Я не уверен, что она сознает, кто она такая

Я не уверен, что она сознает, кто она такая — десятая глава из биографии Агаты Кристи, написанной Дженет Морган Жизнь Дамы Агаты, прекрасное дополнение к Автобиографии, читать.

***

У пресловутого исчезновения Агаты могло быть много причин. Довольно трудно объяснить, почему она это сделала, но можно предположить, что решающим фактором оказалось нервное перенапряжение. Чтобы разобраться в этом происшествии, необходимо вникнуть не только в мотивы Агаты, но и в отношение к этому поступку и в то время, и даже сейчас. История, разумеется, некрасивая, но показывающая не с лучшей стороны не только Агату, чье душевное состояние все-таки можно понять, но — и прежде всего — тех, кто раздул сплетню до масштабов бульварной легенды. Более полувека спустя именно она легла в основу сценария явно надуманного фильма «Агата». Само событие, бесспорно, имело место, оно много раз обсуждалось и объяснялось и дилетантами, и профессионалами и до сих пор интересует многих. Поэтому предшествующие ему события, весьма интересные сами по себе, отчасти могут пролить свет на эту скандальную загадку.

К концу 1924 года Агату до того одолело чувство неустроенности и одиночества, что неодолимо захотелось что-то изменить. Она, как обычно, взглянула на вещи практически: «Хотя в «Скотвуде» мы чувствовали себя довольно уютно, были там определенные неудобства. Оборудование оказалось весьма ненадежным. Нас донимали вечные проблемы с электропроводкой, обещанная в рекламе «горячая вода круглосуточно» не была ни горячей, ни круглосуточной; вообще масса проблем…» (В первом варианте «Автобиографии» говорится, что одной из проблем было «слишком большое количество автомобилей».) В доме повеяло тоской и разрухой, нужно было что-то предпринимать, но Арчи заявил, что можно, конечно, оставить «Скотвуд», но из Санингдейла они не уедут, нужно купить дом именно здесь, потому что «отсюда очень удобно добираться до Лондона, а теперь здесь «Вентуорс» открывает новые поля для гольфа».

Агата не возражала. Возможно, перспектива покупки дома показалась ей настолько заманчивой, что мигом оттеснила все сомнения. Кроме того, она всегда с готовностью поддерживала любые планы Арчи. Отчасти же дело могло быть и в том, что ее отношения с гольфом неожиданно улучшились. В финале женского турнира в Санингдейле она встретилась с противницей, играющей примерно так же, как она, и такой же нервной. Агата, совершенно отчаявшись победить, расслабилась и выиграла серебряный кубок. Миссис Кристи 1926 года не сильно отличалась от Агаты Миллер пятнадцатилетней давности, убеждавшей себя, что сможет разделить идеи Уилфреда Пири. Даже когда они с Арчи пришли к выводу, что дом (даже самый дешевый) им не по карману, тем не менее Агата приобрела акцию «Вентуорса» за 100 фунтов, которая, как трогательно замечает писательница, «даст мне право играть в гольф по выходным на тамошних полях. Поскольку, — храбро добавляет она, — там будут две группы, можно будет играть в той, что послабее, и не слишком расстраиваться. Пока в Санингдейле функционирует школа «Вентуорса», у меня по крайней мере будут противники, которые мне по силам».

Дом, в котором они в конечном счете поселились после многочисленных осмотров, привлек Арчи в основном своей близостью к вокзалу, а Агате понравился окружавший его сад. Цена была сносной, хотя более высокой, чем они могли себе позволить, поскольку в то время цены на недвижимость резко подскочили. Сам же дом показался Агате каким-то претенциозным и тоскливым: «Нечто в излюбленном миллионерами стиле отеля «Савой», только в деревне, — дорогие панели с позолотой и многочисленные ванные комнаты, туалеты при спальнях и прочие роскошества». Она утешала себя тем, что когда их финансовое положение улучшится, они смогут переделать интерьер на свой вкус — она тосковала по привычным вещам и мебели. Прелести сада несколько компенсировали недостатки дома. Он был большим и ухоженным, с азалиями и рододендронами и с лужайкой, окруженной ручейком с водяными растениями, где могли играть Розалинда и Джуди, дочка Нэн. В конце сада был небольшой огород, а за ним начинались заросли кустарника.

