с разоблачительным пафосом Синклера и других «разгребателей грязи» начала XX века. Но определенная связь между двумя явлениями все же прослеживается — она отражена и в проблематике, интересующей Хейли, и в его художественной манере, опирающейся на беллетризацию непосредственных личных наблюдений.

В какой-то степени романы Артура Хейли подобны еще не успевшей пожелтеть от времени газетной или журнальной подшивке: с их помощью читателю в разных концах света становятся ближе многие осязаемые черты, учреждения и общественные службы Америки последней трети XX века. Почти каждый, писавший о Хейли, отмечал его стремление познакомить широкую аудиторию с «механизмом» почти или полностью ей «изнутри» недоступных объектов материального мира: больницы и аэропорта, автомобильного завода или электростанции. Читательская реакция при этом сродни поведению ребенка, разбирающего по колесику дорогую игрушку, для того, чтобы выяснить, «как она там устроена». И писатель откликается на возникающую потребность подробно описывая, скажем, различные больничные службы в «Окончательном диагнозе» или все отсеки и помещения огромного отеля настоящего «городка в табакерке», — от установленных в мрачном подвале бойлерной и мусоросжигательной печи до роскошных пентхаузов под самой крышей многоэтажного небоскреба. То же самое, только в еще больших масштабах, происходит в «Аэропорте» и «Колесах», в «Менялах» и «Перегрузке».

Доскональность такого рода описании напоминает порой чуть ли не технические спецификации. Читая «Окончательный диагноз», «Аэропорт» и «Отель», можно многое узнать, например, о работе медсестры, диспетчера по приему самолетов и шеф-повара ресторанной кухни, обогатиться сведениями о повадках таможенников и проникнуть за кулисы быта стюардесс и авиапилотов, составить, наконец, представление о «секретах производства» далеко не самых респектабельных членов общества — пассажира-безбилетника, профессионального «домушника» и диверсанта-любителя. Писатель обильно оснащает повествование разнообразными подробностями, цитирует или излагает собственными словами служебные инструкции, показавшиеся бы в ином контексте секретными, а поднимая ту или иную новую тему — будь то борьба с контрабандой или рассмотрение в американских судах жалоб на шум, производимый самолетами, всегда успевает сообщить и наиболее важные исторические данные. Дополнительный колорит «Аэропорту» придают нередкие авторские отступления в духе так называемых «inside stories» — «закулисных историй», излагающих «неизвестное об известном» и нацеленных на то, чтобы заинтриговать и расшевелить даже самого пресыщенного читателя.

Искусство беллетризации, сюжетосложения — не последнее слагаемое успеха книг Артура Хейли у массовой аудитории. Следует признать, что писатель умеет выбирать сценические площадки для своих произведений. Международный аэропорт имени Линкольна на американском Среднем Западе — это же оживленнейший перекресток, современный Вавилон, предоставляющий широкий выбор человеческих историй. С другой стороны, в переполненной пациентами больнице или в солидном отеле большого приморского города тоже порой обнажаются самые неожиданные грани жизни. Точно рассчитав композицию, умело манипулируя сюжетными нитями, сталкивая и вновь разводя своих персонажей, Хейли демонстрирует способности незаурядного рассказчика — качество, которое сам он, кстати говоря, считает определяющим в своих литературных занятиях.

Подчеркнутая концентрация действия во времени, когда масса событий свершается в считанные дни, а то и часы, — еще одно характерное отличие динамичного повествования. Однако этот прием, которому неизменно следует в своих книгах Хейли, чреват и нежелательными последствиями — почти неминуемо он обрекает автора на психологическую скоропись и натянутость мотивировок, на более частые, чем необходимо и чем это, разумеется, бывает в действительности, ссылки на вмешательство «его величества случая». Любопытно, однако, что некоторые недостатки художественной манеры Хейли способны неожиданно демонстрировать и свою оборотную, чуть ли не привлекательную сторону. Психологическая схема заметно обедняет человеческие образы у Хейли, и в то же время отсутствие многочисленных нюансов и напластований способно внезапно прояснить основной контур связи между персонажами и отчетливее выявить главную черту того или иного характера. Богатство средств психологического анализа позволяет, к примеру, Дж. Апдайку в известном нашему читателю романе «Давай поженимся» на протяжении многих страниц приковывать внимание аудитории к драме души главного героя, мучимого привязанностью одновременно к двум женщинам. Для Хейли же подобная неопределенность чувств исключена, сложная диалектика сознания ему не по силам, но зато — пусть в несколько упрощенной форме — он способен создать представление о господствующих, массовых умонастроениях и о соответствующих им внешних формах современных американских нравов.

Читатели книг Хейли могут обратить, например, внимание на непосредственность, непринужденность взаимоотношений мужчин и женщин в США, не имеющую, впрочем, ничего общего с пресловутой «вседозволенностью». Эта легкость в обращении не сразу пришла в страну, скованную на протяжении долгих лет наследием пуританизма, и тем более — на американский Юг, где под внешней оболочкой куртуазного «культа Дамы» нередко скрывалась эгоистическая сущность безграничного мужского супрематизма Но в послевоенное время, и в особенности в 60—70-е годы, которыми датированы романы Хейли, многое переменилось: исчезли провинциальные страхи и мучительное чувство вины за каждый вольный поступок, продиктованный живым импульсивным порывом, заметно поколебалась (как демонстрирует, скажем, и последний роман У. Перси «Ланселот», 1977) психологическая почва, служившая опорой болезненным «комплексам» в американской прозе и в особенности в произведениях ее «южной школы».

Возвращаясь к представленным в данном томе романам Хейли, стоит заметить, что непредвиденная случайность явно играет заметную роль в сюжете «Аэропорта»: если бы Инес Герреро не обнаружила у себя дома документ, свидетельствовавший о загадочной поездке ее мужа в Рим, и не бросилась бы в погоню, гибель самолета, возможно, не была бы предотвращена. Но вмешательство «бога из машины» явно отходит в «Аэропорте» на задний план по сравнению с другими, вполне реальными факторами и обстоятельствами; детективная схема «наложена» здесь на гораздо более богатый жизненный материал. Если в ранних романах возмездие, настигавшее отрицательных персонажей, было обязано обычно нечаянным ассоциациям и непредумышленным совпадениям, то идейно-композиционная структура «Аэропорта» держится на более прочных основаниях. Скрупулезно-ответственное, прямо-таки въедливое следование своему профессиональному долгу таможенником, агентом по обслуживанию, администраторами высших и низших чинов — вот что является главной пружиной успешной операции по обезвреживанию опасного преступника.

Взаимовыручка, расторопность, инициативность и, прежде всего, деловитость — приверженностью этим принципам объединены наиболее импонирующие читателю персонажи многих книг Хейли. Все тут неразрывно связано между собой, но важнее все-таки последнее — деловитость, тот самый фундамент, который образует опору для многих прочих проявлений человеческой натуры и без чего становятся пустой и вздорной утопией самые прекрасные замыслы и планы широких преобразований. При этом деловым качествам вовсе не противопоказаны отзывчивость, чуткость, гуманность — этой ложной дилемме сугубо умственного происхождения в романах Хейли просто не на что опереться. И так происходит потому, что подлинная деловитость невозможна без культуры общения; ее обуславливает не только личное обаяние и воспитанность того или иного работника, но прежде всего требования интереса дела, сама по себе «технология руководства». Несмотря на пиковые нагрузки, ничто в поведении больничного персонала или сотрудников аэропорта не должно отразиться на качестве их работы: нервы могут отказать у молоденькой кассирши (и это будет сочтено чрезвычайным происшествием), но не у основного управленческого персонала, отвечающего за удобства и безопасность сотен и тысяч пассажиров.

