Главы Дорогами войны, Признание, Память или жизнь после смерти из книги Рожденный временем В. И. Миловидова, посвященной биографии Павла Бляхина
Дорогами войны
Тревожными были предвоенные годы. Постоянно нарастало ощущение опасности войны. И даже официальная пропаганда не могла этого скрыть, чем больше писалось в газетах и говорилось по радио о дружбе с Германией, тем больше у людей возникало всяких вопросов и сомнений.
И вот наступило 22 июня 1941 года. Воскресенье. Германские летчики уже бомбили наши города, на Западной границе пролилась уже первая кровь, а московское радио продолжало передавать свои обычные программы: урок гимнастики, пионерскую зорьку, последние известия о мирной, трудовой жизни советских людей.
И только днем, из выступления Молотова по радио, страна узнала о свершившемся вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. И сразу же легла пропасть между той, теперь уже довоенной жизнью и другой, пугающей своей неизвестностью.
По-разному в этой новой жизни стали складываться судьбы людей. Когда началась война, Павлу Андреевичу Бляхину было почти 55 лет. По возрасту и состоянию здоровья, он мог остаться в тылу. Но не таким был этот человек, и он настоял на зачислении в июле 1941 года добровольцем в 8-ю Краснопресненскую дивизию народного ополчения. Чтобы скрыть свои седины, Бляхин даже остригся наголо, думая этим как-то «обмануть» командование.
Основу дивизии составили рабочие текстильного комбината, металлического и вагоностроительного заводов. Немало было в ней и добровольцев из числа профессоров, ученых, преподавателей, студентов университета, юридического института, консерватории, артистов и писателей. Бляхин стал рядовым бойцом-пулеметчиком. Тяжела была солдатская служба.
Уходящее лето еще щедро одаривало людей теплом. Павел Андреевич любил такие августовские дни, когда пахло поспевшим хлебом, настоянными травами, когда в садах с шумом падали яблоки, с треском лопались стручки акаций, когда только угадывалось приближение ранней осени. И вот в один из таких дней в его красноармейской жизни произошла крутая перемена.
По приказу Политуправления Резервного фронта группу писателей-ополченцев направили в редакцию газеты только что сформированной 49-й армии. В разное время она вела боевые действия в районах Можайска, Серпухова, участвовала в Тульской, Калужской, Ржевско-Вяземской наступательных операциях. В дни битвы за Москву газета получила название «За Советскую Родину».
И прямо из окопов, в солдатском обмундировании будущие газетчики предстали перед редактором И.Д.Лещинером. Вместе с Бляхиным в газете в разное время работали писатели А.М.Митрофанов, М.Л.Златогоров, поэт П.И.Железнов, критик и кинодраматург Ю.Б.Лукин, кандидат наук И.Верцман и другие деятели литературы и науки. Оформлял газету талантливый художник С.Б.Телингатер, смело рисовавший бойцов под огнем врага и делавший на немцев злые карикатуры.
И хотя Бляхин продолжал оставаться рядовым красноармейцем, но главным для него теперь была газета. Он радовался, что стал ее корреспондентом. «Пишу каждодневно, — записывал Бляхин. — Норма — 150 строк. Работа кипит!» Первые пять номеров газеты под названием «Мы победим» вышли даже под редакцией Павла Андреевича. Он бывал в разных частях, знакомился с жизнью армии и все больше восторгался ее героями. О них нельзя было не говорить. И Бляхин с большим подъемом стал писать очерки, рассказы, давать разнообразную армейскую информацию. Он даже взялся за продолжение повести «Красные дьяволята», рассказывая о ставших теперь уже взрослыми своих любимых героях, об их невероятных приключениях, но уже на фронтах Великой Отечественной войны. И вот новая повесть «Красный дьявол» тепло была встречена читателями армейской газеты.
В дни самой тяжелой военной осени 1941 года Павел Андреевич решил вести дневник. Первую запись он сделал 15 сентября 1941 года. Продолжал Бляхин вести дневник, став с января 1943 корреспондентом газеты 61-й армии «Боевой призыв». Она участвовала в Орловско-Курской битве, освобождала Украину, Белоруссию, Прибалтику и завершила боевой путь в Берлине. Неслучайно Бляхин страстно хотел побывать в столице поверженной Германии и постучать, как он выражался, каблуками по берлинской мостовой. Командовал этой армией генерал-полковник П.А.Белов, родом из Шуи, участник гражданской войны, лично знавший Павла Андреевича и находивший с ним общие темы для беседы. Неслучайно он приехал на чествование Бляхина в связи с 40-летием его пребывания в рядах партии. Огласив приказ о награждении отважного спецкора орденом Красной Звезды, командующий вручил Павлу Андреевичу высокую награду. Под аплодисменты собравшихся он крепко обнял и расцеловал Бляхина. Навсегда сохранил Павел Андреевич добрую память об этом прославленном генерале.
Спустя двадцать один год после окончания войны, когда Павла Андреевича уже не было в живых, его дневники и письма с фронта были опубликованы. Нельзя без глубокого волнения читать эти документы. Они, конечно, не предназначались для печати, поскольку в них много личного. Но в том их и притягательная сила, что личные переживания и раздумья автора неразрывно связаны с судьбой народа. Они свидетельствуют о беззаветной преданности Бляхина Родине, о его горячем патриотизме, беспредельной вере в нашу победу даже в самые критические дни войны, его неиссякаемом оптимизме и жизнелюбии, поразительной скромности. Дневники и письма — это своеобразная летопись войны, волнующее восприятие ее глазами писателя, глубокое раскрытие психологии человека на войне и в то же время, это своеобразное литературное произведение, ждущее еще специального исследования. И зная всю жизнь и деятельность Бляхина, многочисленные отзывы о нем самых разных людей, никак не заподозришь автора дневников и писем в какой-то неискренности, нарочитой показушности или сознательной рассчитанности на читателя.
То, что эти документы писателя-фронтовика увидели свет, мы обязаны в первую очередь Хане Соломоновне Топоровской. Эта женщина вошла в жизнь Павла Андреевича еще в далеком 1920 году, когда он стал работать в освобожденной Одессе заместителем председателя губревкома. Но вскоре его направили на Екатеринославщину. И он стал готовиться к отъезду в Харьков — столицу Украины. В этот момент и произошла его первая встреча с Ханой Соломоновной. Её, молодую и энергичную женщину, направляли тогда на учебу в Московский университет. Но для выезда из города надо было получить специальное разрешение и место в вагоне. И ей посоветовали обратиться к Бляхину.
Топоровская отправилась в Лондонскую гостиницу на Приморском бульваре, где проживал тогда Павел Андреевич. Войдя в номер, она увидела перед собой простое лицо русского парня, усеянное веснушками, буйный хохолок ниспадавший на правый висок, добрые, улыбающиеся серые глаза.
Почти неделю ехали они вместе в вагоне от Одессы до Харькова. За эти дни узнали почти все друг о друге. Расставаясь Павел Андреевич доверительно сказал: «Верите ли, мне страстно хочется писать… А надо «губкомствовать». И пройдет еще несколько трудных лет, прежде чем мечта осуществится, и Бляхин целиком посвятит себя писательскому труду.
Это знакомство положило начало длительной дружбе. Они переписывались, встречались на различных съездах и конференциях в Москве. Позже Хана Соломоновна станет кандидатом технических наук и будет работать в одном из Московских институтов. А когда у Павла Андреевича умерла жена, а у Ханы Соломоновны — муж, то они решили пожениться.
Бляхина-Топоровская активно помогала Павлу Андреевичу в написании и редактировании его произведений. Она много сделала для пропаганды жизни и литературного наследия мужа, написав о нем книгу «Автор «Красных дьяволят» (Волгоград, Нижне-Волжское книжное издательство, 1978).
Вот этой женщине и писал Павел Андреевич с фронта такие прекрасные письма, делясь в них сокровенными мыслями, раздумьями и планами на будущее. Конечно, и эти письма проходили военную цензуру.