Дом у местных жителей считался несчастливым. Агата узнала, что из трех живших в нем семейных пар одна разорилась, в другой умерла жена, а третьи развелись и уехали. Агата и Арчи начали с изменения названия дома. Арчи предложил название «Стайлз», в честь первой книги, которая «начала приносить удачу в жизни». Он, конечно, рассчитывал сделать приятное Агате и уверял, что с новым названием и сам дом принесет им счастье. Вряд ли он при этом задумывался о странных событиях, происходящих в романе «Таинственное происшествие в «Стайлз». К тому же в предложении Арчи слышится какая-то фальшь, как будто само собой разумеется, что дом принадлежит Агате, а не им обоим; согласие же Агаты означает, что она приняла это название, поскольку вдвоем они не смогли бы придумать ничего получше. На стену в гостиной они повесили довольно примечательный рисунок — обложку книги Агаты, подготовленную издательством «Бодли Хед». Эта картинка не из тех, рядом с которыми можно чувствовать себя уютно, и не только потому, что она надуманна и бездарно выполнена, но и потому, что она невероятно зловещая. На черном фоне из-за драпировок цвета морской волны выглядывает странная фигура в ярко-алой мантии с ввалившимися глазами и ужасом на лице. Пламя свечи озаряет еще один мрачный силуэт, деловито скрючившийся над столом, и надменную фигуру женщины — из-под наброшенной вуали виднеются безупречной формы плечи, — а сзади маячит несколько расплывчатых теней.

Кристи пытались как могли сделать «Стайлз» уютным гнездышком. Супруги купили новые ковры и занавеси и с некоторым трудом нашли супружескую пару присматривать за домом (жена — отличная кухарка, муж — бездельник) и хохотушку-горничную. Эти новшества, однако, осложнили их финансовое положение. Стало даже хуже, поскольку возросли расходы на дом, две машины и трех слуг. Видимо, имелись серьезные основания для беспокойства. Агата чувствовала себя неуверенно: «Наш банковский счет тает просто катастрофически». Медж несколько отвлекла ее от домашних забот, пригласив на две недели отдохнуть на Корсике. Агата с радостью приняла приглашение, но на корсиканских фотографиях из-под тяжелой и неуклюжей шляпки-колокола, очень модной в то время, напряженно глядят печальные глаза.

Месяц спустя после ее возвращения Клара заболела бронхитом. Уже несколько месяцев она жила в «Скотвуде» в квартире напротив Агаты и Арчи, с большим удовольствием играя с Розалиндой, и очаровала мисс Фишер, считавшую Клару «умной, хоть и своеобразной», своими «необыкновенными идеями по воспитанию детей». Помимо квартиры в Санингдейле Агата и Арчи сняли для нее комнаты в Лондоне, где она могла, если хотела, пожить одна или встретиться с друзьями. Однако «Эшфилд» не продавали — он был очень важен для Агаты и служил ей убежищем от жизненных передряг. Время от времени наведывалась в Торки и Клара; когда Арчи с Агатой уезжали в Пиренеи, она жила там с Розалиндой. Содержать дом было тяжело, но всех туда тянуло. Как раз в «Эшфилде» Клара и заболела, и Агата приехала, чтобы быть с ней рядом. Затем ее сменила Медж, которая в конце концов перевезла Клару в «Эбни», чтобы легче было ухаживать за ней, и Агата какое-то время провела там с матерью. Хотя Кларе вроде бы стало лучше, она почти не выходила из своей комнаты. Ей было семьдесят два, и после болезни она очень ослабела. Агата вернулась в Санингдейл, но через неделю ее срочно вызвали в «Эбни». Уже в манчестерском поезде у нее появилось предчувствие («я ощутила холод, словно меня окатили ледяной водой»), что ее мать умерла.

