Лондон — Париж — Лозанна — Милан

Лондон — Париж — Лозанна — Милан — тринадцатая глава из биографии Агаты Кристи, написанной Дженет Морган Жизнь Дамы Агаты, прекрасное дополнение к Автобиографии, читать.

***

С этого момента фигура Агаты как бы раздваивается Одна Агата Кристи — это писательница, за которой с неослабным интересом следит пресса и читающая публика, она в центре всеобщего внимания — популярный автор, каждый год выпускающий без видимых усилий по детективному роману и по несколько рассказов. Достоинства и недостатки ее произведений подвергаются постоянному и тщательному анализу. Но по-прежнему множатся всяческие слухи и кривотолки о ее характере и поведении, особенно в тот, самый уязвимый период ее жизни. Этой Агате Кристи, при всем восхищении, питаемом к ней любопытной публикой, приходится следить за каждым своим шагом, тщательно оберегать свою личную жизнь, что только подогревает интерес к ней, делая ее образ более таинственным чем больше она избегала откровенностей, тем настойчивее все пытались что-нибудь вызнать; чем меньше говорила о себе, тем больший интерес вызывала. Агата Кристи во всем мире становилась олицетворением самого понятия «детектив»

Другая Агата была человеком простым, естественным, домашним — обыкновенной женщиной, которая предстает со страниц ее «Автобиографии», без мифов, без фирменного ярлычка «Агата Кристи». В разные годы жизни ее называли по-разному: «Агата-Пагата, пеструшечка моя», — приговаривал отец; Агатой Миллер звали задумчивую и любознательную девочку; Мак-Миллер и Натаниэл Миллер, Мартин Уэст и Моустин Грей — такими псевдонимами она подписывала свои первые литературные опыты; потом она стала миссис Кристи и Ангелом своего Арчи; а потом — Терезой Нил, несчастной, забывшей себя. Потом будет и Мэри Уэстмакотт, романистка; и миссис Агата Кристи — автор детективов; и миссис Мэллоуэн — по фамилии своего второго мужа, а позже — леди Мэллоуэн; Нимой станет называть ее внук и правнуки, Эндж — племянник Джек; и, наконец, Дейм1 Агата, которую очень хорошо знало британское почтовое ведомство, поскольку мешками доставляло ей письма, адресованные просто: «Беркшир, величайшей писательнице». Публика читала книги Агаты, смотрела ее пьесы и писала ей письма, надеясь получить ответ.

А у нее совсем не было сил, особенно после суматохи 1926 года. Начало следующего года Агата провела, лечась на Харли-стрит, все еще не зная, что будет с ее семьей, где она будет жить и как все последние события отразятся на Розалинде. Она задолжала издателям книгу и отчаянно нуждалась в деньгах, но была совершенно не способна писать, так что ни одна из этих проблем не имела решения.

Пятнадцать лет спустя, попросив своего агента придержать рукопись про запас, она, вспоминая то время, объясняла: «Однажды я была в такой ситуации, когда хотела писать как раз ради денег и почувствовала, что не смогу. Ужасное положение! Была бы у меня тогда хотя бы рукопись, хоть что-нибудь в запасе! Именно тогда мне пришлось срочно сделать эту отвратительную книгу «Большая четверка» и бросить все силы на «Тайну «Голубого экспресса».

«Большая четверка» была сборником последних двенадцати рассказов про Пуаро, опубликованных в «Скетче». По предложению Кемпбелла и с его помощью Агата собрала их вместе. Книга хорошо расходилась, но Агата осталась ею недовольна. Они с Розалиндой провели лето в Девоне со старыми друзьями, а осенью Агата снова взялась за книгу, над которой работала перед самой смертью Клары. Она пыталась диктовать ее Карло, жившей теперь с ними в Челси. Розалинда ходила в маленькую частную школу и училась отлично (Агата сохранила все ее табели успеваемости), но очень скучала по отцу, хотя Арчи часто навещал ее и брал с собой. По вечерам в воскресенье Розалинда писала ему письма. Агата все еще надеялась сохранить семью. Однако Арчи был убежден, что только женитьба на Нэнси может сделать его счастливым. Поневоле Агате пришлось дать согласие на развод. Она глубоко переживала, поскольку продолжала любить мужа и скучала по нему; страдание усугублялось еще и чувством вины перед Розалиндой — из-за того, что Агата не смогла удержать Арчи, девочка лишилась полноценной семьи. Она всегда чувствовала себя виноватой перед Богом и после развода никогда не принимала церковного причастия, считая себя недостойной. В это тяжелое время главной поддержкой для Агаты были два человека — муж сестры Джеймс, который помог ей понять, что Арчи вернуть невозможно и нужно сконцентрироваться на собственной работе и собственной жизни, и Карло, с самого начала почувствовавшая, что, однажды уйдя, Арчи не вернется. Поддержанная и ободренная этими двумя верными союзниками, Агата в феврале 1928 года, взяв Розалинду и Карло, покинула Англию и направилась на Канарские острова, чтобы закончить «Тайну «Голубого экспресса». Они объехали все острова в поисках хорошего места для купания и остановились в Лас-Пальмасе, где имелся хороший пляж для серфинга. Фотографии запечатлели Агату, загорающую на солнышке и плещущуюся с Розалиндой среди скал, но глаза у нее запавшие и грустные, а поза напряженная.