Письма, дневники, наконец, армейские газеты позволяют подробно проследить весь боевой и журналистский путь Бляхина. Его первая заметка появилась в газете «За Советскую Родину» 8 сентября 1941 года, а последняя статья в газете «Боевой призыв» — 15 декабря 1944. За эти годы Павел Андреевич опубликовал огромное количество различных материалов, очерков, рассказов, статей, заметок о нелегких фронтовых буднях, о мужестве и стойкости солдат и офицеров, о злодеяниях фашистов и о многом другом. Героями его ярких очерков были пехотинцы и артиллеристы, летчики и разведчики, медсестры и политработники, санитары и партизаны, взрослые и дети.
16 марта 1942 года газета 49-й армии «За Советскую Родину» на первой полосе дала портрет юного разведчика Васи Бобкова, мастерски нарисованный художником С.Б.Телингатером, а на третьей полосе — рассказ Бляхина о нем. Васе было всего 15 лет, но он уже партизанил в Смоленской области. Его деревню сожгли, а мать замучили фашисты. Он был отличным стрелком и храбрым воином, хорошим наводчиком орудия и смелым разведчиком. С большой симпатией и теплотой написал Бляхин о нем очерк, рассказав о боевых подвигах героя, награжденного орденом Красной Звезды. Встреча с сыном полка, задушевные беседы с ним, его детские мечты надолго врезались в память фронтового журналиста. И спустя много лет в одном из авторских предисловий к переиздававшейся повести «Красные дьяволята» Бляхин с любовью вспоминал Васю Бобкова, по праву считая его четвертым дьяволенком нового поколения.
В 1960 году произошла новая встреча писателя с героем своего фронтового очерка. Будучи в творческой командировке на Украине, Павел Андреевич встретил Васю — теперь уже Василия Степановича Бобкова, ставшего полковником в отставке, и успешно работавшего председателем крупного колхоза. Оба были рады этой неожиданной встрече.
— А помнишь, Вася, нашу первую встречу? — спросил Бляхин. — Ты сидел в блиндаже на каком-то самодельном ложе, покрытом соломой и беспечно болтал ногами, обутыми в валенки с фасонистыми отворотами. На тебе была стеганка, маленькие галифе и командирская портупея, которая забавно топорщилась, а на поясе висел тяжелый наган. Ты громко кричал в телефонную трубку позывные, а в паузах с треском щелкал грецкие орехи.
— Да, конечно же, помню, — улыбаясь ответил Василий Степанович. И хотя прошло столько лет, он, оказывается, не забыл даже газетный псевдоним Бляхина — Дед-Непосед.
Под впечатлением новой встречи Павел Андреевич написал интересный очерк о трудовой жизни своего героя, опубликовав его в «Правде» (1960, 30 октября).
Тепло приняли в войсках и прекрасный очерк Бляхина о санинструкторе Вале Панфиловой, которая вынесла с поля боя десятки раненых бойцов и командиров с оружием. Эта девушка была дочерью генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова, командира стрелковой дивизии, отличившейся в боях за Москву. А сам генерал пал смертью храбрых в ноябре 1941 году под Волоколамском.
Читали и перечитывали рассказ Бляхина о девушке-героине, которая под носом у врага взорвала цистерну с бензином, чтобы отвлечь внимание немцев и вырвать из их рук товарища. Превозмогая боль от ранения, она вместе со старым партизаном унесла в лес обессилевшего от пыток молодого агронома. О силе духа русского воина ярко рассказал Бляхин в материале, посвященном солдату Григорию Истомину, который, будучи трижды раненым, до последнего вздоха продолжал сражаться с врагом.
Бляхин — автор многих сатирических и юмористических материалов, в том числе стихотворных фельетонов, печатавшихся в форме раешников, народных лубков и даже сказок. Он понимал как важны для бойца в трудную минуту добрая шутка и острое слово. У него появилась даже мысль вслед за Александром Твардовским создать своего Василия Теркина. И Павел Андреевич написал поэму в 600 строк, героем которой стал Ваня Хваткин. Этот стихотворный жанр попал в точку. Бойцы слушали и читали поэму с интересом, уверовав, что Ваня Хваткин — живой герой. Как радовался Павел Андреевич, услышав в очередной раз от бойцов, находившихся на передовой, куда выезжала редакция, добрые отзывы о своих очерках, рассказах, стихах. «Бойцы, — записывал Бляхин после очередной поездки на передовую, — приняли нас очень хорошо. Я был доволен. Значит какую-то пользу фронту приносишь».
В поисках интересного материала Бляхин стремился попасть туда, где было особенно трудно и опасно. По многу дней приходилось шагать пешком с отступающими, а потом с наступающими частями, делая краткие записи в планшете или блокноте прямо на ходу, на колене, на пне или на капоте машины. А ночью идти в штаб, где можно было начисто подготовить материал для очередного номера газеты. Сюда за ним приезжала машина из редакции. А ранним утром Бляхин снова был в походе и догонял уходящие боевые порядки. Не всегда удавалось пользоваться редакционными машинами. Они перевозили электростанцию, печатные запасы бумаги. Готовил Бляхин свои материалы и при электрическом освещении, при керосиновой лампе и самодельной коптилке. Приходилось печатать на машинке под открытым небом, поставив ее на опрокинутый ящик.
Павел Андреевич писал не только о героях, но и сам не раз проявлял смелость, мужество и отвагу. В конце ноября 1941 году Бляхин добился у командования разрешения побывать у партизан. Он тщательно готовился к переходу немецких позиций: раздобыл поношенную шубу, ватные штаны, старую шапку, залатанные валенки. Отрастил бороду. Выменял у старушки даже крестик. «Завтра, — сообщал в одном из писем Павел Андреевич, — еду в неизвестность. Километров сорок пешком в тыл к немцам, к партизанам… По-видимому, я как был, так и остался романтиком. Тянет на большие и опасные дела, а главное — тряхнем стариной: опять явки, псевдонимы, подполье…»
Десять дней был Бляхин у партизан, участвовал вместе с ними в боевых операциях. А потом написал серию очерков о нелегкой партизанской жизни и самоотверженной борьбе.
Много было всяких случаев во фронтовой жизни Бляхина. Ранним утром 23 июля 1943 года его подняли с постели. Редактор приказал немедленно мчаться в Болхов, небольшой городок на Орловщине, поскольку поступило известие о его освобождении. И вот редакторская полуторка, заплатанная и израненная, которую Бляхин в шутку называл «Антилопой-гну, как и в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова, помчалась в Болхов, но, не доезжая примерно километра до города, их остановил патруль:
— Куда?
— В Болхов.
— Рано. Город еще не взят. Там идут бои. Пока только окраины наши.
Оставив машину с шофером в деревне, Бляхин вместе со связным отправился в город. Пробираться по улицам приходилось под огнем противника. Оперативно собрал нужный материал, поскольку немцы выбили наших из города. И все же Бляхин спустя неделю одним из первых военных журналистов под обстрелом врага вместе с наступающими частями Красной Армии вошел в Болхов. А через два дня он выпустил в городе первый номер районной газеты.
Если требовала боевая обстановка, то без колебаний Бляхин брался и за оружие. Однажды, на подступах к Днепру, немецкие танки прорвались в расположение части, где было немало молодых, еще необстрелянных бойцов. Они в панике стали отступать в лес, где располагались наши хозяйственные подразделения. Находившийся там Бляхин сумел остановить бегство и, не раздумывая, дал бойцам команду: «За мной! Вперед!» И воины, увидев седого офицера в чуть сбитой пилотке и развевавшейся плащ-накидке, повернули назад и вступили в бой с танками, ослепив их гранатами. Подоспевшие артиллеристы помогли уничтожить вражеские машины.
В каких только условиях не приходилось бывать Бляхину. Он попадал под обстрелы и бомбежки. Жил не только в городских домах, крестьянских избах, украинских хатах, но и блиндажах, землянках, палатках, шалашах. Иногда приходилось спать в машине и даже в лесу на хвойных ветках под открытым небом. «Ночь провел у разведчиков, — писал Бляхин 5 октября 1944 года. — Лес и болото. Укрыться от бомб и снарядов негде. Два раза копнешь лопатой — вода. Спал с командиром разведки в квадратной яме, глубиной в полметра. Крыша — плащ-палатка». Особенно тяжело было переносить непогоду, когда дули сильные ветра, хлестал дождь или бушевала метель.