Скольких бы смертей ты ни видел (а в госпитале Агата, по ее словам, их нагляделась), смерть близкого человека не становится от этого легче. «Осталась только оболочка, — писала она. — Моя мама, добрая, чудесная, импульсивная, исчезла». Агату с Кларой связывала не просто любовь дочери и матери; после смерти Фредерика Агата, наоборот, ощутила что-то вроде материнского чувства к Кларе, и то, что Агаты не оказалось рядом с Кларой в момент ее смерти, усугубило се горе ощущением смутной вины. Арчи не смог поддержать ее, потому что во время смерти и похорон Клары находился по делам в Испании, да и вообще чужое несчастье и горе его лишь тяготило. Его собственное отношение к Кларе было каким-то смешанным, некоторые их друзья считали даже, что он ревнует Агату к матери. Вернувшись к убитой горем жене, он чувствовал себя явно не в своей тарелке. И поскольку заниматься деловыми вопросами дома в сложившейся обстановке казалось неудобно, Арчи предложил Агате вернуться в Испанию вместе с ним — разумное предложение, поскольку поездка немного отвлекла бы жену от ее утраты. Впоследствии Агата винила себя за то, что предпочла остаться дома. «Теперь понимаю, — писала она, — что совершила ошибку… Мы были счастливы вместе, абсолютно уверены друг в друге, и ни один из нас тогда даже не помышлял, что мы можем когда-нибудь расстаться». Эти слова вовсе не доказывают, что их семейная жизнь дала трещину именно после смерти Клары. Просто Арчи по характеру был беспечным и не слишком чутким. Как позже писала Агата, «он оставался таким, как всегда — веселым и жизнерадостным», и, наверно, такое его поведение тяготило ее. Разделить чужое горе — вообще трудная работа, нужно приложить немалые усилия, чтобы поддержать человека в мучительный для него момент и помочь ему, потому что тот рассчитывает на твое понимание, сочувствие и помощь. Арчи с этой задачей не справился.

Кроме горя, Кларина смерть принесла много новых хлопот и огромную физическую и нервную нагрузку. Остался дом, который надо было вычистить и привести в порядок, и это легло на плечи Агаты. Клара оставила «Эшфилд» ей, и его надо было спасать от разрушения и запустения. Тяжелый физический труд в какой-то степени помогал ей забыться, отвлекал от горестных мыслей. Агата занялась приведением в порядок самого дома и всех накопившихся за многие годы вещей. На ремонт денег не было, крыша обваливалась и протекала, стены облупились, а изнутри он был до потолка забит ветхим, никому не нужным старьем. Вещи, привезенные тетушкой-бабулей из Илинга, дряхлые и бесполезные, ужасали Агату — она буквально приходила в отчаяние среди этих ужасных и бесполезных предметов вроде огромного венка из восковых цветов под стеклянным колпаком в память о дедушке: «Для бабушки он был важен и нужен — напоминал ей о муже, но ведь я его даже не знала. Зачем человеку такая вещь? Что с ней делать?»

Она работала как проклятая (утром ей помогала одна служанка, после обеда другая) — перебирала, сортировала, выбрасывала хлам, наводила чистоту не ради самой чистоты, но и, как она писала в «Автобиографии», для того, чтобы, «если понадобится, подготовить «Эшфилд» к продаже». В дополнение ко всем неприятностям у них появились проблемы с деньгами: Кристи перерасходовали кредит в банке, как говорится, пришла беда — отворяй ворота. Появляется идея сдать «Стайлз» на лето за хорошую цену; Агата и Розалинда могли бы пожить в «Эшфилде», где оставалось еще очень много работы, а Арчи побыл бы в своем клубе, играя в гольф по выходным. К августу, когда Медж освободится и сможет уехать из «Эбни», основная работа в «Эшфилде» будет закончена, и Агата со спокойной совестью оставит Розалинду с Медж и уедет с Арчи в отпуск за границу. Они поедут в Италию, в Алассио. Эта надежда грела ей душу, пока она работала в «Эшфилде» не покладая рук.

Отпуск сулил перемены, отдых, общение, что было для Агаты особенно важно, ведь теперь у нее не осталось никого, кому она могла бы довериться. Арчи, целиком поглощенный делами и гольфом, из экономии приезжал в «Эшфилд» не каждые выходные; уехала и Карло — у ее отца, как предполагалось, был рак в последней стадии, так что она вернулась в Эдинбург, испытывая перед Агатой огромную неловкость. Точно неизвестно ни время ее отъезда, ни возвращения. Агата пишет, что это случилось тогда, когда она была полностью опустошена своим горем и тяжелой работой, а сама Карло в письме к Розалинде, описывая эти тягостные дни, ссылается на письмо Агаты, в котором та сообщает ей, что Клара умерла. Собственно, это не так уж и важно, дело в том, что единственная подруга Агаты в этот горький и мрачный период ее жизни оказалась далеко.