С горем пополам «Тайну» Агата закончила. Из записной книжки, которую она брала с собой, видно, насколько тяжелой была работа. Кроме заглавий для каждой скрупулезно разработанной главы, она составляла целый словник. В повести много замечательных, лучезарных пейзажей — будто искрящееся море, яркий солнечный свет и длинные тени Канарских островов вдохновляли Агату, когда она описывала природу французской Ривьеры, где происходит значительная часть событий книги. Героиня, Кэтрин Грей, — одна из тех неунывающих, самодостаточных и независимых молодых женщин, которых немало и в других книгах Кристи. Как и Агате, в то время ей слегка за тридцать, много раз повторяется, что она примирилась с одиночеством, но ведет себя героиня совсем не так, как автор. Разумеется, «Тайна «Голубого экспресса» — не лучшая из вещей Кристи, она изобилует избитыми фразами и сентиментальными сентенциями, но все равно трогает читателя — и не только потому, что в ней много говорится о любви и разводе: это попытка самой Агаты стать энергичной и предприимчивой. Последние строки книги в этом смысле особенно показательны, в них, как в зеркале, отразилось тогдашнее душевное состояние Агаты. Не случайно застенчивая от природы писательница всегда приходила в смущение и замешательство, говоря об этой книге. Эркюль Пуаро беседует о «Голубом экспрессе», курсирующем между Лондоном и Ривьерой, с молодой, брошенной мужем американкой, которая обращает его внимание на постоянство и неумолимость движения поезда: «Людей убивают, люди умирают, а поезда идут себе как всегда». Пуаро мягко, по-отечески, отвечает, что жизнь в этом смысле похожа на поезд, который в конце концов достигает пункта назначения. «Положитесь на поезд, мадемуазель, — советует он, — потому что сам Бог ведет его».

Агата успокаивает и уговаривает самое себя, ведь ее душевные раны все еще кровоточат. «Тайна «Голубого экспресса» посвящена двум верным товарищам, которые поддерживали ее в тяжелые времена в «Стайлзе» — Карло и Питеру. Надпись в начале книги гласит: «Членам моей семьи — Шарлотте и Питеру».

Агата мучительно переживает измену Арчи. В коробку с его письмами и различными памятными безделушками она положила вырванную страницу из Псалтири — псалом пятый, строфы 13 и 14: «не враг поносит меня, — это я перенес бы; не ненавистник мой величается надо мною — от него я укрылась бы; но — ты, который был для меня то же, что я — друг мой и близкий мой».

В апреле 1928 года Кристи развелись. В «Автобиографии» Агата очень мало говорит про этот год, за исключением упоминания о поисках школы для Розалинды, которая хотела ходить в большую школу — «самую большую, которая может быть». После многочисленных поисков Агата выбрала начальную школу в Бексхилле под названием «Каледония», которая со своим персоналом, учениками и традициями, как и следующая школа Розалинды — «Бененден» — стали прототипом закрытой школы для девочек в «Кошке на голубятне». Примечательно, что в поисках школы Агата обратилась к своей старинной подруге и коллеге Эйлин Моррис, не только потому, что брат Эйлин, Джон, был директором начальной школы для мальчиков и мог помочь советом. Всегда во все трудные моменты своей жизни Агата находила у Эйлин моральную поддержку. Именно рассудительная и самостоятельная Эйлин посоветовала Агате всерьез заняться писательством и посылать свои произведения в журналы, еще раньше она пригласила ее работать в аптеку, а теперь поддерживала в новой, независимой жизни. На фотографии того времени Эйлин в модном, щегольском пальто выглядит решительной и непреклонной рядом со слабой и нежной Агатой. По всей видимости, на Эйлин действительно можно было опереться.