Бляхин стоял в карауле, ходил в разведку. Не допускал для себя ни малейших поблажек и решительно возражал, когда другие пытались облегчить его фронтовые будни. «Командование, — вспоминал о первых днях военной службы Бляхина поэт П.И.Железнов, — узнав, что в нашей роте «топает» такой уважаемый человек, прислало за ним легковую машину. Мы, кто был помоложе, потом говорили: «Я бы сел и поехал и рукой помахал: «Пехота не пыли!» А Бляхин категорически отказался ехать, даже обиделся: «Товарищи пешком идут, а я чем хуже их? И шел с нами…»
Начав войну рядовым, Бляхин закончил ее в звании майора. Добросовестно готовился и сдавал на отлично, волнуясь как школьник, экзамены по уставу и тактике, по обращению с ручным пулеметом и автоматическим оружием.
Обстановка и служебные обязанности не всегда позволяли Бляхину регулярно делать свои записи. Но на важнейшие события он все-таки находил время откликнуться в своем дневнике. Грозной осенью 1941 г., когда развернулась гигантская битва за Москву, Павел Андреевич все чаще думает о ее судьбе. Он очень любил нашу древнюю столицу. В октябре 1941 г. он по заданию редакции несколько раз побывал в городе, ночуя то у знакомых, то в своей пустой и холодной квартире, в которой от бомбежки вылетели стекла. С грустью смотрел на старую мебель, книги, письменный стол, за которым провел столько радостных и вдохновенных минут и никак не мог поверить, что все это может погибнуть. Он был потрясен увиденными варварскими разрушениями исторических зданий и архитектурных памятников. Посещая редакции газет, союз писателей, встречаясь с москвичами Бляхин убеждался в том, что Москва выстоит. И он делает запись: «Москва вся вздыбилась, ощетинилась, вооружилась, забаррикадировалась. Готовы к встрече врага!» Бляхин не может допустить, чтобы все, над чем мы работали с таким огнем: метро, заводы, дворцы, школы, театры — было разрушено. «Не могу себе представить, — пишет Павел Андреевич, — как по этим улицам ходил бы немец-фашист! Ужасно! Невыносимо!» Все увиденное рождало у него ненависть к врагу, готовность сражаться хоть голыми руками и уверенность, что на подступах к Москве Гитлер сломает голову.
И какую огромную радость испытал Бляхин, как и тысячи других солдат и офицеров, от парада в столице, а затем и от разгрома немцев под Москвой. «Если б ты знала, — писал он Хане Соломоновне, — какое сильное впечатление произвел парад в Москве, в непосредственной близости от врага, под угрозой бомбежки, на бойцов, офицеров! Сам факт парада — признак уверенности в победе. План Гитлера разгромить Москву сорван… Наши войска дерутся с невероятным упорством и героизмом, какого еще не знала история. Этого нельзя описать. Надо видеть, пережить…»
Волновала Бляхина и судьба Ленинграда, Одессы и других городов, героически сражавшихся с врагом. В поле его зрения и международные события и запоздалое открытие второго фронта. Иначе и не мог мыслить писатель-гражданин.
Война обостряла чувства, а годы все больше настраивали на воспоминания о детстве, юности, молодости.
На войне жизнь и смерть шли рядом, переплетались радость и горе, любовь и ненависть. «Умереть можно каждую секунду, — признавался в одном из писем Павел Андреевич, — а так хочется жить, любить, страдать, бороться». В письмах и дневниках Бляхина много прекрасных пейзажных зарисовок, созвучных или контрастных настроению писателя. Красочно описывая зимнюю ночь, он протестующе осуждает творимые фашистами злодеяния и гневно вопрошает: «Неужели в такую ночь можно убивать высшую красоту мира — человека? Его мысль, горячий трепет его желаний, его любовь и ненависть, его печаль и радость?»
С грустью и отцовской болью Павел Андреевич часто вспоминал своего родного сына Женю, воевавшего на фронте и от которого не было известий. Его напоминали юноши, с которыми он встречался на войне. Павел Андреевич находил в них общие с сыном черты лица, похожие глаза, волосы, голос. И от этого еще тоскливее становилось на душе. Так и не дождался Павел Андреевич радостных известий от сына. Он, очевидно, пропал без вести.
Оказавшись в начале ноября 1942 г. по заданию редакции на несколько дней в далеком тылу, на Волге, Павел Андреевич не раз вспоминал свою прошлую жизнь. Плавание на пароходе «Седов» из Чистополя в Казань воскресило в его памяти детство и юность, проведенные на Волге. «Волга серая, холодная, — писал он, — но так же прекрасна, как была десятки лет назад… И эти баржи, караваны, пароходы, гудки, баки, фарватеры. Бесконечный путь».
В одном из писем Хане Соломоновне, рассуждая о смысле бытия, Бляхин сравнивал свою жизнь с текущей рекой, представлявшей нечто целое от первых сознательных шагов до последнего вздоха. И хотя жизнь не раз круто менялась, но до конца дней в нем, считал Павел Андреевич, сидит, живет и тот, кого звали когда-то Соломончиком (Карская крепость), а еще раньше Паничкой (село Селитренное) и совсем в детстве — Пандиком (село Быково). С грустью признавал убеленный сединами и житейской мудростью человек, что он до сих пор жалеет, что у него нет отца и никто уже не назовет его сыном.
На воспоминание о далекой юности настроило Бляхина и пребывание в апреле 1944 года в украинском городке Костополе. Здесь он был еще в 1907 году, когда его гнали из Ровно в Сарны по этапу пешком. Сидел неделю в полиции. Сильно простудился. Голодал. Но спасла девушка-украинка, поившая его горячим чаем с белым хлебом и учившая украинскому языку. Позже он мог свободно разговаривать по-украински и петь полюбившиеся ему песни. Работавших вместе в редакции Ивана Слипко и Марко Чачко Бляхин просил разговаривать с ним только по-украински, а в свободное время читать ему шевченковского «Кобзаря», что-нибудь из Котляревского или Остапа Вишни.
Тогда в 1907 Костополь был грязным захудалым городишкой, напоминавшим большое село. За прошедшие годы он похорошел. Появилось немало красивых зданий. Город украсил большой костел из красного кирпича. Война пощадила городок. Бляхин шел по его улицам и не узнавал прежнего Костополя.
— Да, как же ее звали? — силился вспомнить Павел Андреевич. — Ну, конечно, Оксана. Черноглазая, с длинной косой. Он всматривался в лица шедших ему навстречу девушек и женщин с тайной надеждой узнать в одной из них свою спасительницу. Забыл на время Павел Андреевич, что годы сделали свое неблагодарное дело. И вряд ли в пожилом военном узнала бы теперь эта женщина молодого арестанта, так же, как и он ее.
Но будучи оптимистом, жизнелюбивым по характеру человеком, Бляхин не столько предавался воспоминаниям, сколько мечтал о будущей мирной послевоенной жизни. Даже в самые трудные дни он не сомневался в нашей конечной победе. Выпадали дни, когда Павел Андреевич мог немного отдохнуть. «Вчера мы с Телингатером бродили по лесам, — записал Бляхин в мае 1942 года. — Говорили о жизни, о боях, о надеждах на «после войны». Они мечтали вместе поехать на охоту с ружьями, удочками, рисовальными принадлежностями. И, наверное, делились своими творческими планами. Может быть, уже тогда Соломон Бенедиктович пообещал Павлу Андреевичу оформлять его будущие книги. Их дружба, начавшаяся на фронте, продолжалась и после войны. Телингатер напишет прекрасный портрет Бляхина, который будет помещен в его трилогии «Дни мятежные», оформит книгу «Годы великих испытаний», вышедшие из печати, к сожалению, уже после кончины Павла Андреевича. Телингатер станет известным графиком, иллюстратором, оформителем книг. Он будет лауреатом международной Гутенберговской премии, присуждаемой в Лейпциге.
Своими планами делился Павел Андреевич и с Ханой Соломоновной. Узнав из письма, что она собирается съездить в Баку, который он очень любил, мечтательно пишет ей в марте 1944 года, что как было бы хорошо поехать туда вдвоем. В это время года Баку был особенно прекрасным. В его садах уже цвел миндаль, появлялись финики и по-весеннему голубело море. «Люблю море, — восторженно писал Павел Андреевич, — как самое совершенное воплощение величественной красоты природы. После войны обязательно обойду всю свою землю и посмотрю, что еще не видел… Мир прекрасней, чем я думал до сих пор, хотя мы и стараемся изо всех сил изуродовать его».