Верность деловым обязательствам, неукоснительное следование букве подписанного контракта — это особенности американского уклада и национального характера, не раз приводившие в изумление заезжих наблюдателей, наполняются на страницах романов Хейли зримым, конкретным содержанием. Для авиационной компании, ведущей борьбу со своими конкурентами, смерти подобно нарушение графика перевозок, равно как для добросовестного служащего отеля нет худшего позора, чем отказать гостю, заблаговременно заказавшему себе номер. И все-таки бывает и то и другое, и, как отмечает не склонный к лакировке действительного положения прозаик, «только наивные или очень от всего далекие люди верят в нерушимость так называемых «списков на очередь» и «списков бронирования» и в беспристрастность тех,
у кого они в руках». Всевозможных злоупотреблений хватает, и в романах Хейли нередко можно встретить фигуры вороватого буфетчика, врача, халатность которого граничит с преступлением, нечистого па руку посыльного или кассира. Но как правило, коррупция разъедает общественный организм и человеческие души там, показывает Хейли, где у людей внезапно сужается поле выбора и, фигурально говоря, связываются руки, когда вдруг в силу особых обстоятельств ломается, например, в снежный буран расписание аэропорта возникает вспышка эпидемии в больнице или до отказа забиты приезжими все комнаты в городских отелях. Развязывать организационные узлы рассасывать «пробки», растягивать «бутылочные горлышки» крайних ситуаций — в этом состоит главная обязанность и подлинное призвание любимых персонажей писателя.

В каждом из произведений Хейли много действующих лиц, но главным героем становится тут не столько тот или иной поименованный персонаж, сколько обобщенный принцип ответственности и обязательности — ответственности каждого должностного лица за свое дело и обязательности в его выполнении. Объектом изображения у Хейли чаще всего является так называемая «сфера обслуживания», сопричастность к которой ощущает на себе, без преувеличения, любой человек вне зависимости от рода его занятий и индивидуальных склонностей. Как сделать так, чтобы эта гигантская система сложных механизмов и организационных связей функционировала бесперебойно и предоставляла своим клиентам из всех социальных слоев максимум комфорта за доступную цену, — этим заняты у Хейли больничные и гостиничные администраторы, аэродромные диспетчеры, всевозможные менеджеры, заняты по прямому долгу службы, в соответствии с объективными закономерностями разделения труда в современном высокоразвитом обществе.

От своего читателя Хейли не утаивает проблем, соблазнов, трудностей, с которыми приходится сталкиваться его персонажам. Перевоплощаясь, скажем, в воздушного диспетчера Кейза Бейкерсфелда, он хладнокровно и трезво взвешивает все факторы его трудовой жизни: зарплату, высоко поднимающуюся над «уровнем бедности», но уже недостаточную по нынешним требованиям, не очень определенные виды тридцативосьмилетнего специалиста на будущее. Трагедия в воздухе, невольным совиновником которой был Кейз, приводит его на грань самоубийства, хотя стоит заметить, что этот душевный перелом недостаточно мотивирован автором «Аэропорта». Созревание чувства вины у Кейза, действительно, обозначено лишь пунктиром, ко уже одна ссылка на его репутацию «добросовестного человека» объясняет многое — в применении как к психологии данного образа, так и к идейной концепции творчества Хейли в целом.

«Добросовестность в крови» — вот та важнейшая черта, роднящая многих примечательных персонажей романов Хейли: подтянутого администратора госпиталя и дурнопахнущего мусорщика, главного механика авиакомпании и скромного специалиста по патологоанатомии. Образы доктора Коулмена из «Окончательного диагноза» с его педантичным следованием требованиям профессионального долга, а также талантливого хирурга и способного организатора О’Доннела стоят в самом начале близких по своему профилю человеческих характеров. Вообще же говоря, добросовестность, смекалка, деловая хватка составляют в совокупности родовой портрет героя американской литературы (к сожалению, не очень широко в ней представленного), ведущего свою родословную еще от коннектикутского янки в известном романе Марка Твена и лишь эпизодически возникающего в XX веке в произведениях Джека Лондона, Синклера Льюиса, Джона Марквенда, Луиса Очинклосса. Послевоенные писатели США редко обращали внимание на «деловую сферу»; она казалась им низменной, вульгарной, достойной не художественного исследования, а газетного или журнального репортажа. У этих взглядов имелись веские основания, но имелась и оборотная сторона. Как следствие, очень значительный пласт американской действительности оказался вне поля зрения «серьезных» литераторов, и только в 60—70-е годы в произведениях типа документальной прозы Стадса Теркела или романов Артура Хейли изображению «работы» были снова предоставлены права литературного гражданства.

Уже ранние книги Хейли дают возможность ознакомиться в общем виде с анатомией делового предприятия в реальном соотношении его негативных и положительных сторон. Многое выглядит привлекательным в организации работы в больнице Трех Графств в Берлингтоне, штат Пенсильвания, но в то же время в силу действия объективных законов общества «свободного предпринимательства» ее руководителям то и дело приходится отступать от своих смелых планов модернизации и тем самым снижать уровень медицинской помощи, предоставляемой населению. С другой стороны, не в последнюю очередь именно здравый смысл бизнесмена подсказывает молодому Питеру Макдермотту (роман «Отель») необходимость твердой линии в вопросе о расовой дискриминации. Эпизод, случившийся в вестибюле новоорлеанской гостиницы, в которой он служит администратором, с темнокожим доктором Николасом, показателен для атмосферы сегрегации, долгие годы процветавшей в южных штатах, и в то же время последовавшие за ним события наглядно иллюстрируют методы, применявшиеся для борьбы с расизмом сторонниками укрепления гражданских прав негров. В 60-е годы это движение захватило всю страну и явилось, пожалуй, самым важным воспитующим фактором в создании теперешнего поколения американцев. Не все, разумеется, проходило так слаженно и гладко, как это выглядит в романе Хейли, где коалиция действующих подчас из весьма различных побуждений людей без особого труда берет верх над закоренелым социально-психологическим предрассудком. Позднее в написанном в начале 70-х годов романе «Колеса» Хейли освещает вопрос межрасовых отношений уже без особых иллюзий.

Отголоски расовой проблемы возникали у Хейли и в «Аэропорте» — в связи с образом негра Перри Юнта, без веских на то оснований обвиненного в преступной небрежности, вызвавшей трагедию в воздухе. Но в этом романе в гораздо большей степени, чем в «Отеле» и даже в «Окончательном диагнозе», межличностные и общественные отношения рассматриваются писателем в контексте иной, не менее важной темы — человек и нуждающаяся в умелом использовании техника. Мир современной авиации, встающий со страниц «Аэропорта», — это, на первый взгляд, оживший в художественном произведении мир эффектных фотографий и коллажей, помещаемых на глянцевых обложках массовых журналов, мир красочных, зазывных объявлений и проспектов. Мужчины и женщины, его населяющие, прошли через жесткий отбор; для того, чтобы занять в нем известное положение, необходимо обладать либо высокой квалификацией, либо организационными талантами, либо хотя бы незаурядной внешностью. Но попав однажды в это, по словам Хейли, «своеобразное сообщество смекалистых, неглупых людей, любящих жизнь и способных оценить друг друга», искусному пилоту или способному администратору уже нечего больше желать: все их потребности учтены заблаговременно авиационными фирмами, знающими, что от настроения их работников зависит качество обслуживания пассажиров, а стало быть, и конкурентоспособность самой компании.