В это время Агате, несомненно, было одиноко. Конечно, у нее была Карло и круг замужних подруг в Лондоне, но идти одной или с другой женщиной туда, куда прежде ходила с мужем, для Агаты было просто невыносимо. И она поступила, как всегда в подобных ситуациях — с головой ушла в работу. В 1928-1929 годах она написала несколько рассказов, которые продала в журналы. Благодаря этим рассказам, а также последующим двум книгам («Тайна циферблатов» и «Сообщники») она расплатилась с долгами.

Первые наброски к «Тайне циферблатов» Агата сделала в маленькой записной книжке, забытой Арчи. Несколько первых страниц заполнены набросками для других рассказов («Пятна на остановке… Капли на обшивке поезда метро?.. Лежащий в крови зонтик…»). Агата обычно брала любую попавшую под руку записную книжку — иногда это были школьные тетради Розалинды или специальные книги для записей домашних расходов — и на свободных страницах поспешно набрасывала общий план своих будущих произведений. Она писала торопливо и неразборчиво, карандашом или ручкой — что подвернется под руку. «Новая книга» — этими словами начинается страница, на которой она записала первые наброски к «Тайне циферблатов». Вначале она не была уверена ни в названии (альтернативой было «Загадка шести»), ни в сюжете: «Бандл и ее отец. Она едет в Лондон — сбивает человека — или пытается его объехать — но ей кажется, что она убила его — он еще жив… Секрет шести… Врач говорит, что в мужчину стреляли…». Однако на следующей странице ее наброски уже выстраиваются в логическую цепь, предшествующую повествованию. В начале страницы четко написано: «Семь циферблатов», а дальше идет изложение сюжета: «Вечеринка в загородном доме. Одному из гостей очень тяжело вставать по утрам. Решают пошутить над ним. Покупают будильники и расставляют по всей комнате. Утром он не выходит. Он мертв. Один будильник исчез. Осталось шесть…» Долго колеблясь с названием, она в конце концов все-таки остановилась на «Тайне циферблатов». С самого начала Агата решила снова взять в оборот энергичную и аристократичную Бандл, которая впервые появилась в «Тайне замка Чимниз». Другой роман Кристи, появившийся в тот год, «Сообщники», опять выводит на сцену Томми и Таппенс Бирсфорд. Теперь они женаты, стали немножко старше и, возможно, по этой причине держатся смелей и уверенней. Альберт, помощник проводника в «Таинственном противнике», стал их доверенным слугой. И «Тайна циферблатов», и «Сообщники» — яркие, веселые книги с непринужденными диалогами и хорошо разработанным сюжетом. В «Сообщниках» интрига сделана настолько тонко, что напоминает хорошо взбитый пудинг, «очень вкусный, но мгновенно тающий во рту», — как заметила сама Агата спустя пятьдесят лет в письме к Эдмунду Корку. Идея заставить Томми и Таппенс пародировать разговор и манеру персонажей чужих книг (например, «французского инспектора» Фримана Уилса Крофта или «Отца Брауна» Г. К. Честертона) в то время ее совершенно захватила. Она сознавала, что больше всех ей удался рассказ «Человек под номером 16», в котором она иронизирует в адрес собственного Эркюля Пуаро. Тот факт, что Агате хватило духу шутить не только над другими детективными авторами, но и над собой, свидетельствует, что она обрела былую форму, к ней вернулось чувство собственного достоинства, — в общем, ее душевная жизнь понемногу возвращалась в норму. Ее постепенно оставляют горькие воспоминания, она снова становится такой, какой была когда-то. И о деньгах теперь не приходится беспокоиться — ее книги прекрасно продаются, газеты и журналы готовы печатать любые ее произведения, она вновь почувствовала вкус к работе. Она была полна идей, довольна новым издателем и уверена в своем агенте.

Об улучшении душевного состояния Агаты в конце 1928 года свидетельствует то, что в это время она решается на смелый эксперимент и приступает к написанию большого романа, который нельзя назвать ни детективом, ни триллером — со сложным сюжетом и амбициозной темой. «Хлеб великанов» был передан Коллинзу еще в январе 1929-го, но увидел свет он лишь в 1930 году под псевдонимом «Мэри Уэстмакотт» — судя по некоторым черновикам, вначале Агата и вовсе собиралась подписать его именем «Натаниэл Уэстмакотт» в честь своего дедушки и прадедушки. Взяв чужое имя, она, возможно, хотела этим подчеркнуть совершенно другой жанр произведения, дабы избежать невольных сравнений с ее собственной детективной продукцией; детективы уже стали ее профессией, и публика ничего другого и не ждала от книг под именем Кристи. А этот роман, при всей своей занимательности, — композиционно более рыхлый, чем детективы, он изобилует теоретическими рассуждениями, возвратами в прошлое и лирическими зарисовками. «Хлеб великанов» затрагивает очень много разных тем — пожалуй, даже слишком много — и изобилует жизненными впечатлениями самого автора. Воспоминания героя о детстве восходят к детским воспоминаниям самой Агаты, а кое-что — например, история о том, как маленький мальчик мечтал встретить Бога, — появилось в результате общения с племянником Джеком. Жена главного героя, Нелл Дейр, работала сиделкой во время Первой мировой, как в свое время Агата, а образ певицы Джейн, сорвавшей голос, вызывают в памяти Агатины мучительные попытки стать оперной певицей.