Удивительной и своеобразной была жизнь фронтовых журналистов. Порой, в самых невероятных условиях, они находили возможность поговорить, подумать, а иногда даже повеселиться. Обладая красивым голосом, зная нотную грамоту еще со времени участия в церковном хоре села Селитренного, Бляхин был душой журналистской компании. Он пел старинные романсы, русские и украинские песни. Знал много песен и советских композиторов. Часто в редакции, где кроме мужчин были и девушки, работавшие машинистками и наборщицами, пели «Ямщик, не гони лошадей», «О Днипро-Днипро», «Далека ты, путь-дорога», «А кто его знает, чего он моргает». Особенно полюбилась журналистам «Корреспондентская застольная» композитора Матвея Блантера. Слова этой песни написал в 1943 году известный поэт, ставший военным журналистом Константин Симонов. Иногда газетчики, среди которых оказалось немало талантливых поэтов и писателей, вносили свои изменения в авторский текст. Но песня от этого не становилась хуже. Она удивительно правдиво отражала быт корреспондентов-фронтовиков и точно передавала их настроение. Павла Андреевича особенно трогали строчки: От Москвы до Бреста Нет такого места, Где бы не скитались мы в пыли. С «лейкой» и с блокнотом, А то и с пулеметом Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Ведь все это сполна пришлось испытать и пережить самому Бляхину. Нравились журналистам и слова:
От ветров и водки
Хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнет:
С наше покочуйте,
С наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год.
Но особенно лихо пели припев:
Жив ты или помер —
Главное, чтоб в номер
Материал успел ты передать.
И чтоб, между прочим,
Был фитиль всем прочим,
А на остальное — наплевать!
Был у них и патефон. И всего-навсего несколько пластинок. Поэтому помногу раз приходилось слушать арию из оперетты «Мой любимый, старый дед».
Любил и знал Бляхин и классическую музыку. В одну из весенних ночей, когда он спал в кабине редакционной машины, стоявшей на дороге близ Сарн, он увидел чудесный сон, напоминавший мирные дни. Снилась Москва. Большой театр. Звучала музыка его любимой оперы «Евгений Онегин». И он пишет Хане Соломоновне: «Так хочется побывать в опере! Посидеть там с тобой, подышать этой атмосферой, в тысячу первый раз пережить пережитое, но вечно прекрасное и новое. Музыка, театр, искусство — это большой кусок моего сердца. Без них мир потускнел бы и потерял свои чарующие краски!»
Конечно, много говорили о войне, переживали неудачи и радовались победам. В редакции возникали споры о жизни и смерти, храбрости и страхе. Одни утверждали, что к опасности привыкают, другие считали, что готовность к самопожертвованию подавляет в человеке инстинкт боязни, третьи говорили о судьбе, о фатальной предопределенности смерти каждого. Живейшее участие в этих импровизированных диспутах принимал и Павел Андреевич. И хотя он не раз в письмах и дневниках делал записи о презрении к смерти, но бывали минуты, когда он искренне, без всякой бравады, признавался, что по-человечески испытывает чувство страха.
«Как ни странно, — читаем запись, сделанную в дневнике Павлом Андреевичем в Вайнеде, — сегодня ночью, находясь под артиллерийским огнем немцев, думал о храбрости и мужестве. Бывают ли абсолютно храбрые люди, то есть такие, которые не боятся смерти, не боятся ран и страданий, связанных с ними? Думаю, что нет, не бывают». Действительно, 20 ноября 1944 года всю ночь немцы обстреливали этот латвийский поселок. Один снаряд угодил в дом, где была редакция. Он разнес вдребезги террасу, разбил рамы и стекла. Одна рама упала на Бляхина. На него посыпалась с потолка штукатурка. Дом как будто подбросило вверх. А утром увидели под домом огромную яму.
— Как только мы уцелели, — удивлялись потом журналисты.
Немало говорили о литературе и искусстве. Спорили о Бетховене и Чайковском, Пушкине и Толстом, Есенине и Маяковском, о художниках Ренессанса. Жарко выступал острый на язык писатель Митрофанов, по всем вопросам имевший свое мнение. Страстно, с большим выражением читал стихи поэт Никифоров. Не раз вспоминал о своей жизни беспризорника, о встречах с Максимом Горьким Павел Железнов, который благодаря помощи и поддержке великого писателя, поступил в университет, стал затем известным поэтом. Обладавший хорошей дикцией кандидат наук И.Верцман читал вслух попадавшие под руку книги русских классиков. Особенно хорошо читал он Гоголя.
Но, бесспорно, в центре внимания журналистов был все-таки Бляхин. Коренастый, седой, с лицом русского крестьянина, веселый, по-мужицки мудрый и в то же время простой, добродушный, в меру лукавый, всем своим обликом, мягким голосом волжанина он вызывал симпатии окружающих. Люди чувствовали себя с ним свободно, хотя Бляхин и был самым старшим в редакциях газет, а некоторым журналистам годился даже в отцы. Павел Андреевич был замечательным собеседником. Его память хранила многие волнующие эпизоды из жизни подпольщика, ярко и интересно рассказывал о встречах с крупными писателями, кинорежиссерами, сценаристами, артистами. Уважительно говорил о Шолохове, тепло отзывался о Фадееве и Федине, Леонове и Твардовском, поэму которого «Василий Теркин» знал наизусть.
Но особенно любил Бляхин Льва Толстого и помнил почти дословно многие отрывки из его произведений. В годы войны он все больше испытывал потребность в обращении к гениальным творениям этого писателя и мыслителя. И Павел Андреевич снова и снова перечитывает «Севастопольские рассказы», «Войну и мир», другие произведения, во многом по-новому воспринимая их. «Как это ни странно, может быть, но каждую свободную минуту, — сообщал он в одном из писем, — я читаю Толстого. И с каждой страницей все яснее вижу какой это великий, пока неповторимый гений!» Перечитав «Воскресение», Бляхин обращает внимание на глубокую жизненную правду романа, его душевную красоту и мудрость самого автора. «И какая недосягаемая простота и ясность формы! — восторженно пишет Павел Андреевич. — Какие живые и разнообразные люди! Словом, я влюблен заново в Толстого!»
Читая великого классика, Бляхин задумывался: какой же гений, какой Толстой опишет нашу эпоху. Обращение к его творениям, ставшими во многом созвучными настроению, переживанию, стремлению народа в годы военного лихолетья, непосредственное восприятие героических свершений на фронте привели Бляхина к осознанию очень важной мысли, о которой он сообщает в письме. «Именно в этом походе, — писал Бляхин 30 сентября 1943 года, — я понял, что наш народ нельзя победить, нельзя покорить!»
Круг интересов Павла Андреевича был широк. Он мечтал заново перечитать Достоевского, Пушкина, Тургенева. Сожалел, что у них нет совсем книг, поскольку немцы многое сожгли и разграбили на своем пути. И Бляхин с интересом читает попавшиеся старые журналы. С удовольствием познакомился с «Журналом для всех» за 1908 год, где были опубликованы произведения Бунина, Арцыбашева, Чирикова, Крандиевской. Получал он и современные журналы. Регулярно читал «Октябрь». Большой интерес проявлял к издававшимся в журналах произведениям Зощенко, Чуковского, Асеева. Спрашивал в письмах о Довженко. Интересовался работами известного историка А.М.Панкратовой и просил прислать ее книги, а также по истории литературы и искусства. Для него она так и осталась Нюрой, с которой он познакомился в освобожденной Одессе еще в 1920 году Анна Михайловна стала близким другом их семьи.
На фронте у Бляхина созрели и собственные творческие планы. Он стал работать над повестью «Мать партизана». Но в то же время считал, что о войне лучше напишут другие, такие как, например, Михаил Шолохов. А сам же Павел Андреевич собирался подготовить мемуары «Сорок лет моей жизни». Люди его поколения уходили из жизни, и надо было успеть рассказать молодежи, о чем они мечтали, за что боролись, как страдали, любили и радовались.
Читая Бальзака, Бляхин во многом понял, как надо писать свои мемуары. И он решает после войны обязательно посмотреть тюрьмы и участки, в которых сидел, познакомиться с историей Бутырок, материалами музеев, найти в архивах свои дела. И чтобы достовернее описать свое пребывание в тюрьмах, решает приобрести даже словарь блатных слов, употреблявшихся уголовниками в 1907 году.