Среди появлявшихся в нашей печати откликов на журнальную публикацию «Аэропорта» высказывались мнения, обвинявшие его автора в идеализации и чуть ли не в рекламе американских корпораций, занятых воздушными перевозками. Этот упрек несправедлив; если «Аэропорт» что-то и «рекламирует», то в первую очередь принцип ответственного, рачительного обращения с материальными и человеческими ценностями, принцип, не знающий исключений, распространяющийся на каждую частность. Действуя в обстановке постоянного соревнования за симпатии потребителя и за его кошелек, «деловые люди» у Хейли понимают, что закон экономической целесообразности должен встать выше личных пристрастий и капризов, а в отдельных случаях — и соображений полицейского правопорядка. Отсюда возникает впечатление кажущихся сверхуслужливости и либерализма авиакомпаний по отношению к своим клиентам, включая даже … безбилетных пассажиров. Как отмечает Хейли, дополнительная «проверка билетов может занять добрых полчаса а каждая минута пребывания самолета на земле обходится в огромную сумму» Поэтому, «пусть даже безбилетник будет обнаружен, но потеря в долларах и нервах намного превысит стоимость поездки одного человека». И это лишь один из множества аналогичных примеров, когда здравый смысл, чуточку терпимости и несложный расчет сберегают компании и обществу в целом немалый экономическим и эмоциональный капитал.

Однако подобный «комплексный рационализм» имеет не много общего с подлинным гуманизмом, означающим бескорыстное служение освобождению человеческой личности и общественному прогрессу. Как показывает писатель, патерналистская опека американского капитализма простирается вплоть до специально разработанной авиакомпаниями программы на случай беременности стюардесс. Картина получается впечатляющая, но все ее благолепие исчезает напрочь благодаря одной детали, которую пишущий с натуры автор никак не мог бы оставить без внимания. «Ни одной компании не хотелось расставаться со своими стюардессами, — отмечает Хейли. — Их обучение стоило дорого, и квалифицированная стюардесса является крупным капиталовложением». Так подтверждается сделанное писателем в «Отеле» замечание («В финансовых кругах… преданность и верность всегда отступают перед практицизмом и выгодой»), которое спустя несколько лет станет важным элементом идейной структуры его романа «Менялы».

В извлечении прибыли кровно заинтересованы не только авиакомпании, но и арендуемый ими аэропорт, состоящий в ведении особой коллегии городского муниципалитета. В романе Хейли дана зарисовка одного из заседаний Совета уполномоченных, посвященного его взаимоотношениям со страховыми обществами. «Пассажиры должны иметь право, да и возможность — в этом, собственно, и состоит свобода — купить страховку, если они того захотят», — провозглашает совсем в духе отцов — основателей доктрины экономического либерализма — управляющий аэропортом Мел Бейкерсфелд. И тут же, верный истине, он вынужден признать, что если страховки будут продаваться заранее и где-то в другом месте, то аэропорт потеряет значительную часть своих доходов. «При упоминании о доходах Мел усмехнулся. Уполномоченные усмехнулись тоже».

Образ Мела Бейкерсфелда — наибольшая художественная удача Хейли не только в «Аэропорте», но и, пожалуй, во всем его творчестве. Писателю на этот раз удалось в значительной мере преодолеть психологический схематизм, присущий почти всем центральным персонажам его романов, выведя на передний план в характере Мела его неподдельный творческий энтузиазм, устремленность к общественному служению. Лишена нарочитости, свойственной, к примеру, «Окончательному диагнозу», и «любовная линия» в «Аэропорте», повествующая о взаимоотношениях между Мелом и агентом одной из авиакомпаний Таней Ливингстон. Не в последнюю очередь эта удача объясняется тем, что образ Тани решен Хейли без оглядки на два самых распространенных стереотипа современной «массовой» беллетристики: эмансипировавшейся валькирии или, напротив, тесно прилепившегося к мужчине уютного и покладистого домашнего котенка. В свою очередь мысли управляющего аэропортом намного масштабнее планов реорганизации провинциального госпиталя или новоорлеанского отеля. Сторонник решительных нововведений, он озабочен не столько сегодняшним, сколько завтрашним днем авиации. Летное поле на пять взлетно-посадочных полос, сверкающий хромом и никелем аэровокзал, где пассажиру предоставляются все мыслимые виды услуг, — все это великолепие устаревает за пять-десять лет как следствие того, что американские социологи не так давно окрестили «революцией растущих требований». Подобно десяткам и сотням своих реальных прототипов во главе с основателем «Лиги борьбы за интересы потребителей» Ральфом Надером, способного менеджера занимает техническая сторона лишь как средство удовлетворения все шире раздвигающих свои границы человеческих запросов. «Давая возможность людям разных национальностей перемещаться по свету — при том, что стоимость билетов непрерывно уменьшается, — авиация на сегодня является наиболее реальным средством познания мира», — вот характерная выдержка из выступления Мела, в котором он хотел бы выдать программу своей дальнейшей деятельности.

Но реальность буржуазного общества, как это убедительно демонстрирует Хейли в «Окончательном диагнозе» и «Аэропорте», неизменно препятствует смелым социальным и техническим дерзаниям, и на пути проектов О’Доннела и Бейкерсфелда возникает немало труднопреодолимых преград. Хорошо помнящие об опасности быть забаллотированными на следующих выборах, «отцы города» в «Аэропорте» предпочитают серьезным улучшениям чисто показные жесты, которые указывали бы на их якобы неослабное внимание к нуждам избирателен. Несмотря на неотложную необходимость реконструкции аэропорта, обещания, данные Мелу, оказались пустым звуком.

Непоследовательность городских властей создает во многом основания для одного из самых острых конфликтов, обрисованных в романе Хейли, — столкновения между администрацией аэропорта и жителями близлежащего поселка Медоувуд, над которым чуть ли не ежеминутно с оглушительным ревом проносятся реактивные самолеты. Для борьбы со своим чересчур громкозвучным соседом жители городка прибегают к различным средствам: тут и телефонные звонки, и представление петиций, и личные объяснения, и демонстрации протеста. Самым действенным, однако, средством оказалась апелляция к прессе и угроза обращения в суд, хотя для этой цели и пришлось прибегнуть к услугам такого малосимпатичного субъекта, как адвокат Фримантл. Давлению столь единодушного и хорошо сфокусированного общественного мнения вынуждены уступить даже самые консервативные члены городского управления, а сторонникам решительных нововведений этот взрыв гражданских чувств дает в руки один из аргументов в пользу модернизации всего аэропорта.

В подходе к этой не столько, собственно, технической или управленческой, сколько социальной проблеме раскрывается основной талант героя лучшего романа А. Хейли — искусство обращения с людьми, способность сплошь и рядом подчинять защиту «чести мундира» более высоким соображениям гражданского долга и простой добропорядочности. Готовность без промедления и уверток встретить лицом к лицу любую ситуацию, какой бы сложной она ни была, вступить в открытый спор, не страшась ни язвительных вопросов ни застывших в ожидании скандала камер телевидения и карандашей репортеров, — таков нравственный портрет центрального персонажа «Аэропорта» в одном из самых напряженных эпизодов повествования. Приверженец демократических процедур, он пытается разъяснить свою точку зрения посетившей аэропорт делегации, а когда это не удается, то обращается непосредственно к собравшейся толпе. Прямая апелляция к массам оказывается вернее кулуарных диспутов с прожженными и нечистоплотными дельцами вроде Фримантла, и несмотря на суровый смысл слов управляющего, его слушатели в состоянии по достоинству оцепить объективность и откровенность своего оппонента. К тому же сам Бейкерсфелд хорошо понимает, с кем он имеет дело: «перед ним, — пишет Хейли, — были не противники, с которыми ему надлежало бороться, а простые, славные люди со своей невыдуманной бедой. И он был бы рад помочь им, как помогают своему ближнему».