Роман в первую очередь привлекает именно глубоко личной интонацией, тем, что выражает собственные мысли и чувства Агаты. Книга отразила все болевые точки жизни самой писательницы: несбывшиеся желания; трагическую любовь и предательство; стремление к признанию и глубинная потребность в анонимности. Что же до самого сюжета, то он весьма легковесный, но, как и в своих детективах, Агата в нем убедительна, отчасти оттого, что темп происходящих событий не оставляет времени для размышлений, отчасти же потому, что как бы отрывочно и схематично они ни были показаны, самый облик действующих лиц, их разговоры и чувства подлинны и точны. Агата выверяет каждую деталь и любую мелочь. Если по ее криминальным романам можно изучать действие ядов, топографию и тонкости юриспруденции, то «Хлеб великанов» столь же точно и достоверно отображает положение в искусстве перед Первой мировой и сразу после нее. Рассуждения писательницы о балете весьма профессиональны, описание общественной реакции на современную музыку очень точно соответствует действительности, она очень грамотно анализирует состояние театральной жизни, творческие амбиции футуристов, постреволюционное советское искусство и, в частности, истоки и возможности современной музыкальной композиции. Она интересовалась новыми музыкальными течениями, и в «Хлебе великанов» наиболее любопытными кажутся страницы, где она рассуждает о новых подходах и средствах художественной выразительности. Агата много размышляла об эксперименте в искусстве, наблюдая за творческим становлением композитора и пианиста Роджера Коука, мать которого была подругой Медж Уотс. Именно Коук подсказал Агате некоторые тонкости для описания оперы Вернона Дейра «Великан», хотя большая часть замысла была ее собственной, что видно, если сравнить окончательный текст романа с ее первыми набросками.

Образ Вернона Дейра нельзя назвать автобиографическим, за исключением того момента, когда Вернона, уже взрослого, одолевают неясные воспоминания. Друзья убеждают его обратиться к психоаналитику, который пытается восстановить смутные, давящие на него образы из прошлого. Доктор, «высокий, худой мужчина, глаза которого, кажется, смотрят тебе в душу и там читают такое, о чем ты сам даже не предполагал», заставляет его «увидеть те вещи, которые сам видеть не хочешь». Этот отрывок — явное воспоминание о курсе лечения, пройденном Агатой в 1927 году. Есть в романе и другие сходные моменты — боязнь Чудовища у Вернона перекликается с ужасом Агаты перед Стрельцом, и как Вернон сталкивается наяву со своим кошмаром, так и Агата при написании этой книги столкнулась со своим. Между первой и второй страницей ее записей заложен четырехлистный клевер. Никто не знает, кто и когда его туда положил, однако это весьма точный символ, означающий чудесное, счастливое преодоление.

Став преуспевающей писательницей и обретя финансовую независимость, Агата была готова сделать следующий шаг. И осенью 1928 года, когда Розалинда уехала в школу и, как вскользь упомянула Агата в «Автобиографии», ее «могли навещать Карло и Москитик», она решает отправиться в Вест-Индию погреться на солнышке. За два дня до отплытия она обедала с друзьями и познакомилась с парой, которая только что вернулась из Багдада. Агата была очарована их рассказом, а узнав, что в Багдад можно добраться не только морем, но и Восточным экспрессом, еще больше обрадовалась. С детских лет у нее в памяти остались волшебные сказки — Багдад казался ей тогда средоточием сказочного Востока, родиной Шехерезады, Аладдина и Синдбада, полной волшебными лампами и населенной султанами и джиннами, — а от названий мест, по которым проходил Восточный экспресс, веяло романтикой: Лондон — Париж — Лозанна — Милан — Венеция — Триест — Загреб — Белград — София — Стамбул, потом Алеппо и Бейрут.