Неудивительно, что хронологию событий тех месяцев Агата совершенно перепутала. Она в то время плохо спала, почти ничего не ела, так что не всегда хорошо соображала. Некоторые считают описание Агатой своего тогдашнего состояния в «Автобиографии» смесью правды и самообмана, что вполне возможно, поскольку, вне сомнения, тогда она была нездорова или, по крайней мере, глубоко подавлена. С болью поняв, сколь произвольно толкует публика тогдашние и последующие события, связанные с ее внезапным и скандальным исчезновением, она пытается дать хотя бы запоздалые объяснения, а может, оправдывается. Однако все объяснения почему-то касаются каких-то мелких, малосущественных деталей. Например, подписи на чеке — почему она вдруг подписалась именем «Бланш Эймори»? Хотя в последнем варианте «Автобиографии» этот эпизод описан совсем коротко, в черновиках ему уделено довольно много внимания: «Мне до сих пор кажется: что-то тут не так. Было там имя Бланш или какое-то другое? Написано было «Эймори» или «Эмери»? У меня с этим именем что-то ассоциировалось, и наконец я вспомнила, что это одна из героинь в каком-то романе Теккерея, наверно в «Пенденнисе». Но ведь мне не очень нравился Теккерей, просто я почему-то вспомнила, что это был любимый писатель отца, а мне всегда нравился Диккенс. Так при чем здесь Бланш Эймори?!»

Наконец наступил август, а вместе с ним день рождения Розалинды, приехала тетушка Москитик, и можно было отправляться с Арчи в Италию. Однако Арчи вел себя довольно странно — стал раздражительным, замкнутым, каким-то чужим. Агата вспомнила свои детские сны, в которых любящие близкие люди превращались в чужого, страшного Стрельца с ружьем. Обеспокоенная — вдруг у него неприятности на работе, — Агата решила поговорить с мужем начистоту и попросила все ей рассказать. В течение нескольких дней Арчи пытался отговориться тем, что не все устроил с их отдыхом в Италии и поэтому просто зол на себя, но наконец признался, что полюбил другую — мисс Нэнси Нил, свою партнершу по гольфу. Эту новость Агата узнает в «Эшфилде» в день рождения Розалинды.

В жизни всякого человека бывают моменты до такой степени интимные, что просто неприлично о них рассуждать. Иной раз и сам человек не в состоянии объяснить собственную реакцию на происходящее. В «Автобиографии» Агата описывает свои ощущения после заявления Арчи о том, что он ее больше не любит и хочет развода, очень правдоподобно и понятно: полное недоумение, замешательство и шок, ощущение какой-то неведомой собственной вины и раздражение. Сначала она даже не поняла, о чем Арчи говорит. Потом была просто не в силах поверить: «Я думала, что все это временное». Она искала объяснения и причины, упрекала себя: «Если бы я была умнее и знала своего мужа лучше — или хотя бы постаралась узнать его лучше, вместо того чтобы идеализировать… Если бы я не уехала в «Эшфилд»… Если бы я осталась в Лондоне… Я не была способна заполнить жизнь Арчи…» После приступа самобичевания она пытается объяснить все происшедшее характером Арчи: «Он уже созрел для того, чтобы в кого-нибудь влюбиться, хотя сам о том и не догадывался. Или все дело было в этой девушке? Может, ему на роду было написано неожиданно влюбиться в нее? Когда мы встречались с ней прежде, он ничуть не был в нее влюблен. Он даже не хотел, чтобы я ее приглашала, так как это могло сорвать его воскресную партию в гольф. Но когда он в нее влюбился, то влюбился внезапно, в одно мгновение, как когда-то в меня. Что ж, вероятно, так было назначено судьбой». Нет причины не доверять объяснениям Агаты. Она не имеет возможности манипулировать героями, как в романе, — смерть матери и предательство Арчи ясно показали, что в реальной жизни нельзя заранее сочинить и спланировать человеческие чувства, все описанное — не плод фантазии, а собственный опыт, мучительный и горький.