В течение короткою, нарочито спрессованного отрезка романного времени Мелу Бейкерсфелду приходится принять не одно ответственное решение, проявляя при этом недюжинную сообразительность, интуитивное чувство меры и такта, большое присутствие духа. Заслоненная на какое-то время перипетиями самолетной диверсии фигура управляющего аэропортом в данном романе вновь приковывает к себе читательское внимание. Его уверенность в себе, умение подчинить ход событий своей воле выявляет сильный мужественный тип литературного героя «джек-лондоновской складки», которому, как уже отмечалось, до сих пор почти не находилось места в послевоенной американской литературе.

Еще одна важная черта характера центрального персонажа «Аэропорта» состоит в особом даре сглаживать противоречия, выступать в качестве посредника, дающего возможность обеим сторонам в конфликте «спасти свое лицо» В этом стремлении к компромиссу, не упускающему, однако, за видимостью согласия сути вопроса, можно различить одну из своеобразных особенностей американского психологического склада, продиктованную требованиями коммерческого подхода. Ведя с кем-либо, условно говоря, торг, «деловой американец» запрашивает цену «с походом», готовый затем пойти на уступки и учесть интересы своего контрагента, увидеть в «противнике» партнера. В первые десятилетия нашего века такие писатели, как О’Генри, С. Льюис, Б. Таркингтон находили в этой гибкости и умении приноравливаться к обстоятельствам подходящий объект для сатиры, но со временем, по мере усложнения общественной жизни, уступчивость и склонность к примирению стали рассматриваться в литературе США по большей части в совсем ином свете.

При всей своей проницательности, в одном вопросе Мел Бейкерсфелд все же ошибается — при определении причин преступности в Америке и, в частности, воздушного терроризма и саботажа. Побудительные мотивы преступлений он усматривает в «стародавних человеческих слабостях», а именно в «любовных неудачах, алчности, банкротстве, желании совершить самоубийство». Но даже если исходить из этого неполного ряда, то банкротство трудно подвести под категорию «человеческих слабостей»; как правило, оно результат не столько неумелого ведения дел, сколько действия объективных законов капиталистической экономики. Начиная с написанных еще в 1880-х голах романов Уильяма Дина Хоуэллса «Возвышение Сайласа Лафэма» и «Превратности погони за богатством», литература США не раз обращалась к этой теме, и к длинной шеренге неудачников, а точнее — жертв конкуренции и неуемной жажды денег, теперь присоединился и Д. О. Герреро из «Аэропорта», задумавший взорвать самолет и хотя бы посмертно обогатиться ценой десятков человеческих жизней.

В последовавших за «Аэропортом» романах Хейли 70-х годов внимание автора привлекали уже не столько вопросы техники и управления ею, сколько коренные проблемы социально-экономической организации буржуазного общества. И тут наглядно выявились противоречия и ограниченность взглядов писателя, проступающие сквозь изощренную фабульную вязь рассказанных им историй. Сложность построения отличала роман «Менялы» (1975), где детективной интриге сопутствовали сцены, затрагивавшие темы общенационального звучания. Криминальная линия опиралась в этом произведении прежде всего на образ Майлса Истена, который вначале попадался на крупной краже в Первом американском коммерческом банке, где он занимал довольно видный пост, но затем, по-видимому, перевоспитавшись, проник по поручению секретных служб в святая святых банды фальшивомонетчиков и чуть было не поплатился за это жизнью. На страже интересов банка выстраивалась разноплеменная в буквальном смысле коалиция: белокожий Истен, пуэрториканка Хуанита Нуньес, профессиональная память которой (она работала кассиршей) помогала направить поиски исчезнувшего лазутчика по верному следу, и, наконец, начальник внутренней охраны негр Нолан Уэйнрайт — ему-то и принадлежала главная заслуга в распутывании клубка посягательств на банковский капитал, продиктованных алчностью и властолюбием.

Как известно, крупные банки, к числу которых в романе Хейли принадлежит и Первый коммерческий банк, по-прежнему составляют опору и один из самых явственных символов американского монополистического капитализма. С дебатами по поводу их роли в борьбе с углубляющимся экономическим кризисом, ведущимися на заседаниях совета директоров и продолжающимися в уютных гостиных, а то и на любовном ложе, связаны — как это не удивительно для произведения в известном смысле «легкого» жанра — наиболее увлекательные страницы «Менял». После смерти основателя фирмы дирекция Первого коммерческого банка оказалась на распутье. Первый вице-президент Роско Хейуард — бизнесмен, что называется, «старой школы». «Прибыль — наша цель номер один, джентльмены, — провозглашает он свою экономическую программу. — Мы должны стоять в стороне от социально-политических проблем и заботиться о прочности финансовых позиций наших клиентов». И как следствие Роско (так запросто называют его в банке) выступает за колоссальные ссуды монополиям, противясь расходам на социальные нужды — на строительство, скажем, дешевых квартир для бедняков или на создание новых производств, способных предоставить работу толпам безработных.

Иной тип банкира — финансиста «новой складки», которому безраздельно принадлежат симпатии романиста, являет собой соперник Роско в борьбе за высшую должность в банке Алекс Вандерворт. Жизненная карьера сына полунищего голландского фермера задумана Хейли как воплощение типичного «пути к успеху» человека, полагающегося только на собственные способности и сознающего свою принадлежность к бескрайней массе рядовых граждан. «Беда нашего времени в том, что банкиры стали слишком далеки от насущных нужд этих людей», — заявляет Алекс в момент знакомства с ним читателя. В рамках этого тезиса выстроено и все дальнейшее поведение «голубого героя», сочетающего, как стремится уверить автор, оборотистость незаурядного дельца с возвышенными популистскими и чуть ли не социалистическими идеалами.

«То, что мы сейчас наблюдаем в Америке и в чем участвуем, является социальной революцией, — теоретизирует «просвещенный» банкир в романе Хейли. — Массы недовольны существующим положением вещей и жаждут перемен; поэтому позицией финансистов должно стать участие в осознании корпорациями своей социальной ответственности». До поры до времени гневные тирады Алекса, осуждающего нарушение банком антитрестовских законов, потому что «все так делают», и забвение им интересов «маленького человека», остаются гласом вопиющего. Его коллеги уже готовы подвергнуть своего заблудшего собрата остракизму, но тут вмешивается рука провидения, то бишь всесильного автора, и конфликт двух мировоззрений, двух экономических принципов разрешается в пользу благородного бессребреника. Руководство Хейуарда ставит Первый коммерческий банк — а вместе с ним и бесчисленные вклады мелких держателей — на грань катастрофы. Сам незадачливый банкир сводит счеты с жизнью в классической традиции американских «банкротов», выбрасываясь с балкона последнего этажа небоскреба. Перспективы же покинутой им финансовой империи по-прежнему туманны; се положение в «Менялах» полностью соответствовало нынешней ситуации в экономике США, ощупью бредущей от неуверенного подъема к очередному спаду.

Отстаивая образ мышления и действий, связанный с фигурой Алекса Вандерворта, автор «Менял», надо полагать, исходил из гуманистических соображений, не замечая, однако, всей искусственности и иллюзорности предлагавшихся им в беллетристическом облачении ответов на тревожащие американцев вопросы социально-экономического характера. То же противоречие определило и содержание последнего по времени романа Хейли «Перегрузка», опубликованного в Америке ранней весной 1979 года.