Для Агаты, как и для многих людей до нее и после, путешествие поездом уже само по себе было чудесным отдыхом и развлечением. Достаточно купить билет — и ты уже чувствуешь себя свободным и летишь навстречу новым горизонтам: даже в самом стуке колес есть что-то умиротворяющее, гудки паровоза и мерное покачивание вагона убаюкивают, и кажется, будто все проблемы остаются позади. И сам поезд, и страны, через которые он проезжает, — это новый, неизвестный мир для собравшихся вместе пассажиров. За время пути каждый пассажир мысленно сортирует всех своих спутников не только по классу их билета, но и по манерам, внешнему виду, национальности, возрасту. Покуда едешь по железной дороге, с тобой может случиться все что угодно, ты и ждешь этого, и не ждешь, и в уюте вагона предчувствие близкой опасности сладко щекочет нервы. Кроме того, поезд — идеальное место, чтобы доверить тайну незнакомцу, а главное — как открыла нам Агата, — замкнутое пространство вагона с его известным заранее числом пассажиров — идеальное место для совершения загадочного преступления. Многие из описанных ею убийств происходили именно в узком кругу знакомых между собой людей и при вполне вроде бы благополучных внешних обстоятельствах. Поезд для долго едущих в нем пассажиров становится их собственным маленьким миром. Агата часто описывает этот мирок в своих произведениях. В каком-то смысле это еще и метафора: бегущая по налаженным рельсам жизнь вдруг преподносит сюрприз, порой ужасный; спокойную логику нарушает алогичность человеческих поступков, и воля нелепого случая — образ символический, весьма подходящий для той эпохи.

Основной темой, к которой обращались английская литература и искусство в тридцатые годы, было пересечение границы и размышление о таинственной, порой условной природе моральных, эмоциональных, политических, а заодно и географических границ. Поезд давал благодатный материал для таких размышлений, а «Восточный экспресс» был идеальным поездом во всех отношениях. В общем, Агата поспешила в компанию «Томас Кук» и поменяла билет.

Пять дней спустя она отправилась в Багдад — самое длинное путешествие, совершенное ею в одиночку. В «Автобиографии» она описывает, каково было решиться путешествовать одной, проехать из Европы в Азию («Я чувствовала себя отрезанной от прежней жизни — тем интереснее была новая, незнакомая жизнь и оттого меня гораздо больше увлекали те места, по которым я проезжала»), чувствовать на себе восхищенные взгляды и принимать ухаживания разнообразных джентльменов. Агата вскоре осознала, что мир сам помогает тому, кто путешествует в одиночку. До приезда в Ур самые яркие впечатления у писательницы — от людей, встреченных в пути: словоохотливой английской дамы из Багдада, настойчиво приглашавшей ее в гости, служащего компании Кука, французского коммивояжера, дамы-турчанки, сильно горевавшей, что у Агаты только один ребенок. Но и местной экзотике она тоже по мере сил отдает должное: ужасающей паровой ванне в «Ориент-Палас-отеле» в Дамаске; прекрасным серебряным блюдам на базаре в Баальбеке; допотопному автобусу, на котором она через пустыню приехала в Багдад. Есть в ее дневниках и воспоминаниях описания более поэтические: солнце, садящееся в узком ущелье, которое ведет в Турцию и Сирию; завтрак на рассвете в пустыне, «когда стоит мертвая тишина, нет даже птиц; песок, струящийся между пальцами, встающее солнце, вкус колбасы и чая. Чего еще можно желать от жизни?!»

В Багдаде Агата обнаружила, что ее усердно преследует та самая гостеприимная англичанка — расставшись в Триесте, они снова встретились во время поездки через пустыню. Вместо того чтобы хоть на время забыть об Англии, Агате пришлось какое-то время провести в компании английских эмигрантов с их свято соблюдаемыми английскими обычаями. Агата решила сбежать. Следующей после Багдада достопримечательностью был древний Ур недалеко от побережья Персидского залива. Это название было хорошо знакомо тем, кто, как Агата, прекрасно знал Библию. Ведь в Уре зарождалась шумерская цивилизация, отсюда пошло Шумерское царство, ранее называвшееся Вавилоном. Уровень развития Шумера был настолько высок, что позволял строить каналы и водные пути, связавшие города и селения царства. Здесь была разработана система клинописи — один из первых в истории алфавитов. Ур стоял на слиянии двух великих рек, Тигра и Евфрата, и являлся самым важным центром Шумерского царства. В 1922 году здесь начала работать экспедиция под руководством Леонарда Вулли, знаменитого археолога, до Первой мировой войны работавшего с Т.Э. Лоуренсом в Сирии, а позже в Египте. Его работа дала возможность проследить историю Ура от самого зарождения (около четвертого тысячелетия до нашей эры) до его гибели.