Она уговорила Карло вернуться, тем более что диагноз отца врачи не подтвердили. Карло ужаснулась состоянию Агаты — она не могла есть, совершенно не спала и все время плакала. Про Арчи мы знаем меньше, но его друзья, с которыми он провел начало лета, пока Агата приводила в порядок «Эшфилд», видели, что он подавлен и одинок. Агата и сама видела, что он очень раздражен, а позже объяснит его эгоизм, припомнив, что «…он говорил: «Когда-то давно я предупреждал тебя, что ненавижу, когда рядом кто-то болен и несчастен, мне это отравляет жизнь… Я не терплю, когда у меня нет того, что я хочу… Я не переношу, когда я несчастлив. Все не могут быть счастливы, кому-то приходится быть несчастным». Это детские рассуждения глубоко страдающего мужчины. Арчи видел, что Агата расстраивается все больше, злился на самого себя, и ситуация сделалась просто невыносимой. Как позже вспоминала Карло в письме к Розалинде, он терпеть не мог постоянных слез и уныния. Агата говорила, что «он страдал, потому что, думаю, действительно любил меня и ненавидел себя за то, что причиняет мне боль, и поэтому старался убедить себя, что не причиняет мне никакой боли, что мне самой так будет гораздо лучше, что я стану счастлива. Буду путешествовать, найду утешение в писании моих книг. Укоры совести, однако, заставляли его вести себя довольно безжалостно. Мама всегда говорила, что он по натуре человек безжалостный, а я этого не замечала. Я всегда видела столько его добрых поступков, знала его благожелательность… Прежде мне нравилась жесткость его характера, теперь я увидела оборотную сторону этой медали».

Как часто нам, взрослым и самостоятельным людям, не хватает материнских советов и поддержки! Ведь Клара часто говорила Агате, что мужчинам требуется постоянное внимание, их нельзя надолго оставлять одних, и советовала никогда не заводить подруг моложе себя. Теперь Агата потеряла и Арчи, и мать. У нее осталась Розалинда, но она была маленькая и нуждалась в уходе и заботе. Рядом с ней оставалась верная и преданная Карло, но Агата не привыкла перекладывать свои тяготы на чужие плечи. Она чувствовала себя совершенно опустошенной и одинокой. Главным утешением, как считала сама Агата, стала для нее сумасшедшая преданность Питера, — жесткошерстного терьера, которого Розалинде подарили в Санингдейле. Несколько лет спустя, когда Питер заболел, Агата призналась своему второму мужу, что хоть это и может показаться глупым, но именно собака вернула ее к жизни, спасла от одиночества и утешила.

Когда Агата и Розалинда возвратились из «Эшфилда» в «Стайлз», было решено, что Арчи вернется в свой клуб в Лондоне, тем более что и Карло уже приехала в «Стайлз». Однако пару недель спустя Арчи возвращается домой. Как позже писала Агата, он заявил, что, «возможно, ошибся». Кроме того, Арчи и семилетняя Розалинда обожали друг друга, — в общем, он решил остаться. Было невыносимо тяжело, Агата пыталась удержать его. Она не хотела развода по нескольким причинам. Развод подобен смерти — человек, с которым прожито столько лет, пусть не всегда гладких и безоблачных, вдруг уходит из твоей жизни. Развод также осложняет и материальную сторону жизни — все приобретенное за прожитые годы приходится делить. Так считала Агата, так считают многие. Но развод прежде всего альтернатива: принять его, превозмогая свою боль, — или бороться до последнего, чтобы спасти семью. Когда есть дети, принять решение намного труднее. А в 1926 году и еще много лет спустя развод отягощала еще одна серьезная эмоциональная проблема — разводиться было тяжело и стыдно, единственным принимаемым в расчет основанием был адюльтер, который требовалось доказать унизительными для обеих сторон процедурами.

Впрочем, так далеко вперед Агата наверняка не заглядывала. Все было проще — ее жизнь с Арчи до тех пор казалась счастливой и прочной, поэтому развод внушал ей ужас. «Между нами никогда ничего подобного не было, мы жили счастливо, понимали друг друга, — писала она. — Мы никогда не ссорились, и он не обращал особого внимания на других женщин». Знакомые Агаты уверяли ее, что такое случается со многими мужчинами, что Арчи вернется. Агата и сама верила в это, но, видя, что Арчи все такой же мрачный и ожесточенный, поняла: возвратившись в Санингдейл, он только укрепился в своем намерении оставить ее. Он снова перебирается в свой лондонский клуб.

Арчи и мисс Нил не жили вместе. Как человек честный и порядочный, он не хотел рисковать своим и ее добрым именем и деловой репутацией. К тому же ему не хотелось ломать налаженный годами ритм жизни — завтракал он в одно и то же время, дни проводил неотличимо один от другого, а спать ложился ровно в десять тридцать. Увидев, что в «Стайлзе» он жить не может, Арчи, естественно, вернулся в клуб: это было проще для него самого, не так травмировало Агату и не компрометировало мисс Нил.