Первые главы очередного бестселлера Артура Хейли — «Перегрузка» (Overload, 1979) сразу же приводили на память завязку и дальнейшее развитие действия в «Аэропорте». Стихийное бедствие… пиковая ситуация… неожиданная авария, усугубляющая и без того критическое положение, — все это живо перекликалось с Хейли десятилетней давности с той только первоначальной разницей, что в поле зрения писателя теперь находились не аэродромное хозяйство и перспективы развития авиации, а проблема энергетики, имеющей ключевое значение для современной экономики. Если в «Аэропорте» бушевал снежный буран и выходили из строя взлетно-посадочные полосы аэродрома, расположенного на Среднем Западе, то в «Перегрузке» действие было перенесено в пораженную сильной засухой Калифорнию испытывающую поэтому особую нужду в электричестве, львиная доля производства которого сосредоточена в руках могущественной монополии «Энергия и свет для Золотого штата» (ЭС для краткости). По уверению Хейли, ЭС — такой же символ Калифорнии, как яркое солнце, цитрусы и вино; на долю этой компании приходится не менее двух третей продажи потребляемых в штате электроэнергии и горючего газа. Неоднократные благожелательные упоминания в книге об обслуживающей северо-восточное побережье США фирме «Консолидейтед Эдисон» дают ключ к решению вопроса о реальном прообразе рожденной вымыслом романиста калифорнийской корпорации.

В отличие, однако, от «Аэропорта», одна из ведущих сюжетных линий в котором была связана с аварией мексиканского лайнера, перегородившего полосу для разбега другим самолетам, в «Перегрузке» те, кому положено, быстро справляются с поломкой генератора на электростанции, и внимание читателя переключалось с этого чисто внешнего драматического узла на обстоятельства, получающие далеко не локальное звучание. В центре внимания автора — проблема так называемого «энергетического кризиса», вот уже много лет занимающая одно из центральных мест на внутриполитической повестке дня в США и имеющая первостепенное значение для нормальной хозяйственной деятельности большинства стран мира. Действие в романе Хейли происходит буквально «сегодня», т. е. во времена администрации Дж. Картера, поставившей в качестве одной из первоочередных задач своей деятельности решение сложного комплекса проблем в области энергетики. В 1977-79 годов эта тема буквально ежемесячно обрастала новыми подробностями, выдвигала дополнительные аспекты и неизменно (а особенно во времена холодных зим и после очередного повышения цен на нефть на мировом рынке) будоражила американскую общественность. Препирательства между Белым домом и конгрессом по поводу энергетической программы, планы отмены контроля за ценами на горючее и перспективы рационирования бензина, нападки на ныне бывшего министра энергетики Шлессинджера и «нефтяных шейхов» Ближнего Востока — все эти новости газетной полосы создали соответствующий фон проблематике романа Хейли, подчеркивали ее актуальность и обеспечили книге — одному из ведущих бестселлеров 1979 года — солидный коммерческий успех.

Какова, однако, позиция Хейли в отношении поднятой им важной глобальной проблемы и насколько ее освещение соответствует положению дел, сложившемуся в капиталистической Америке? Как выясняется, современный калифорнийский капиталистический «спрут» (используя образ, идущий от одноименного романа Ф. Норриса) предстает в трактовке писателя всеобщим благодетелем, пекущимся исключительно об интересах потребителя, о техническом прогрессе, о неомраченном будущем человечества и вынужденным вести непрестанную полемику когда с невежественными или наивно-беспечными, а когда и со злокозненными противниками, — начиная от бесхитростных любителей попользоваться краденым электричеством вплоть до мрачного подполья леваческих «борцов за свободу», ведущих компанию террора против ЭС как оплота «фашистского империализма», противящегося социализации средств производства.

Характерно, что, если не считать мелких неурядиц, все руководители и служащие корпорации выступают единым фронтом в поддержку политики, которая суммарно сводится к давней доктрине «бизнес знает лучше, что требуется Америке». С этих позиций, соответствующих современной идеологии республиканской партии США, в романе осуждается «вероломный союз фанатиков и своекорыстных политиканов», включающий самые разнообразные элементы американского общества. Тут и вашингтонское правительство, ответственное за инфляцию и неслыханную прежде бюрократизацию; и местные власти, неповоротливые и нерешительные, ставящие палки в колеса технического прогресса; и утописты-экологи, приносящие в жертву эстетическим соображениям насущные жизненные интересы миллионов; и безответственная пресса, априорно настроенная против бизнесменов и высмеивающая каждое их начинание; и беззастенчивые демагоги, разжигающие аппетит толпы радикалистскими лозунгами, но не способные, в отличие от «капитанов большого бизнеса», удовлетворить вызванную отчасти их же агитацией «революцию растущих требований».

Критика со стороны Хейли отмеченных негативных или по меньшей мере двусмысленных факторов современной американской жизни, безусловно, содержит в себе рациональное зерно и сообщает его произведению определенную разоблачительную силу. Однако, так же как и в «Менялах», эта критика выражает взгляды консервативных общественных кругов, которые в 70-е годы все чаще поднимают голос против того, что их относят к «издержкам демократического процесса». Само слово «перегрузка», вынесенное в заголовок романа, получает расширительное значение. Это не просто вызванное нехваткой энергии перенапряжение электрической сети, приводящее к печально знаменитым «затемнениям» (подобно тому, что нередко случаются теперь в Америке), но и «чрезмерная» нагрузка на американские общественные институты, «избыточность» демократии, приводящая к разгулу прессы и уличных демонстраций, слишком мягкой судебной системе, неповоротливости административных органов, а также к экономическому застою. Пафос романа Хейли — в предостережении против этих нежелательных, с его точки зрения, тенденций современного развития, и активно проводимая им защита «имиджа» капиталистического предпринимательства указывает на определенную активизацию в литературе США охранительных, консервативных тенденций.

И вместе с тем в последних романах Хейли слышны и гневные разоблачительные интонации, рожденные недовольством и смятением, охватывающими тех, кто следил в эти годы за разоблачением постыдных политических скандалов и на собственном опыте испытал жесткую хватку экономического кризиса. «Люди больше не верят тому, что им говорят, — они свыклись с мыслью об окружающем их повсеместно обмане… Все в нашей стране попирает личность и служит целям безликих организаций — большого бизнеса, больших профсоюзов, гигантских банков, федерального правительства…» — такого рода высказывания, «заземленные» на многочисленные факты, образуют эмоциональный фон романов «Менялы» и «Перегрузка», которые, невзирая на все их недостатки, никак нельзя сбрасывать со счета, говоря об отражении в художественной литературе актуальных проблем сегодняшней Америки.

Документальные истории Артура Хейли

Нет нужды представлять Артура Хейли читателям. Имя американского писателя, уроженца Англии, долгие годы прожившего в Канаде и обосновавшегося ныне на Багамских островах, широко известно, тиражи его книг огромны, популярность устойчива. С завидным постоянством почти каждое новое произведение писателя захватывает лидерство в списках бестселлеров. А забыть о себе Хейли не дает: с отменной производительностью груда, в данном случае труда литературного, он выпускает книгу за книгой от Рейса в опасность, написанного в 1956 году, до появившегося в 1970 году романа Перегрузка, восемь книг за двадцать три года, среди которых такие получившие широкую известность, переведенные на многие языки романы, как ОтельАэропортКолесаМенялы.

Мода на Хейли не проходит, как это бывает подчас с новыми, быстро усвоенными и столь же быстро забытыми читающей публикой именами. В чем же секрет того, что этот весьма скромный по масштабам литературного дарования писатель завоевал тем не менее мировое признание?

На примере романа Колеса, я рискнул бы сказать, что перед нами весьма убедительный ответ на вопрос, каковы составные части секрета успеха Хейли.