Когда в августе 1944 года армия была выведена во второй эшелон, Бляхин все больше стал думать о своих мемуарах. Приступил даже к составлению развернутого плана сбора материала. Чтобы не забыть, он записывает, кого надо повидать из оставшихся в живых известных революционеров, с которыми работал в Астрахани, Баку, Тифлисе, Ташкенте и сидел в тюрьмах, крепости и замке. Среди этих имен — Лядов, Аллилуев, Бобровская. Считал необходимым воспроизвести портреты таких крупных деятелей, с которыми сталкивала его нелегкая жизнь, как Серго Орджоникидзе, Алеши Джапаридзе, Степана Шаумяна, Ивана Фиолетова, повидаться с их родственниками и многими другими близкими ему людьми. Пройдут годы напряженного труда, и все эти персонажи оживут на страницах его увлекательной автобиографической трилогии «Дни мятежные». Поможет воскресить в памяти многие эпизоды революционной молодости и посещение знакомых мест на Волге, совершенное после войны на теплоходе «Урицкий».
Напряженные фронтовые будни и нелегкая жизнь подпольщика делали свое дело. С лета 1944 года Павел Андреевич стал прибаливать. Сказывалась и контузия, полученная в начале войны. Случилось то, чего он так боялся: подведет здоровье и не побывает в поверженном Берлине. Но и так боевой путь Бляхина от Подмосковья до Восточной Пруссии был долог и нелегок. В декабре 1944 года, находясь в небольшом литовском городке Тельшяй, Павел Андреевич сделал последнюю запись в дневнике. В январе 1945 года он написал и последнее письмо с фронта. После неоднократных предложений начальства Бляхин решился на отпуск и лечение. По дороге из Москвы ему стало хуже. Московские врачи признали негодным к военной службе и сняли с учета. С января 1945 года он инвалид войны 2-й группы.
С большим сожалением расстался Бляхин со своими фронтовыми друзьями. Ведь военные годы — это целая, неповторимая полоса жизни. Но оказавшись в Москве, продолжал внимательно следить за военными успехами своей армии, радовался им, о чем писал редактору газеты Илье Михайловичу Пекерману.
Сожалели об отъезде Павла Андреевича и оставшиеся корреспонденты. Ведь по словам писателя Ивана Слипко, сотрудничавшего вместе с ним в «Боевом призыве», «Бляхин был гордостью газеты, всех наших армейских журналистов». А спустя тридцать лет после войны, в 1975 году, журналист М.Плескачевский, живший тогда в Баку, поведал в «Литературной газете» за 16 апреля об огромном уважении к писателю, которым он пользовался на фронте. «Работа Бляхина в армейской газете, — доверительно писал он, — его жизнь среди солдат, его стойкость и мужество в походах убедительно доказывают, что не случайно фронтовики возвели Павла Бляхина в ранг «гвардии писателя».
В годы войны сражался не только сам Бляхин, но и его произведения. В 1943 году произошло второе рождение фильма «Красные дьяволята». Он был сведен в одну серию и озвучен. В осажденном Севастополе не менее трехсот раз показывали этот фильм, перетаскивая киноленту из блиндажа в блиндаж под непрерывным огнем противника.
За мужество и героизм в годы Великой Отечественной войны Бляхин был награжден орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги», «За победу над Германией». За участие в форсировании Днепра, в освобождении Пинска, Бреста, Риги был удостоен благодарностей командования.
Признание
После войны началась совместная жизнь Павла Андреевича Бляхина и Ханы Соломоновны. В их дом вошли любовь и счастье. Павел Андреевич создавал в семье атмосферу доброжелательности и взаимного уважения, тепло заботился о приемных сыновьях. Союз писателей предоставил Бляхиным новую квартиру.
Павел Андреевич горячо взялся за осуществление своих планов, намеченных еще на фронте. Установил строгий распорядок дня. Он рано вставал, совершал небольшую прогулку, завтракал и в девять часов уже садился за письменный стол. Вторую половину дня посвящал чтению газет, журналов, писем и общественной работе. Любил посещать книжные магазины и покупать новинки художественной литературы, книги по русской и всемирной истории.
С наступлением теплых весенних дней, Павел Андреевич переселялся на дачу, находившуюся на станции «Челюскинская». Здесь ему особенно хорошо думалось и работалось. Он заботливо ухаживал за своим садом. Его страстью были цветы. По-детски радовался первым весенним цветам, особенно нарциссам. И только с наступлением осенних холодов возвращался в городскую квартиру. Бляхина когда на даче, когда в городской квартире навещали фронтовые товарищи. Вспоминали военные будни, делились новостями и планами. Встречался Павел Андреевич и со старыми знакомыми.
— Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Николай Равич, увидевший Бляхина в 1946 году в Доме литераторов.
— Да, и каких лет! — ответил Павел Андреевич.
Они присели за столик и Бляхин рассказал несколько эпизодов из своей фронтовой жизни.
— Самое удивительное, что я заметил на фронте, — исповедально говорил он, — это обостренное восприятие окружающего. Наступит день-два передышки между боями, и видишь — трава изумрудно-зеленая, какой ты никогда не видел. Небо голубизны необыкновенной, солнце — такое благодатное, какого никогда не было. Я долго думал, почему это так. А потому, что война, ожидание смерти, убийство — состояние неестественное для человека.
Равич с интересом слушал старого товарища, изредка перебивая его отдельными репликами.
— Конечно, — продолжал Бляхин, — когда нападают на Родину, надо защищаться до конца, пока враг не будет разбит. Но вообще самое важное для людей — это мир. Научиться жить в мире — задача трудная, но к этому нужно стремиться.
Прошедший войну, видевший ее страшные последствия, кровь и разрушения Бляхин особенно остро воспринимал теперь блага мирной жизни.
Вспомнили друзья и годы совместной работы в Главреперткоме. И, конечно, разговор зашел о Луначарском и последних годах его жизни. Прощаясь с Николаем Александровичем, Павел Андреевич сказал:
— Вот увидите! Слава Луначарского и его произведений не только не померкнет, но с каждым годом будет увеличиваться.
Теплая встреча состоялась у Бляхина с журналистом-фронтовиком В.Хабиным, теперь работавшим старшим преподавателем филологического факультета вуза. В тот вечер в Доме писателей на улице Воровского пела народная артистка СССР Надежда Андреевна Обухова. Песни и романсы в ее исполнении Павел Андреевич очень любил. Особенно проникновенно тогда прозвучало тургеневское «Утро туманное». Находясь еще под впечатлением этого прекрасного романса, Бляхин и увидел Хабина. Может быть, это и придало их встрече особенно задушевный характер. Он искренне поделился с фронтовым товарищем наболевшим на душе, всем, чем жил в эти годы. И вот эта открытость со стороны Павла Андреевича, которая не знает ограничений только у высоких, чистых душ и который по возрасту годился в отцы собеседнику, особенно растрогала Хабина.
— А помните, Павел Андреевич, — продолжал разговор Хабин, — мои первые шаги в газете 49-й армии, тогда начинающего «зеленого» газетчика.
— Конечно же, помню, — улыбаясь ответил Бляхин. — Вам поручили тогда подготовить целую полосу в газете.
— А я отвел Вам на этой полосе местечко для небольшой информации. Но Вы ее так написали, что она затмила мой большой очерк. Это был для меня хороший урок, который Вы по-доброму, по-отцовски преподали мне, — смущаясь говорил Хабин.
Эти встречи были не только дороги, но и полезны для Павла Андреевича. Они помогли ему в написании задуманных произведений. Он интересовался мнением собратьев по перу о своих рукописях и выходящих книгах, дорожил их советами. «Дорогой Юрий Николаевич! — писал Павел Андреевич 22 февраля 1952 года известному писателю и в прошлом военному корреспонденту Либединскому. — Только что получил сигнальный экземпляр своей повести «На рассвете» уже в законченном виде, т.е. со второй частью … Посылаю Вам, как моему первому критику, который дал такой теплый отзыв о первой части (помните?)».