В юности, как мы помним, Агата не проявила особого интереса ни к находкам в Каирском музее, ни к египетским пирамидам, но позже, во время «имперского путешествия» Белчера, она уже с энтузиазмом посещает выставки древностей и с восторгом пишет об африканских черепахах и тасманских окаменелостях. Про открытия Леонарда Вулли она прочитала в «Иллюстрэйтед Лондон ньюс». Отчасти веря в это сам, отчасти ради сенсации Вулли заявил, будто развалины Ура хранят следы Всемирного потопа, упоминаемого в эпосе о Гильгамеше, а также в библейской Книге Бытия. На дне глубокой шахты он наткнулся на полосу наносной глины, смешанной со светлым песком. Здесь же он нашел останки доисторических животных — по его мнению, жертв потопа, а ниже — следы тростниковых хижин, построенных первыми обитателями Ура. На самом деле Вулли нашел следы наводнения, происшедшего по меньшей мере за тысячелетие до предполагаемого потопа, однако его заявления наделали много шума во всем мире. К 1928 году все уже были наслышаны про Ур и про шумерские сокровища, найденные в царской усыпальнице, особенно про золотой кинжал в золотых, украшенных лазуритом ножнах, обнаруженный в 1926 году. Хорошо информированной английской публике были известны рисунки и фотографии зиккурата, впечатляющего своим экзотическим видом не меньше, чем названием: возвышающейся над равниной трехступенчатой башни-храма, сложенной из красного кирпича с тройной лестницей, «устремляющейся ввысь среди бескрайнего моря песка, меняющей свой цвет с бледно-абрикосового на розовый, голубой и розовато-лиловый».

Неуемная, как и Клара, в своем стремлении увидеть все новое и необычное, Агата отправилась в Ур. Хотя обычно посетители на раскопки Вулли не допускались, ее приняли тепло. Причиной неожиданного гостеприимства оказался тот факт, что Кэтрин, жена Леонарда, только что прочитала «Убийство Роджера Экройда» и была в полном восторге от книги. Агате повезло, поскольку Кэтрин Вулли относилась к категории тех дам, кто не жалует других женщин в своем окружении. Она принадлежала к числу тех эгоцентричных и очаровательных особ, которые предпочитают мужское общество и ждут от мужчин исполнения всех своих капризов — и те вполне оправдывают ожидания, в чем Агата имела возможность убедиться на раскопках. Кэтрин была неплохим, но не особенно успешным скульптором, и в заказах зависела от Леонарда. Он был ее вторым мужем; первый застрелился у подножия Большой пирамиды вскоре после их медового месяца, и шок от этого события сделал поведение Кэтрин еще более эксцентричным. Она была очень красива и, по словам Гертруды Белл, знаменитой путешественницы по арабскому Востоку, весьма опасна. Агата, почувствовавшая к ней одновременно и симпатию, и раздражение, назвала ее allumeuse2 — женщиной, которая неизбежно, нередко вполне сознательно разжигает сексуальный пожар, тип «вамп», который время от времени будет появляться в ее детективных произведениях. Страсти вокруг жены руководителя археологической экспедиции вообще явление обычное. Есть много рассказов о взрывоопасной атмосфере в экспедициях в меж-военные годы, куда сопровождали своих мужей такие выдержанные дамы, как миссис Гарстанг и леди Петри. А для женщины, которая наслаждается властью своего обаяния, экспедиционный лагерь — превосходный полигон. Рабочие и прислуга (исключительно мужчины), ассистенты (часто впечатлительные молодые люди, только что закончившие университет) были готовы на все, чтобы доказать свою преданность руководителю, а если нужно, то и его жене. Другие женщины, например жены коллег руководителя, вообще не признавались.

Агату усиленно уговаривали погостить подольше. Когда она объяснила, что должна вернуться в Англию к Рождеству и каникулам Розалинды, то получила приглашение снова приехать в Ур следующей весной. Любопытно, почему Кэтрин Вулли приняла Агату? Возможно, потому, что ее гостья держалась замкнуто и скромно. Агата была тихим и спокойным наблюдателем, не старалась привлекать к себе внимание, и, по-видимому, это обеспечило ей хороший прием у такой эгоистки, как Кэтрин. С другой стороны, понятно, что Кэтрин пришлась по душе роль гостеприимной хозяйки, принимающей у себя не кого-нибудь, а знаменитость. Но главное, видимо, было в том, что та приехала без спутника, не казалась особенно счастливой и в глазах Кэтрин не выглядела соперницей. Между тем в свои неполные сорок Агата была весьма привлекательной, она ни от кого не зависела, не тосковала по своему бывшему мужу и не искала нового, а просто жила для себя и в тот момент отдыхала на Востоке. И Агата, и Кэтрин будут очень удивлены тем, что случится позже.

