Кажется, Моэм дал нам ключ к успеху детектива и другой сюжетной литературы: интересно. Но очевидно, что интересно может быть и вполне неправдоподобная история, каких немало и у классиков жанра: у Агаты Кристи или даже Конан Дойла. Если разъять, расчленить многие из этих историй, то части окажутся на несколько порядков ниже целого. Характеры персонажей предстанут одномерными, язык обедненным, а нередко и примитивным, интрига по зрелому размышлению окажется банальной. Однако сведенное вместе даром рассказчика, все это дает некое новое качество, художественное единство и художественный эффект – интересно!
Это извечное свойство литературы и искусства в последнее время как-то стало отступать на задний план. Когда сегодня говорят интересно, то скорее имеют в виду либо некую социально-политическую остроту, либо формальную новацию. Интерес как таковой, привлекающий читателя всего лишь историей, поведанной автором, как бы объявлен не престижным, однако уставший от новаций читатель вновь потянулся к увлекательным старомодным историям. И особенно бурно это проявилось в отношении детективной классики…
Как и все знатоки детективной литературы, Моэм высоко ценил творчество Чандлера и Хемметта. Он видел реализм их произведений и особо отмечал созданные ими характеры. Отказ от типажа сыщика-всезнайки, взявшего на себя роль высшего судьи, он ставил одной из находок книг Хемметта: Сэм Спейд из Мальтийского сокола… циничный плут и бессердечный обманщик. Он и сам так близко подходит к преступной черте, что в глазах читателя разница между ним и преступниками, которых он ловит, совсем невелика. Просто отвратительный тип, но как замечательно написан!
Русскоязычному современному читателю практически неизвестно имя Эмиля Габорио. Между тем он, безусловно, один из признанных основоположников детективного жанра во Франции. Известные современные французские мастера психологического детектива Пьер Буало и Тома Нарсежак подчеркивали в своих теоретических исследованиях жанра, что действующий в произведениях Габорио сыщик Лекок не расследует загадочные тайны, эти убийства в запертой комнате, — он исследует характеры. Загадка не в вещах, а в людях, она носит психологический характер. Любопытны соображения Буало и Нарсежака о близости Габорио к традиции так называемого романа-фельетона, то есть романа приключенческого или сенсационного, распространенного во Франции в середине XIX века. Думаю, будущие биографы жанра уже имеют достаточно материала, чтобы говорить о национальной традиции того или иного детектива. Мне на сегодняшний день четко видится три таких традиции — американская, британская и французская. Но это, как говорится, не только дело вкуса, но и дело конкретного знания.
Обратим внимание и на замечание французских писателей о том, что Лекок исследует характеры. Но разве не тем же исследованием занимаются отец Браун у Честертона или Эркюль Пуаро у Кристи?
Мисс Марпл нельзя определить иначе как тонкого психолога, но она почти всегда находит в своем прошлом аналогичную историю, то есть использует прецедент. А прецедент — основа британского уголовного права и судопроизводства. Словом, национальные различия могут проявиться и в несходстве типов психологизма. Назовем французский психологизм эмоциональным, или чувствующим, английский — наблюдающим, а американский — действующим. Это даже не термины, а некие условные обозначения, но любитель детектива, если и не согласится со мной во всяком случае поймет, что я хочу сказать.
Вот как Буало и Нарсежак характеризуют комиссара Мегрэ: Не просто следователь, но скорее врач, адвокат, духовник, нежели комиссар полиции. В первую очередь он «ловец человеков». Показателен отбор улик у Сименона: не отпечатки пальцев или забытая вещь важны для него, а жест, слово, взгляд, молчание. Читатель должен задаваться только одним вопросом: если б я был убийцей, поступил бы я так? произнес эти слова? А из этого следует, что преступление мог бы совершить и читатель, то есть любой нормальный человек, жертва обычных страстей. Нетрудно увидеть, что Пуаро, мисс Марпл, с одной стороны, у Филиппа Марло и сыщиков Хемметта, с другой, так сказать, принципы и задачи расследования отличаются от установок комиссара Мегрэ.
Выдающиеся мастера жанра невольно вступали друг с другом в полемику. Возьмем для примера хотя бы один такой полемический ряд. Чандлер критиковал за неправдоподобие английский классический детектив и считал произведения школы крутого детектива реалистическими. В то же время его знаменитый соотечественник Эрл Стенли Гарднер, высоко ценя Хемметта и Кэрола Джона Дейли, которого считал создателем крутого детектива, не без серьезных оснований критикует эту разновидность жанра как раз за… неправдоподобие. С другой стороны, Д. Д. Карр в своей Лекции о запертой комнате не только не считает неправдоподобие недостатком детектива, но именно неправдоподобие относит к числу его своеобразных обязательных качеств: До развязки детектива и речи не может быть ни о каком правдоподобии.
Уверен, такое противостояние мнений свидетельствует о большой продуктивности и жизнестойкости жанра…
А в качестве последней точки над и хочется привести мудрые слова Джулиана Симонса, обнажающие парадоксальную природу жанра: Использовать массовую литературную форму, понимать, что ты ремесленник, призванный потешать толпу, и в то же время относится к своей работе всерьез, не делая себе поблажек, в рамках «низкой формы» создать нечто достойное называться литературой, — на это способны лишь подлинные корифеи криминальной прозы. Мало кто из «серьезных романистов» настоящего и прошлого может похвастаться такими победами.
Георгий Анджапаридзе