Учтя советы и пожелания, Бляхин спустя три года, выпустил повесть «На рассвете» в значительно дополненном виде. И одному из первых он решил преподнести книгу своему старшему товарищу — Либединскому. «Дорогой Юрий Николаевич! — писал Бляхин 26 мая 1955 года. — Посылаю Вам свою книжку в знак большой признательности и дружбы… Говорят стала лучше и читается хорошо». В другой записке Бляхин просил Либединского прочитать его новую рукопись и выступить при ее обсуждении на заседании мемуарной секции. Очевидно, речь шла о повести «Москва в огне».
Значительно дополненную и изданную массовым тиражом повесть «На рассвете» Бляхин послал 2 сентября 1955 года и Никулину. К этому времени Лев Вениаминович получил широкую известность как автор революционно-приключенческих и исторических романов и книг о полководцах, деятелях литературы и искусства. В конце 60-х годов, уже после смерти Никулина, по его роману «Мертвая зыбь» был поставлен многосерийный телефильм «Операция «Трест», вызвавший большой интерес у зрителей. Мнение Никулина Бляхин очень ценил. Он надеялся, что Лев Вениаминович с удовлетворением прочитает повесть. В письме Бляхин давал пояснения к историческим событиям, упоминаемым в книге. Сожалел, что мало художественной литературы о революции 1905 года и сообщал, что сдал в издательство «Советский писатель» новую повесть «Москва в огне», посвященную декабрьскому восстанию 1905 года.
Машинописные рукописи и типографские верстки, хранящиеся в личном фонде Бляхина в архиве литературы и искусства в Москве, полны авторских правок, сделанных различными чернилами и карандашами. Это убедительное свидетельство взыскательного отношения писателя к своим произведениям, стремившегося добиваться яркости и простоты изложения.
Послевоенные годы были особенно благодатными в жизни Бляхина. Хотя его имя как автора повести «Красные дьяволята» и нескольких сценариев, по которым были поставлены фильмы, было широко известно, но настоящее признание писателя пришло, конечно, только после войны.
Именно тогда были написаны и впервые изданы задуманные еще на фронте книги-повести «На рассвете» (1950), «Москва в огне» (1956), «Дни мятежные» (1959) и, наконец, трилогия «Дни мятежные» (1961). Они неоднократно переиздавались в Москве и других городах на русском и многих языках народов Советского Союза, выходили в Чехословакии, Китае, Германской Демократической Республике и других странах.
Павел Андреевич искренне радовался выходу в свет своих книг. Он трепетно брал в руки только что изданную, еще пахнущую типографской краской книгу, долго перелистывал ее, рассматривал иллюстрации и заставки к главам, изредка делая отдельные замечания. Конечно, главной книгой жизни для Бляхина стала его трилогия «Дни мятежные». С большим душевным волнением он работал над ее версткой. Верстку из издательства присылали по частям. Павел Андреевич был тогда в Ялте. Он тяжело болел. И преодолевая свои недуги, он торопился скорее ее прочитать и отправить в Москву.
Трилогия вышла уже после смерти Павла Андреевича. В нее вошли частично исправленные и дополненные книги-повести «На рассвете», «Дни мятежные», «Москва в огне», составившие трилогию как единое целое.
Автор с любовью и уважением посвятил книгу Хане Соломоновне, которая была неизменным помощником, взыскательным критиком и первым редактором.
Трилогия носила автобиографический характер. Бляхин поэтому старался ничего не выдумывать, не писать того, чего не было. Он рассказывал в книге лишь о том, что видел своими глазами, что слышал, что пережил, передумал и в чем принимал непосредственное участие.
В обращении к читателям Павел Андреевич признавался, что в лице деревенского мальчонки Пашки Рыжего, а затем молодого человека Павла Рожкова они узнают автора книги. Его мятежная юность была полна тревог, опасностей и самых невероятных приключений. Она прошумела так давно, что как бы отделилась от автора и превратилась в далекое воспоминание. Бляхин рассказывал поэтому о своем герое как о постороннем человеке, правдиво и без прикрас. Повествовал доходчиво и увлекательно, поскольку необыкновенной была судьба сельского батрачонка, искавшего правду и счастье. И как ни трудна его жизнь, она была полна революционной романтики и оптимизма, в ней были добрые и светлые дни. Бляхину хотелось, чтобы книга взволновала читателей, дошла до их сердец, заставила подумать, что же такое человеческое счастье.
Читатели тепло принимали книги писателя, высказывая на различных конференциях добрые отзывы. Многие журналы и газеты опубликовали на них свои рецензии. Конечно, в них отмечались и недостатки, но, как писали рецензенты, они носили частный характер. «Главное же удалось, — подчеркивал А.Кондратович, анализируя повесть «На рассвете» в журнале «Новый мир» (1955, № 12), — создать интересную и очень нужную автобиографическую повесть о рассвете своей сознательной жизни и о большом рассвете, занимавшемся в начале века над всей нашей страной».
Рецензируя в журнале «Москва» (1957, № 3) повесть «Москва в огне», О.Михайлов обратил внимание на ценность книги, которая волновала читателей. «Сила книги П.Бляхина, — отмечал он, — в ее правдивости». В 1961 года журнал «Октябрь» (кн.З) поместил рецензию о повести «Дни мятежные». Как подчеркивала Дина Милютина, книга П.Бляхина «написана интересно и увлекательно. Она пронизана живой революционной романтикой, сюжет ее динамичен, наполнен множеством острых эпизодов, красочных деталей,… раскрывает моральную красоту человека».
Большой рецензией откликнулась Дина Милютина и на вышедшую трилогию Бляхина «Дни мятежные», опубликовав ее в журнале «Новый мир» (1961, № 12). Она отмечала, что трилогия — это главный итог многолетней литературной деятельности писателя. Радовалась, что повесть вышла как единое целое. Трилогия была скреплена не только единством темы, сюжетов, последовательностью событий, но прежде всего личностью автора — главного героя всех трех его книг. Милютина верила, что «долгая жизнь несомненно ждет Бляхина в его произведениях».
Бляхин напряженно работал над четвертой книгой «Лучше смеяться, чем плакать», которая служила продолжением сюжетной линии его трилогии. С полным основанием эту книгу, по словам автора, можно было бы назвать «Хождение по мукам», поскольку она описывала его трудную жизнь в 1906-1907 годов.
Павел Андреевич писал также рассказы, очерки, воспоминания. Их печатали в журналах «Молодая гвардия», «Октябрь», в газетах «Правда», «Труд», «Вечерняя Москва», «Литературная газета» и других изданиях.
С большим подъемом работал Бляхин в содружестве с заслуженными артистами А.Л.Полевым и А.Н.Толбузиным над пьесой «Красные дьяволята». Она была поставлена режиссером В.Бортко в 1960 г. на сцене Московского драматического театра имени Н.В.Гоголя. Личный фонд Бляхина хранит машинописный текст с замечаниями и пометками автора, сделанными во время обсуждения пьесы. Спектакль тепло был принят зрителями. Хорошие отзывы о нем дали «Правда», «Литературная газета», «Культура и жизнь», «Московский литератор», «Вечерняя Москва». В театре имени К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко был поставлен даже балет «Красные дьяволята».
Конечно, автобиографическая тема была главной в творчестве Бляхина. Но время, проведенное на фронте, дало Павлу Андреевичу массу яркого материала, который не отпускал писателя. Он мечтал написать книгу «Дни и люди нашей армии». Подготовил пьесу о летчиках, в обсуждении которой участвовали Вера Инбер, Марк Донской и другие известные деятели литературы и кино. Еще раньше Бляхин подготовил пьесу «Василиса Донскова», рассказывавшую о бурных драматических событиях на Дону во время коллективизации. Он бывал в деревне и переписывался с колхозниками.
С чтением своих произведений Бляхин неоднократно выступал по всесоюзному радио. Делился планами, своим видением предназначения писателя. Он считал, что писатели должны изображать историю в живых образах, в ярких картинах и эпизодах самоотверженной борьбы за свободу и счастье народа. И каждое выступление известного писателя и общественного деятеля рождало поток писем на радио, и Павел Андреевич с присущей ему добросовестностью отвечал на них.
Многогранной была деятельность Бляхина. Он был избран депутатом Краснопресненского районного Совета. Активно участвовал в руководстве Московского отделения Союза писателей. Заинтересованно помогал как начинающим, так и маститым авторам.