Возвращаясь домой через Багдад, Агата получает известие о своем брате Монти. В «Тигрис-Палас-отеле» она познакомилась с полковником Дуайером из Африканского полка королевских стрелков. Они тепло вспоминали о «старине Билли Миллере, сумасброде-одиночке», и особенно о его способности очаровывать женщин. Как оказалось, это мастерство поддерживало его до конца жизни. Он умер осенью 1929 года в Марселе. Дом в Дартмуре оказался слишком сырым и холодным для Монти и его экономки, поэтому Медж с Агатой сняли им комнаты в маленьком пансионате на юге Франции. Агата посадила их на «Голубой экспресс», но в поездке миссис Тейлор простудилась, у нее началась пневмония, и вскоре она умерла. Лишившегося помощи и поддержки Монти забрали в больницу и Медж поехала навестить его. Через неделю проблема была решена привычным способом. Сиделка Монти, Шарлотта, забрала его к себе домой. С ней, к их обоюдному удовольствию, он и жил до самой смерти. Умер Монти внезапно, от кровоизлияния в мозг, в кафе на приморском бульваре. Дар привлекать женские сердца не оставил его и по смерти. Бывший его сослуживец Уильям Арчер, работавший теперь в отделении «Ллойд-банка» в Марселе, добился, чтобы Монти похоронили на Военном кладбище. Когда через семь лет мистера Арчера перевели в Монте-Карло, за могилой по собственной инициативе присматривала его дочь, вышедшая замуж за француза и оставшаяся жить в Марселе, — время от времени она приносила на кладбище живые цветы.

Путешествие очень взбодрило Агату и позволило в том же 1929 году с удвоенной энергией приняться за дела. В Челси она купила «Крессуэл-Плейс», маленькую придорожную гостиницу, которую с помощью архитектора полностью переделала в хорошенькую виллу: внизу большая комната, гараж и комната для прислуги; наверху две спальни и большая столовая, а также чудесная ванная комната с зеленой фарфоровой ванной и разрисованными зелеными дельфинами стенами. Кухня, правда, была просто микроскопической, так что все удивлялись, как там вообще можно передвигаться. Но на этой крохотной кухне Агата готовила изысканные блюда, надолго запомнившиеся ее друзьям: яичницу с беконом — для неожиданных гостей, цыплят под соусом — для тех, кто заблаговременно предупредил о приходе, а также салаты, омлеты, тосты с анчоусами и т. д. Другими неудобствами «Крессуэл-Плейса» были сырость и глухая стена, на которую выходили окна с одной стороны дома. Агату это не смущало, одному из гостей она заявила, что стена заставляет ее думать, что же находится за ней — там, по ту сторону.

Агата покупала и обставляла дома, когда была счастлива. Теперь она чувствовала себя благополучно в финансовом отношении. В середине 1928 года Эдмунд Корк устроил новый контракт с Коллинзом на ее следующие шесть романов с авансом по 750 фунтов за каждый и двадцатипроцентным потиражным гонораром за первые восемь тысяч экземпляров. До этого он также заключил новый договор с американским издательством «Додд и Мид». По этому контракту (на «Тайну «Голубого экспресса» и два последующих романа) Агата получила аванс по две с половиной тысячи фунтов за каждое произведение и пятнадцатипроцентный потиражный гонорар за первые двадцать пять тысяч экземпляров с последующим увеличением до двадцати процентов. К тому времени ее книги регулярно печатались за границей. Коллинз присматривался к канадскому рынку; ее произведения были опубликованы в переводах в Австрии, Венгрии и Финляндии (которая заплатила пятнадцать фунтов за право выпустить «Убийство Роджера Экройда» тиражом в четыре тысячи экземпляров).

В это время Агата работает непрерывно; она настолько плодовита, что трудно установить, в каком порядке написаны пьесы, рассказы и книги, появившиеся в 1930 году: ее довоенная переписка с Эдмундом Корком и Коллинзом исчезла в войну — была уничтожена или потерялась во время переездов. В 1928—29 годах Агата время от времени писала рассказы для журналов, объединенные общим персонажем по имени мистер Кин. Эти рассказы (как ее ранние стихи и баллады) вдохновлены образом Арлекина, который ей всегда очень нравился тем, что он одновременно и вездесущ, и неуловим. Арлекин — маска в театре «дель арте» — всегда готов помочь влюбленным, и в то же время он — только прекрасное видение: он приходит и уходит когда ему заблагорассудится. Арлекин таинственным образом является доброму, спокойному и немного высокомерному мистеру Саттертуэйту, пожилому джентльмену, считающему себя просто наблюдателем, и, вдохновленный «мистером Кином», тот обнаруживает, что способен вмешаться в ход событий и разрешить самые невероятные проблемы. Агата не собиралась писать о мистере Кине специального цикла рассказов, но одна подборка под названием «Таинственный мистер Кин» все же вышла в 1930 году.