Колеса — это беллетристическое повествование о том, как проектируется, собирается, продается, эксплуатируется современный автомобиль, рассказ, естественно, не только о самой технологии производства и внедрения автомобиля в жизнь, хотя автор и отличается пристрастием к детальному описанию производственных процессов, а о людях, создающих его, об их взаимоотношениях, жизненных коллизиях, возникающих в конструкторских бюро, в заводских цехах, магазинах, домах. Действие происходит в Америке. И не просто в Америке, а в Детройте, автомобильной столице США. В наш век повсеместного увлечения автомобилем трудно найти человека, которого бы так или иначе не задела подобная тема. Правда, слова современный автомобиль требуют некоторого уточнения.

Роман Колеса появился более десяти лет назад, с тех нор многое Изменилось в мире и в самих США. Детройт переживает трудные времена: конвейеры многих заводов остановились, сотни тысяч рабочих уволены, руководители промышленности и отцы города настроены далеко не так оптимистично, как герои Хейли. Но мы вернемся к этому несколько позже.

А пока перед нами занимательный, почти авантюрный роман, вереница героев, стоящих на разных ступеньках социальной лестницы, несколько супружеских пар. Лестница движется наподобие эскалатора, эпизоды монтируются, как кадры в современном кинофильме. (Это присуще манере Хейли. Не случайно почти все его романы экранизированы.) Читатель не успевает заскучать от излишней перегруженности текста техническими подробностями, так как кадры все время меняются, обрываясь на самом интересном, драматическом моменте. Действие романа происходит большей частью на заводе, в конструкторском бюро, в зале заседаний компании, на конвейере, причем действие это происходит одновременно во всех перечисленных местах. Наиболее характерный зачин подглав у Хейли — A в это время…

А в это время… Президент компании занят тем-то, директор завода решает такую-то задачу, жена чересчур поглощенного работой конструктора скучает там-то, начальник цеха прорабатывает того-то. И так без конца. Время спрессовано в считанные дни и часы, динамика повествования заставляет заглатывать роман залпом, и читатель не особенно вдумывается в мотивировки поступков героев, принимай на веру любые случайности, не замечая натяжек.

Романы Хейли увлекают не столько глубиной проникновения в психологию героев, сколько очень точным, достоверным изображением мало кому известной деятельности человека, рисуемой детально, занимательно, порой драматично. В Колесах — это механизм огромного молоха под названием Детройт, молоха, изрыгающего из себя автомобили каждый час, каждую минуту, вне зависимости от того, нужны они в таких количествах или нет.

Я читал Колеса и невольно вспоминал роман Элтона Синклера Автомобильный король, одним из главных действующих лиц которого является основатель капиталистической династии, человек, первым поставивший производство автомашин на конвейер, Генри Форд I. Тот же Детройт, только более полувека спустя, та же тема — автомобиле строение, но какая разница между взглядом социалиста чувств, увлеченного показом обостряющегося классового противостояния хозяина и рабочего, эксплуататора и эксплуатируемого, и зачаровывающе подробным рассказом современного писателя-документалиста, с беспристрастной готовностью показывающего сильных мира сего и рабочих, художников-дизайнеров и членов черной мафии.

Но у добросовестно написанных книг есть своя, независимая от волн автора судьба. Со страниц романа Хейли, которого никак не назовешь сознательным социальным критиком, встает страшная картина мира, в котором нет ничего, кроме работы, кроме ежедневного безумного бега, кроме погони за ускользающим временем, которое не несет ничего, кроме неожиданных смертей, болезней, разочарований, ранних утрат. Больше чем в каком-либо другом романе Хейли, люди здесь случайны, взаимозаменяемы, как части автомашин, которые они изготовляют, лишены твердой духовной основы, позволяющей им выстоять. И, словно догадываясь об этом, герои Хейли живут в постоянной лихорадке, постоянном страхе зазеваться, неправильно рассчитать свои возможности. В немногие часы, свободные от работы, они беспомощно бьются друг о друга, не желая и не умея приспособить свои изношенные нервы к внутреннему состоянию своих партнеров.

Есть ли хотя бы один счастливый или по крайней мере спокойный герой в этом большом романе? Боюсь, что нет. Впрочем, возможно, такой подход и неправомерен по отношению к произведению литературы, решающему не столько проблему счастья, сколько каждодневной трудовой деятельности человека. Тем более что в данном случае мы имеем дело с разновидностью, так сказать, производственного романа, у которого свои, более скромные творческие задачи, свои характерные жанровые особенности.

Что же заменяет в романе Артура Хейли подлинные человеческие радости, свершения, надежды? Что держит его героев на плаву, заставляя так напряженно и много работать?

В каждом случае у каждого героя Хейли есть, как сказал бы социальный психолог, свои установки, свой уровень притязаний и свой уровень достижений. Но в каждом конкретном случае человек всецело зависим от огромного города, в котором он живет, от сиюминутной конъюнктуры в автомобильной промышленности, конкретнее — в определенной компании, еще конкретнее — на определенном заводе, в определенном цеху.

В романе Колеса Артур Хейли четко прослеживает социальные связи и зависимости. Мы узнаем массу деталей и подробностей об автомобиле и его создателях, о человеческих отношениях, складывающихся в процессе проектирования, производства и продажи автомашин на остро конкурентном рынке.

Мы узнаем, что автомобили, собранные на заводах по понедельникам и пятницам, лучше не покупать, потому что в эти дни недели, как правило, прогуливают основные рабочие и процесс сборки доверяется почасовикам и идет беспорядочно и потому что, получая плату но четвергам, многие рабочие злоупотребляют спиртным, а иные и наркотиками. Мы узнаем, что лучший рабочий день — среда и что именно в этот день собирают машины дли руководителей компаний и их друзей.

Мы узнаем к тому же, что еще лучше, если тебе соберут машину по знакомству. В детройтских условиях это означает особый руль, многослойные шины, стереофонический приемник, противоослепляющее ветровое стекло, и все это — бесплатно. Противозаконно ли это? Разумеется. Но заказчик и изготовитель умеют обойти закон. Услуга за услугу. Для представителя компании по связи с общественностью, например, собирается по индивидуальному заказу серо-зеленый седан-вознаграждение за то, что он разрекламировал в детройтских газетах бракосочетание дочери старшего мастера.

Роман Колеса переполнен подробностями такого рода, почти инструктирующими, как, с одной стороны, законы нарушать, чтобы тебе сделали машину получше (вспомним роман Аэропорт — из него мы могли узнать, как слетать зайцем из конца в конец Америки), с другой как не поддаться на удочку ловких продавцов автомобилей, пытающихся сбыть тебе экземпляр похуже.

Но это, конечно, не главное в том потоке любопытной, практически документальной информации об американском автомобилестроении и автомобилестроителях, который обрушивает на читателя Хейли. Мы узнаем, как много и напряженно работают в Детройте. И тут начинается одна из сквозных тем, объединяющих героев большинства романов Хейли, будь то Отель, Аэропорт или Колеса, — деловитость американцев, их умение работать. В Колесах напряженно работают все — и президенты компаний, и рядовые рабочие. Различие, и весьма существенное, заключается в вознаграждении: у первых — пакеты акций компаний, комфортабельные особняки, дорогие автомашины, яхты, у вторых — куда более скромный набор жизненных благ, сохранение которых требует постоянного изнуряющего труда на конвейере.

Собственно говоря, этим роман и открывается — уважительно-суховатым описанием того, как начинают свой рабочий день руководители Большой тройки — Дженерал моторс, Форд и Крайслер.