28 декабря 1953 года в Центральном Доме литераторов под председательством Бляхина началось обсуждение романа Ф.И.Панферова «Волга-матушка река», продлившееся несколько дней, а затем вылившееся на страницы печати. Первая книга романа под названием «Удар» была опубликована в журнале «Знамя» (1953, №№ 8, 9).
Романы Панферова всегда вызывали живые дискуссии, противоречивые оценки, поскольку в них смело отражались злободневные проблемы советской жизни. Так было и на этот раз. Тогда, после июльского и сентябрьского 1953 года Пленумов ЦК КПСС, положивших начало борьбы с культом личности Сталина и его последствиями, этот роман воспринимался особенно с большим интересом. Новое, прогрессивное начало, входившее в жизнь после смерти Сталина, олицетворял в романе Аким Морев, избранный первым секретарем Приволжского обкома партии. И, наоборот, застой, отрыв от народа, зазнайство, разложение автор связывал с именем прежнего руководителя области Малиновым. Столкновение этих двух разных типов руководителей помогло читателям лучше понять начинавшуюся тогда перестройку в партии и обществе. Роман Панферова убедительно раскрывал полную несостоятельность «теории бесконфликтности», пустившей за многие годы глубокие корни.
Сам волжанин, Панферов с любовью описывал близкие Павлу Андреевичу места и людей этого Приволжского края. Даже одного из персонажей романа энергичного, смелого, творчески мыслящего директора машинотракторной станции из Заволжья он назвал распространенной в этих местах фамилией — Бляхин. Открывая дискуссию, Павел Андреевич с сожалением говорил, что раньше одни произведения захваливали, называли их гениальными, другие необоснованно охаивали, а их авторов прорабатывали. Процветали аллилуйщина, беспринципность, неуважение к творческому труду собрата по перу и безразличное отношение к читателям и, в конечном счете, к судьбе искусства. Отсутствовала элементарная объективность и правдивость.
Бляхин высказал пожелание, чтобы эта дискуссия избежала крайностей и прошла на высоком профессиональном уровне, была подлинно писательской, всесторонней и нелицеприятной. «Это тем более необходимо, — отмечал Павел Андреевич, — что книга Панферова, затрагивая целый ряд актуальных проблем современности, представляет собой благодарный материал для развертывания чрезвычайно интересной и плодотворной дискуссии, честной и принципиальной дискуссии без элементов заушательства и вредной аллилуйщины».
Бляхин предоставлял слово всем желающим, иногда делая замечания и подавая отдельные реплики. Выступали писатели, ученые-филологи, критики. В присутствии Панферова они высказывали о романе разные мнения. Многие говорили о политической прозорливости и воинственности автора, у которого хватило мужества показать наши недостатки раньше, чем мы поумнели после решений и указаний Центрального Комитета партии.
В 1955 году в стране широко отмечалось 50-летие первой российской революции. Как активный участник тех бурных событий, Бляхин был награжден орденом Ленина. Он делился воспоминаниями на страницах журналов и газет, выступал в различных аудиториях. 8 декабря 1955 года его пригласили на сессию общего собрания Академии наук СССР, посвященную 50-летию революции. С интересом встретили ученые живого участника декабрьского вооруженного восстания, ярко рассказавшего о неизвестных эпизодах этого события.
Торжественно отмечался в 1957 году и 40-летний юбилей советской власти. В Костроме вышел тогда сборник воспоминаний «Октябрь в Костроме». Своими воспоминаниями поделился в нем и Бляхин, рассказавший о первых преобразованиях и интересных начинаниях, проходивших в городе под его руководством.
Эти годы, вошедшие в историю как «хрущевская оттепель», ознаменовались борьбой против культа личности Сталина и его последствий. Важнейшим событием тогда стал XX съезд КПСС, на котором Н.С.Хрущев выступил с закрытым докладом. Неоднозначно восприняли его в партии, обществе, среди творческой интеллигенции.
В Московской писательской организации собрание с обсуждением материалов XX съезда проходило бурно и продолжалось три дня. Находились писатели, которые пытались защитить Сталина и его политику. Другие, наоборот, одобряли курс на ликвидацию последствий культа личности и предлагали вести его более последовательно и бескомпромиссно. Они пытались разобраться в природе культа, его корнях, характере и отрицательных последствиях. У них вызывало сомнение утверждение Хрущева, что культ личности не изменил основ социалистического строя и нарушения сводились якобы лишь к личным ошибкам Сталина. «Сталинская эпоха, — с глубоким волнением говорил на собрании Бляхин, — поставила под удар самые основы Советской Конституции, революционную законность, великую идею интернационализма… Ликвидация последствий культа личности проходит со скрипом из-за сопротивления советских органов».
Брожение умов напугало партийное и государственное руководство. В декабре 1956 года ЦК КПСС выступил с закрытым письмом, в котором призывал давать решительный отпор всяким попыткам пересмотреть линию партии в области литературы и искусства. Центральный Комитет осуждал появившуюся в некоторых кругах художественной интеллигенции тенденцию нигилизма и одностороннего критицизма в оценке явлений и событий в истории и жизни советского общества. Еще более четко обозначил пределы критики культа личности Хрущев, выступая 13 мая 1957 года перед участниками Третьего Пленума правления Союза писателей СССР. «Некоторые товарищи, — говорил первый секретарь ЦК КПСС, — односторонне, неправильно поняли существо партийной критики культа личности Сталина. Они попытались истолковать эту критику как огульное отрицание положительной роли И.В.Сталина в жизни нашей партии и страны и встали на ложный путь предвзятого выискивания только теневых сторон и ошибок в истории борьбы нашего народа за победу социализма, игнорируя всемирно-исторические успехи Советской страны в строительстве социализма».
И несмотря на всю противоречивость и непоследовательность борьбы с культом личности и его последствиями, в обществе стало легче дышать, думать, жить и работать.
После двадцатилетнего перерыва, в декабре 1954 года в Москве состоялся Второй Всесоюзный съезд советских писателей, делегатом которого был Бляхин. На съезде знакомые тепло здоровались с Павлом Андреевичем. За эти годы появилось немало и новых писателей. Из старых же — кто умер, кто погиб на фронте, а кто — в тюрьме или ссылке. Вспоминался и первый съезд. На новом съезде больше было раскованности, смелых и интересных выступлений. Понравилась Бляхину яркая речь Александра Довженко, пытавшегося разрешить затянувшийся спор: является ли киносценарий художественным жанром или нет. «Если писатель талантлив, — с жаром говорил Довженко, — то написанный им сценарий — художественный жанр; если это ремесленник, бездарный, не умеющий работать, — и жанр не художественный».
Близко к сердцу принял Павел Андреевич интересное выступление талантливого писателя С.Н.Голубова. Военный по образованию и профессии, историк по призванию он создал целую серию ярких исторических романов. Голубов, человек с военной выправкой, тщательно одетый, с коротко подстриженными усами и небольшой бородкой, своим изысканным языком старого русского интеллигента приковал к себе внимание зала. С болью отмечал Сергей Николаевич, что утвердилась порочная, нелепая тенденция противостояния современности и истории, что историческая тема была объявлена незакономерно разросшейся и, как следствие, упразднение в Союзе писателей секции художественно-исторического жанра.
— А между тем, — говорил Голубов с трибуны съезда, — на исторической карте много белых пятен. Дискуссий же давным-давно нет, но есть люди, и у людей есть сила и желание писать на эти темы.
Об этих наболевших и нерешавшихся вопросах говорил Голубов и на Первом Учредительном съезде писателей Российской Федерации в декабре 1958 года. Его идеи разделяли и поддерживали присутствовавшие на съезде П.А.Бляхин, Ю.Н.Либединский, Л.В.Никулин, В.Б.Шкловский, создававшие произведения историко-революционного жанра.
Голубов критиковал тех, кто считал, что исторический жанр — это уход от современности, своеобразная, очень ловкая и хитрая эмиграция из настоящего. «Трудно представить себе, — утверждал Сергей Николаевич, — более ограниченный и слепой ход мысли. Чаще он возникает от культурной бедности сознания, от нежелания знать больше того, без чего нельзя обойтись». Его волновали проблемы использования источников, отбора и переработки фактов, соотношения правды и вымысла. Голубов ратовал за создание художественно-исторической секции, которая могла бы объединить более 70 писателей. Признанием их заслуг стало избрание многих, в том числе и Бляхина, делегатами на Третий Всесоюзный съезд писателей.