В тот же год появилось на свет еще одно детище Агаты — ставшая впоследствии всемирной знаменитостью мисс Марпл. По записным книжкам Агаты можно проследить ассоциативную связь между мистером Кином и мисс Марпл. В девятом рассказе из сборника «Таинственный мистер Кин» под названием «Мертвый Арлекин» повествуется о покупке мистером Саттертуэйтом странной картины. На картине изображено тело Арлекина, распростертое на черно-белом мраморном полу у окна, через которое в комнату заглядывает точно такой же Арлекин — то ли двойник, то ли… Мистер Сатгертуэйт узнает место на картине — терраса в Чарнли — и с помощью мистера Кина приступает к разрешению тайны якобы очевидного самоубийства его владельца. Однако в предварительных записях Агаты это не Чарнли, а Марпл-Холл, есть также пометка про «леди из Марпла».

Марпл-Холл, замок, теперь превратившийся в целый жилой квартал, находится в Чешире, и Агата знала его по посещениям «Эбни». Это был замечательный дом из красного песчаника, стоящий на насыпи, круто обрывающейся к реке. Говорили, что на насыпи часто появляется призрак короля Карла I, со своей отрубленной головой в руках, что здесь же бродит другое привидение — дочь хозяев дома, оплакивающая своего утонувшего в соседнем озере возлюбленного. В 1968 году Агата призналась одному из отпрысков семьи Марпл, владевшей частью этого имения в шестнадцатом веке, что она действительно позаимствовала имя мисс Марпл у этого красивого, но зловещего места. Агата описывает, как Медж взяла ее в замок на «…очень хорошую распродажу отличной старой елизаветинской и якобианской мебели, я там купила два прекрасных дубовых кресла, которыми до сих пор пользуюсь, и нашла имя для моей героини — я назвала ее Джейн Марпл».

Что же до характера мисс Марпл, то ей достались некоторые черты ее предшественницы, мисс Кэролайн Шеппард — другой проницательной и наблюдательной дамы, чье всеведение и злит, и восхищает окружающих ее мужчин, — одной из героинь «Убийства Роджера Экройда». Она была, как отметила Агата в «Автобиографии», «настоящим домашним детективом». Сент-Мэри-Мид, где, как известно, проживала мисс Марпл, — это обобщенный образ деревушек, в которых Агата бывала в детстве, а в самой мисс Марпл было много от старых леди, с которыми общалась ее бабушка в Илинге. Тетушка-бабуля не была прообразом мисс Марпл («в бабуле было куда больше от старой девы»), но в одном они были похожи: «Хотя она и была веселым и жизнерадостным человеком, но всегда от всех и от всего ожидала худшего и обычно оказывалась права». Мисс Марпл присущи и другие привычки бабушки Агаты — она делала покупки в «Офицерском универмаге» и обожала ходить на распродажи, закупая все новые салфетки и посудные полотенца. Мисс Марпл получилась значительно более обаятельной, спокойной и добродушной, чем мисс Шеппард. Позже Агата призналась, что мисс Марпл ассоциировалась у нее с «пушистой шерстью».

В 1929 году Агата также работала над своей первой пьесой, «Черный кофе», темой которой стало убийство знаменитого ученого и кража формулы опасного вещества. Такая тема должна была привлечь внимание публики. Агату разочаровал Эркюль Пуаро в пьесе «Алиби», которую поставил Майкл Мортон в Лондоне в 1929 году по мотивам «Убийства Роджера Экройда», хотя спектакль имел успех и дал неплохие сборы. Она также была очень недовольна фильмом, сделанным в том же 1929 году под названием «Приход мистера Кина». Более приемлемым оказался другой фильм, снятый в Германии по мотивам «Таинственного противника», однако Агата, поняв, что ее романы просто подгоняются под исполнителей, решила сама заняться инсценировками. Так появился «Черный кофе». В конце 1930 года начались его репетиции.

  1. Титул, аналогичный мужскому «сэр» и означавший рыцарское звание; присваивался женщинам, удостоенным ордена Британской империи.
  2. Поджигательница (фр.).
Оцените статью
Добавить комментарий