Ранний противохолестериновый завтрак, просмотр газет, и в начале седьмого президент Дженерал моторс в своем кадиллаке с шофером за рулем мчится на работу. А в это время… успев прочитать докладные записки и надиктовать на пленку краткие, но очень важные распоряжения, первый вице-президент компании Форд вылетает в Нью-Йорк и в самолете — чтобы не терять времени — проводит совещание. Главное — быстрота, главное быстро двигаться и создавать быстроходные машины.

Много работают и люди на более низких управленческих ступенях. Автор рассказывает историю заместителя директора завода Мэтта Залески, администратора старой формации, не поспевающего за новыми временами. Мэтт Залески кончает тяжелым инфарктом на нервной почве.

И наконец, очень сильные страницы книги посвящены работе у конвейера. Цех, рабочие, белые и черные, их взаимоотношения друг с другом, отношения с руководством занимают большое место не просто по объему, но по тому общему безрадостному настроению, которое окрашивает этот роман. Скрупулезно и точно Хейли описывает труд наемного работника на современном капиталистическом предприятии: …ни высокие заработки, ни довольно значительные дополнительные льготы не способны компенсировать этот безрадостный, бездуховный труд, физически тяжкий и убийственно монотонный — одно и то же час за часом, изо дня в день. Сам характер работы лишает человека гордости за то, что он делает. Рабочий на конвейере никогда ничего не завершает, не ставит точки: он ни разу не собирает автомобиля целиком, а лини, соединяет какие-то его части — там прикрепил металлическую пластину, тут подложил шайбу под болт. Вечно та же пластина, та же шайба, те же болты. Снова, и снова, и снова, и снова, и снова; при этом условия работы — учитывая грохот и шум — таковы, что исключается какая-то возможность общения, какой-либо дружеский обмен репликами. По мере того как идут годы, многие хоть и ненавидят свою работу, но смиряются. Есть, правда, такие, которые не выдерживают и сходят с ума. Но любить свою работу никто не любит.

Словом, рабочий на конвейере, будто узник, только и думает о том, как бы вырваться из этого ада. Одной такой возможностью для него является прогул, другой — забастовка. И то и другое вносит разнообразие, нарушает монотонность, а это — главное…

Оставим на совести романиста некоторую легковесность, позволяющую ему ставить на одну доску забастовку и прогул, считать главным побудительным мотивом того и другого стремление нарушить монотонность — хорошо известно, что к забастовочным выступлениям рабочих на капиталистических предприятиях подталкивают гораздо более серьезные экономические и социальные причины. Отметим сильную сторону этого отрывка: казалось бы, бесхитростное описание труда на капиталистическом конвейере поднимается до уровня социального обвинения — человек здесь лишь придаток машины, он не видит общественной ценности своего труда.

Конечно, конвейер — дитя нашего века. Без него невозможно было бы массовое производство товаров. Но важно видеть не только, как организовано производство, а и в каких целях оно используется. Идеологи неоднократно обращались в своих работах к вопросу об организации труда в Америке по системе Тейлора, лежащей в основе конвейерного производства. При капитализме, указывал он, тейлоризм служит извлечению максимума прибавочной стоимости путем усиления эксплуатации рабочего. Научная система выжимания пота — так определил он тейлоризм. В то же время советские идеологи решительно выступали за использование в условиях социализма рациональных элементов, содержащихся в этой системе, использование таким образом, чтобы в сочетании с сокращением рабочего дня и другими социальными мероприятиями служили благу общества.

Встречаясь с детройтскими рабочими и профсоюзными активистами, я слышал множество историй о тяжелых, нередко трагических последствиях продолжающегося из года в год ускорения конвейерной ленты, изматывающего труда в течение десяти, а то и двенадцати часов в день, истории ранней инвалидности, душевного расстройства и как минимум полной апатии человека ко всему в жизни, когда он после смены добирается домой.

Срабатывал безжалостный экономический механизм общества свободного предпринимательства. Компании выгоднее выплачивать рабочему сверхурочные, но иметь меньший штат, поскольку на каждого работающего она обязана делать отчисления в страховой и прочие фонды. А рабочий, подстегиваемый инфляцией, вынужден работать на износ. Вот и получалось, что вместо установленной законом сорокачасовой рабочей недели трудились люди на заводах Дженерал моторс, Форд, Крайслер пятьдесят шестьдесят часов. Одни работали на пределе физических и нервных сил, другие безнадежно выстаивали в очередях на биржах труда.

Конвейер, по Хейли, — взрывоопасное место, где в любую минуту может вспыхнуть социальный и расовый конфликт, конвейерный цех — сгусток наиболее острых проблем.

В романе Колеса Артур Хейли остро и, пожалуй, впервые так открыто ставит расовую проблему.  Сказалась, по-видимому, общественная атмосфера того времени, когда создавался этот роман. Шестидесятые годы в Соединенных Штатах были периодом драматического подъема движения чернокожих американцев за равноправие. В шестидесятые годы пожар негодования чернокожих американцев запылал по всей стране. Бунты жителей черных гетто в больших городах на севере и западе страны, массовые демонстрации против расовой дискриминации на юге, появление таких ярких лидеров, как вскоре сраженный пулей убийцы Мартин Лютер Кинг, все это не могло пройти мимо писателя-документалиста, чутко следящего за переменами в Америке. Чернокожие рабочие у Хейли становятся активными членами профсоюзов, они поднимают голос протеста, готовы защищать свое достоинство. Мир перевернулся, считает уже упоминавшийся мною Мэтт Залески. Не может он понять и того, что многие белые, в том числе его единственная дочь Барбара, считают новые веяния чем-то естественным, общение с человеком другого цвета кожи не кажется им зазорным. Столкновение отца с дочерью кончается разрывом.

Читатель, возможно, помнит сцену из романа Отель, происходившую в вестибюле гостиницы, где темнокожему доктору Николасу отказывают в гостеприимстве. Герой романа Макдермотт успешно борется с расовой дискриминацией —  к концу повествования старый отель Сент-Грегори открыт для негров. В Колесах взгляд писателя на ту же наболевшую проблему Америки реалистичнее, шире, он как бы окрашен пришедшим к началу семидесятых годов осознанием того, сколь глубоки корни расизма в США, сколь он трудно искореним. Не отдельные мелодраматичные эпизоды, а довольно широкий фон жизни цветного населения Америки, социальная запрограммированность на несчастье, на трагическую участь миллионов негров-бедняков, таких, как один из героев романа, молодой негр Ролли Найт, составляют неотъемлемую часть художественной ткани романа.

Ролли Найт, паренек трудной судьбы, бывший уголовник поневоле, попадая на завод, мечтает о спокойной, честной, мало-мальски обеспеченной жизни. Но денег не хватает, он начинает торговать наркотиками, оказывается в сетях черной мафии и трагически гибнет в конце романа. Артур Хейли с большой симпатией рассказывает о нем. Только черный в Америке, — пишет он, — знает всю беспредельность поистине животного отчаяния и унижения, до какого может довести тюрьма. Да, конечно, это правда, с белыми заключенными часто плохо обращаются, и они тоже страдают, но их не терзают так последовательно и бесконечно, как черных. Правда и то, что одни тюрьмы лучше, другие хуже, но это все равно что сказать: в одних частях ада на десять градусов жарче или холоднее, чем в других. В какую бы тюрьму ни попал черный человек, он знает, что ему не избежать оскорблений и унижения и что жестокость, нередко приводящая к серьезным увечьям, такая же норма, как отправление естественной надобности. Если к тому же узник, как Ролли Найт, слаб здоровьем — частично от рождения, а частично от многолетнего недоедания, — его мучения непомерно возрастают…

Артур Хейли подробно описывает, как члены черной мафии, орудующие на территории завода, заставляют Ролли Найта участвовать в ограблении инкассаторов, пришедших за выручкой от автоматов с пепси-колой, расставленных в цехах завода. Но не успевает читатель пожалеть безвинных инкассаторов, как узнает, что и те, в свою очередь, представители мафии, только белой, под контролем которой издавна находится этот вид торговли. Становится ясно, что белая мафия не простит посягательства на свои интересы: дело давно закрыто полицией, но белая мафия его не закрыла, один за другим исчезают, зверски убитые, участники преступления на заводе. И никто не в состоянии помочь Ролли Найту, спрятавшемуся в своей комнатушке и ожидающему расправы.