Женщина, которую полюбил Арчи, была не наивной девочкой, а неглупой и рассудительной особой на десять лет моложе его. Она происходила из многодетной семьи — кроме нее там были братья-близнецы, сестра и еще один брат, а отец служил в администрации железной дороги. Закончив школу, Нэнси решила получить профессию стенографистки и машинистки в одной из специальных школ для девушек. Она выбрала школу секретарей-машинисток мисс Дженкинс под названием «Трайэнгл» на Саут-Молтон-стрит, недалеко от Бонд-стрит. Закончив это довольно известное и респектабельное учебное заведение, Нэнси устроилась в Сити, в фирму под названием «Империал континентал гэс ассошиэйшн». Вначале она была единственной работавшей там женщиной (фирмы предпочитали служащих-мужчин), но через год туда устроилась еще одна выпускница «Трайэнгла», Медж Джеймс, которая и познакомила ее с Арчи.

Медж Джеймс с мужем Сэмом жили в городке Гартмор в Суррее. Сама Нэнси, все еще жившая с родителями в Кроксли-Грин, время от времени навещала подругу. Общительная и привлекательная, Нэнси любила вечеринки и ее с удовольствием приглашали. Сэм Джеймс, сослуживец и приятель Арчи, видя, что тот выглядит усталым и несчастным, пригласил его к себе на выходные. Медж знала, что Арчи женат, и думала, что он приедет с женой, но со слов мужа поняла, что у Кристи не совсем ладится семейная жизнь и Арчи предпочитает приехать один. Нэнси как подругу Медж тоже пригласили. Выяснилось, что она, как и Арчи, большая любительница гольфа, так что они буквально нашли друг друга, притом что Сэм вообще не играл. К тому же гости в чужом доме вообще быстрее сходятся друг с другом.

Агата и Нэнси были знакомы. Однажды Агата даже пригласила ее погостить в «Стайлзе», когда у одного из соседей был бал, и, как старшая и замужняя женщина, в каком-то смысле опекала ее. Позже Агата вспоминала: Арчи ведь говорил ей, что, чувствуя себя одиноко в Лондоне, он часто виделся с Нэнси. В «Автобиографии» Агата пишет, что Арчи называл Нэнси «секретаршей Белчера». Но и Агата, и Арчи не правы, поскольку Нэнси тогда еще работала в «Империал континентал гэс ассошиэйшн». Однако майор Белчер, женатый на девушке из Австралии, которая когда-то помогала ему печатать письма во время пресловутого путешествия, конечно же, знал Нэнси, поскольку в 1925 году она вместе с четой Белчер отдыхала во Франции. А вот ее знакомство с Агатой было поверхностным.

К зиме 1926 года все трое страдали и мыкались, не зная, куда себя деть. Арчи жил в клубе и виделся с Нэнси только по выходным у друзей. Миссис Джеймс, в частности, старалась, чтобы Арчи и Нэнси могли побыть вместе в ее доме, не нарушая рамки приличий, защищая доброе имя подруги и ее счастье. Агате приходилось намного труднее — ко всему прочему у нее не было службы, как у Арчи или Нэнси, где можно было бы отвлечься днем, и у нее не осталось никого, кто бы пожалел ее или защитил. Она пыталась писать следующую книгу для издательства Коллинза, но видела, что ничего не получается. По ночам она бредила. Карло испугалась за Агату и пригласила врача. Тот велел не спускать с нее глаз даже по ночам. «Я старалась, чтобы в доме все было тихо и мирно, старалась ради тебя», — писала Карло Розалинде позже. Но даже такой уравновешенной женщине это давалось весьма нелегко.

Агата пребывала в отчаянии, но было бы неверно считать, что она всерьез помышляла о самоубийстве. Если бы она действительно хотела убить себя, то со своими фармацевтическими знаниями сделала бы это легко и безболезненно. Но это шло вразрез с ее верой в Бога, ведь Агата была глубоко верующим человеком. Просто она обезумела от горя, ей было настолько плохо, что никто, даже собственный ребенок, не мог дать ей утешение и надежду. Спала она плохо, иногда принималась лихорадочно работать, почти ничего не ела, выглядела ужасно, изводила себя и окружающих. Ее мир рушился, и она этого не выдержала.

Оцените статью
Добавить комментарий