Поскольку эта маленькая книга написана четыре года назад, я чувствую себя в силах взглянуть на нее без предубеждений. Новая книга, свежая, только что из головы автора, естественным образом может показаться несовершенной виновнику ее появления на свет, но старая книга воспринимается в правильной перспективе, и автор может хвалить ее без страха и без поддержки. Тайна Биг Боу кажется мне превосходной историей об убийстве, потому что, будучи сенсационной, как и большинство таких историй, она содержит больше юмора и интересных характеров, чем лучшие из них. Более того, юмора слишком много. Детективы должны быть спокойными и трезвыми. Они должны быть проникнуты атмосферой ужаса и трепета, какую умел создавать Эдгар По. Юмор нарушает нужную интонацию; было бы более искусным выдерживать мрачный тон на протяжении всей книги. Но в те дни я был реалистом, а в реальной жизни детективные события случаются с реальными лицами с их индивидуальными юморами, а таинственные обстоятельства могут сочетаться с комическими. Обязательное условие хорошего детектива – читатель должен быть в состоянии и не в состоянии его разгадать, а решение писателя должно доставлять удовлетворение. Многие детективы заставляют таить дыхание, пока не доходит до развязки, которая оставляет у читателя чувство, что дыхание у него отняли с помощью обмана. И решение должно быть не просто адекватным, данные для него должны быть даны в тексте истории. Автор не должен внезапно вводить нового героя или новое для читателя обстоятельство в конце. Так, если бы друг попросил меня угадать, кто обедал с ним вчера, было бы бессмысленно иметь в виду кого-либо, о ком я никогда не слышал. Единственный человек, который когда-либо разгадал Тайну Биг Боу, – это я сам. Это не парадокс, а простой факт. Потому что задолго до того, как книга была написана, я сказал себе однажды вечером, что ни один создатель детективов никогда не убивал человека в комнате, в которую нельзя было попасть. Едва головоломка была предложена, как решение выпорхнуло и улеглось готовым у меня в голове, пока, несколькими годами позже, во время мертвого сезона, издатель популярной лондонской вечерней газеты, захотевший дать выходной морскому змею, попросил меня обеспечить его чем-то более оригинальным. Я мог отказаться, но в моей душе было убийство, а здесь была возможность. Я подошел к делу серьезно, хотя Morning Post впоследствии сказала, что сатира была слишком тяжеловесной, и я преуспел, по крайней мере, в том, чтобы заинтересовать моих читателей, из которых столь многие, по мере того, как повествование развивалось, присылали мне письма, предлагая решение загадки, так что, когда публикация книги закончилась, издатель попросил меня выразить что-то вроде признательности. Вследствие этого я написал письмо в газету, где благодарил претендентов на правильное решение за их милые попытки помочь мне разобраться в той путанице, которую я создал вокруг сюжета. Я не хотел оскорблять их чувства, говоря прямо, что они, все и каждый, потерпели неудачу в попытках найти настоящего убийцу (совсем как полиция), поэтому я попытался высказать истину окольным, обманчивым путем, сделав это следующим образом:
Издателю The Star
Теперь, когда Тайна Биг Боу разгадана к удовлетворению хотя бы одного человека, позволите ли вы этому человеку использовать бесценные колонки Вашего издания, чтобы поблагодарить сотни Ваших читателей, которые оказали ему поддержку своими милыми предположениями и решениями, в то время как эта история разворачивалась у них на глазах? Я прошу об этом в особенности из-за того огромного доверия, которым обязан им за то, что они разрешили мне закончить эту историю способом, наиболее удовлетворяющим меня самого. Когда я начал ее, я, конечно, не имел представления о том, кто совершил убийство, но твердо решил, что никто не должен суметь вычислить его. Следовательно, когда очередной корреспондент присылал мне имя подозреваемого, я решал, что он или она не должны быть виновны. Постепенно мною были помечены как невиновные, все персонажи, кроме одного, и мне не оставалось ничего другого, кроме как сделать этого героя убийцей. Мне было грустно это делать, так как мне скорее нравился этот персонаж, но что можно сделать, когда твои читатели столь изобретательны? Вы не можете дать кому бы то ни было возможность похвастаться, что он угадал правильно, и, несмотря на помехи, возникающие при изменении сюжета пять или шесть раз, я чувствую, что выбрал линию поведения, наиболее соответствующую достоинству моей профессии. Если бы я исходил из других предпосылок, я бы наверняка вынес вердикт против миссис Дрэбдамп, как было рекомендовано читателем, сказавшим, что, судя по иллюстрации в Star, она была, по меньшей мере, семи футов ростом и, стало быть, легко могла влезть на крышу и протянуть свою (пропорционально) длинную руку через трубу, чтобы нанести удар. Я не отвечаю за концепцию персонажа, созданную художником. Когда я в последний раз видел эту добрую женщину, она была шести футов ростом, но Ваш художник мог располагать более поздней информацией. Star всегда так ужасно современен. Я не могу не привести юмористическое замечание корреспондента, сказавшего: Мортлейк мог каким-нибудь диким способом, раскачавшись, попасть из одного окна в другое, по крайней мере в романе. Я надеюсь, мои собратья писатели, почувствовав этот сатирический укол, не потребуют от меня его имени, так как я против убийств, по крайней мере в реальной жизни. Наконец, одно слово, адресованное легионам обвинявших меня в том, что я позволил мистеру Гладстону написать на почтовой открытке больше ста семидесяти слов. Это обвинение в ваш адрес, сэр, поскольку вы анонсировали мое произведение как содержащее юмористический элемент. Я пытался ввести его в книгу, и эта изящная шпилька, связанная с привычками величественного старого корреспондента, планировалась как проявление этого элемента. Однако если под данным текстом (или, скорее, открыткой) стоит моя подпись, я должен сказать, что лишь сегодня я получил открытку, содержащую около двести пятьдесят слов. Но она была не от мистера Гладстона. Во всяком случае, пока сам мистер Гладстон не отречется от этой открытки, я буду считать себя вправе оставить ее в книге.
Вновь с благодарностью к Вашим читателям за их ценную помощь, Ваш и так далее.
Можно вообразить, что никто не воспринял бы это всерьез, так как очевидно, что детективное повествование есть лишь один из видов повествовательной литературы, который не может быть рассказан экспромтом или изменен в последний момент, поскольку требует предельно осторожного создания и максимально тщательного соединения воедино. Тем не менее, если Вы бросите шутку на ветер, то спустя много дней обнаружите, что она уже не является таковой. В Lyttelton Times (Новая Зеландия) я прочитал: Цепь улик кажется нерушимой. Судя по имеющимся сообщениям, мистер Зангвилл, сковав звено за звеном, сам был озадачен, как же ее разбить. Метод, принятый в конце концов, я считаю скорее изобретательным, чем убедительным. После этого я принял решение больше никогда не шутить, но это благое намерение теперь служит мне, чтобы вымостить некую хорошо известную дорогу.
И. Зангвилл
Лондон, сентябрь 1895.
Перевод П.А.Моисеева