Автора отличают стремление поглубже проникнуть в социальную стихию Автосити, широкий охват жизни города — от облицованного дорогими породами дерева кабинета руководителя компании до жалкой комнатушки безработного, от высокооплачиваемого, живущего в комфорте дизайнера до полуголодного бродяги.

Трудно, наверное, найти другую сферу, где американизм, американский образ жизни проявлялся бы столь наглядно, как в том, что связано с автомобилем, ого производством, сбытом, эксплуатацией. Конвейерный выпуск жестяных Лиззи, осуществленный впервые Генри Фордом в пригороде Детройта Дирборне в 1913 году, явился провозвестником конвейеризации Америки, ее вступления в период массового производства. Сегодня США перенасыщены автомашинами — примерно один автомобиль на каждых двух жителей, а заводы Большой тройки продолжают выбрасывать на дороги страны все новые и новые автомашины (более 10 миллионов легковых автомашин в год до кризиса начала восьмидесятых годов). Чтобы заводские конвейеры могли беспрепятственно двигаться, придуманы различные способы искусственного форсирования сбыта — от заложенного в машинах быстрого одряхления, когда авто начинает разваливаться к тому времени, когда его обладатель завершил все платежи по рассрочке, до ежегодной смены моделей, не затрагивающей, как правило, конструкции по существу, но видоизменяющей внешнее оформление машины.

За последние годы мне не раз доводилось ездить в Детройт, бывать в штаб-квартире Форда, что зеленоватым стеклянным коробом поднялась среди полей в окрестностях Дирборна, и в местном отделении профсоюза автомобилестроителей, заглядывать в Ренессанс центр, претенциозную группу небоскребов, построенных автокомпаниями на берегу реки Детройт, на биржу труда, что на Мичиган-авеню, где с самого утра выстраиваются длинные очереди безработных. И, встречаясь с руководителями автокомпаний и рабочими, я невольно думал: вот они, живые прототипы романа Артура Хейли. Портретное сходство было, как говорится, налицо. Но были, конечно, и отличия. Объяснялись они прежде всего тем, что положение в американской автопромышленности в последнее время изменилось, притом не к лучшему, и тень новых забот ложилась на лица моих старых и новых знакомых.

Роман Колеса был написан в благоприятные для Детройта времена. В тс дни могучий американский автомобиль (две — две с половиной тонны железа, двести — двести пятьдесят лошадиных сил под капотом) не вызывал у покупателя особых сомнений и не знал сколько-нибудь серьезной конкуренции — таких машин, кроме как в Соединенных Штатах, практически нигде не выпускали. После 1974 года ситуация существенно изменилась. Из-за вздорожания бензина хромированные броненосцы стали не по карману большинству американцев. Они на чал и оглядываться вокруг и поисках чего-то более скромного, не столь жадного на горючее. Началось вторжение машин иностранного производства, прежде всего компактных японских, отхвативших уже значительную часть внутреннего автомобильного рынка США.

Те изъяны американского автомобилестроения, намеки на которые мы встречаем в романе, прежде всего запрограммированность на внешний эффект автомобиля в ущерб его безопасности, качеству и экономичности, обернулись бедой для всей отрасли, усугубили трудности. Немилость судьбы теперь испытывают на себе не только ролли найты, малоквалифицированные рабочие, которые и в лучшие времена бились как рыба об лед, но и адамы трентоны и бретты дилозанто — дизайнеры и конструкторы, элита автомобилестроения. Парадоксы американской жизни стали еще контрастнее. Деловитость, собранность, умение эффективно трудиться сегодня многим американцам уже не нужны — просто потому, что нет работы. Время, которое, согласно американской поговорке, деньги, резко девальвировалось, стало обузой для человека, не знающего, куда себя девать, как убить день.

Автора романа Колеса не назовешь человеком особо прогрессивных взглядов, тем более левым. Но объективность письма, добросовестное и детальное изображение жизни создают в целом весьма правдивую критическую картину не только Автосити, но и американского общества в целом.

Осмыслив богатый фактический материал, представленный ему писателем, читатель сопоставляет, сравнивает, делает свои выводы. Его не может не поразить контраст между научностью, рациональностью, отлаженностью производства в рамках отдельного завода или компании и стихийностью, иррациональностью, даже античеловечностью устройства самого общества, главной движущей пружиной которого является погоня за прибылью. Он не сможет не задуматься над таким вопросом, как сущность современного общества потребления, над тем, ценой какого физического истощения и духовной опустошенности расплачиваются преуспевающие американцы за свое относительное изобилие. Насыщенность быта товарами ширпотреба, от телевизора до автомашины, стремление к обладанию которыми становится для многих чуть ли не главным стимулом жизни. Возможно, читатель обратится мыслью к такому более общему вопросу, как пути развития современной цивилизации, соотношение материального и духовного, к тому, что же на самом деле нужно человеку в его извечном стремлении к счастью.

Содержащий массу любопытной информации, написанный увлекательно и живо, но сути своей документальный роман Артура Хейли Колеса вызовет интерес у широких кругов читателей.

Г. Васильев

Избранная библиография

  • На грани катастрофы (Runway Zero-Eight, 1958), издавался как «Посадочная полоса 08»; «Взлетно-посадочная полоса ноль-восемь»; «На грани катастрофы»
  • Окончательный диагноз (The Final Diagnosis, 1959), издавался как «Клиника: анатомия жизни»
  • На высотах твоих (In High Places, 1960), издавался как «В высших сферах»
  • Отель (Hotel, 1965)
  • Аэропорт (Airport, 1968)
  • Колеса (Wheels, 1971)
  • Менялы (The Moneychangers, 1975)
  • Перегрузка (Overload, 1979)
  • Сильнодействующее лекарство (Strong Medicine, 1984)
  • Вечерние новости (The Evening News, 1990)
  • Детектив (Detective, 1997)

Экранизации

  • Детектив (Detective, 2005)
  • Отель (Hotel, 2003)
  • Сильнодействующее лекарство (Strong Medicine, 1987)
  • Международный аэропорт (International Airport, 1985)
  • Отель (Hotel, 1983–1988)
  • Аэроплан (Airplane!, 1980)
  • Конкорд: Аэропорт-79 (The Concorde: Airport ’79, 1979)
  • Колеса (Wheels, 1978)
  • Аэропорт 77 (Airport ’77, 1977)
  • Менялы (Arthur Hailey’s the Moneychangers, 1976)
  • Аэропорт 1975 (Airport 1975, 1974)
  • Ужас в небесах (Terror in the Sky, 1971)
  • Аэропорт (Airport, 1970)
  • Театр субботнего вечера на ITV (ITV Saturday Night Theatre, 1969 – …)
  • Отель (Hotel, 1967)
  • Zeitsperre, 1965
  • Flug in Gefahr, 1964
  • Неизвестность (Suspense, 1962–1963)
  • Молодые доктора (The Young Doctors, 1961)
  • Test Pilot, 1957
  • Час Зеро! (Zero Hour!, 1957)
  • Замок с часовым механизмом (Time Lock, 1957)
Оцените статью
Добавить комментарий