Обращение к историко-революционной теме не обходилось без критики культа личности, нанесшего здесь, пожалуй, наибольший вред.
«Оттепель», хотя и сопровождалась возвратом холодов, в целом-то благотворно сказалась на творческой атмосфере в писательской среде. Именно об этом говорил Бляхин в дни Украинской декады литературы в Москве, выступая 14 ноября 1960 года в Союзе писателей. «В свое время, — обратил внимание присутствовавших в зале Павел Андреевич, — мы немало поломали копий в дискуссиях о серости и бесконфликтности некоторых произведений советских писателей. Теперь, мне кажется, мы уже не можем жаловаться на то, что в наших произведениях отсутствует конфликт, борьба старого с новым, отрицательных персонажей с положительными».
Бляхин вспоминал свое неоднократное пребывание на Украине. Искренне выражал свою любовь к украинскому народу, его чудесному языку и литературе. Он дал высокую оценку вышедшему тогда сборнику рассказов Павла Загребельного.
В эти годы известность Бляхина как писателя и общественного деятеля еще больше выросла. Тепло было отмечено 70-летие со дня его рождения. «Литературная газета» (1957, 3 января) опубликовала приветствие юбиляру Президиума и партийного комитета Московского отделения Союза писателей СССР. В нем отмечался большой, славный и трудный жизненный путь старейшего большевика, профессионального революционера, известного писателя и сценариста, произведения которого пользовались заслуженным успехом у читателей и зрителей разных поколений. Павлу Андреевичу желали доброго здоровья и новых творческих успехов. Сердечно отмечали дни рождения в домашнем кругу. В разные годы в декабрьские вечера в квартире Бляхиных на Большой Полянке, а позже и на Боровском шоссе гостями были многие известные писатели, поэты, журналисты, артисты и кинорежиссеры, дружившие с Павлом Андреевичем. Тепло принимали в этом гостеприимном доме Любовь Орлову и Григория Александрова, Елену Кузьмину и Михаила Ромма, Марка Донского, Веру Инбер, Юрия Либединского с женой Лидией Борисовной, Александра Медведкина, Александра Фадеева, Павла Железнова, Рувима Фраермана, Петра Чагина. Сколько же было тогда зачитано приветственных адресов, сказано добрых слов, заздравных тостов, рассказано смешных историй, спето прекрасных песен и романсов! И, как вспоминала Хана Соломоновна, всех пленяла доброжелательность Павла Андреевича, его способность ценить достоинство человека. Люди это чувствовали и платили ему вниманием и любовью.
Память или жизнь после смерти
Несмотря на возраст и подступавшие болезни, Павел Андреевич не терял интереса к жизни. Он несколько раз побывал в Чехословакии, в составе делегации посетил Венгрию, где выступал в различных аудиториях и был награжден венгерским орденом, готовился к поездке во Францию.
Но в последние годы стал страдать энфиземой легких. Врачи порекомендовали поехать к Черному морю, в Ялту. Вместе с Ханой Соломоновной они выехали из Москвы 12 апреля 1961 года Москва ликовала по случаю первого полета человека в космос.
В Ялте в Доме творчества литфонда Союза писателей Бляхин встретил Виктора Шкловского, Михаила Светлова и других своих старых знакомых. Общение с ними всегда доставляло Павлу Андреевичу огромную радость. Галина Серебрякова попросила его написать рецензию на свою книгу «Похищение огня». Напряженно работал Бляхин и над поступившей из Москвы версткой трилогии.
Казалось бы, все шло нормально. Но 12 мая Павел Андреевич почувствовал себя очень плохо. Врачи признали обширный инфаркт. 36 дней мужественно и стойко переносил все страдания. Утром 19 июня 1961 года Павла Андреевича не стало.
Гроб с телом покойного доставили в Москву и установили в Малом зале Центрального Дома литераторов по улице Герцена, 53. 22 июня состоялась гражданская панихида. Похоронили Павла Андреевича на Новодевичьем кладбище.
Вышедшая 22 июня «Литературная газета» поместила большой некролог и портрет покойного. Правление Союза писателей СССР, РСФСР и Московской писательской организации с глубоким прискорбием извещали о кончине видного советского писателя, прозаика и кинодраматурга Бляхина Павла Андреевича и отмечали важнейшие этапы его революционной, общественно-политической и литературной деятельности. Газета писала об огромной популярности книг Павла Андреевича и поставленного по его повести фильма «Красные дьяволята». «Светлая память о литераторе-коммунисте, доблестном солдате партии, благородном человеке Павле Андреевиче Бляхине надолго сохранится в сердцах его многочисленных читателей, в памяти народа, для которого он жил, боролся, творил», — говорилось в некрологе.
23 июня сообщение о кончине известного писателя и драматурга дала газета «Правда». Некролог о Павле Андреевиче и его фотографию поместила 25 июня костромская областная газета «Северная правда». В нем сообщалось, что 22 июня в Москве на Новодевичьем кладбище состоялись похороны старого большевика и видного писателя Павла Андреевича Бляхина, скончавшегося на 75-м году жизни. Товарищи тепло писали о многогранной деятельности Бляхина в Костроме, где прошли его самые боевые и трудные годы. «Костромичи, — говорилось в некрологе, — надолго сохранят в своих сердцах светлую память о Павле Андреевиче Бляхине».
И память жила. 18 декабря 1961 года в Центральном Доме литераторов состоялся вечер, посвященный 75-летию со дня рождения Бляхина. С теплыми воспоминаниями о нем выступили писатели и журналисты-фронтовики. «Источником творчества Павла Андреевича, — отмечала литературовед Е.В.Златова, — была сама жизнь. Он писал самой жизнью. На грани сочинительства, даже домысливание сведено до минимума. Книги Бляхина представляют собой удивительный сплав различных жанров… Несмотря на драматизм и даже трагичность многих эпизодов, окрашены добрым юмором, а некоторые страницы полны подлинного лиризма». О жизненном и творческом пути Павла Андреевича рассказывала и развернутая в зале выставка. Для участников вечера был показан незабываемый фильм «Красные дьяволята».
Широко было отмечено 80-летие со дня рождения писателя. 20 декабря 1966 года «Литературная газета» опубликовала большой и интересный очерк о Павле Андреевиче. Газета привела прекрасные слова Виктора Шкловского, сказанные о Бляхине. «Я видел много людей, — говорил Шкловский, — но такого звонкого, несомненного человека, как Бляхин, я не знал. Это был человек будущего, уже готовый человек коммунизма».
К 80-летию писателя благодаря стараниям Ханы Соломоновны увидели свет фронтовые дневники и письма Павла Андреевича. Первоначально фрагменты из записной книжки Бляхина опубликовали в фундаментальном издании «Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны» (Литературное наследство, Т.78, кн.2. М.: Наука, 1966). Эти записи убедительно раскрывали думы, переживания, надежды, мужество, гражданственность Бляхина, его самоотверженное служение Родине в годину страшных испытаний. Убедиться в этих замечательных качествах фронтового журналиста помогало интересное предисловие, написанное редактором газеты 61-й армии — Ильей Михайловичем Пекерманом. Он вспоминал о первой встрече с Бляхиным в январе 1943 г. в небольшой тульской деревушке Володьково, вблизи городка Белёва «До этого, — писал Пекерман, — мне не доводилось встречаться с Павлом Андреевичем, и я знал о нем только по его произведениям. Но для меня, в прошлом питерского комсомольца, имя автора «Красных дьяволят» было овеяно незабываемой романтикой революции».
Пекерман вспоминал, как быстро Бляхин вошел в коллектив редакции, показывая молодым журналистам пример неистощимой энергии и выносливости. Он стремился заполучить задание поинтереснее и, следовательно, потруднее. Не забыл отметить редактор газеты и прекрасное владение Бляхиным ораторским искусством, что делало его доклады и выступления интересными и зажигательными. С чувством гордости хранили фронтовые журналисты 61-й армии светлые воспоминания об обаятельном человеке и самом старом большевике на их фронте — Павле Андреевиче Бляхине, который был вместе с ними в самые тяжелые дни боев под Орлом и Черниговым, на Днепре, в Пинских болотах и Прибалтике.
Новыми воспоминаниями о Бляхине поделился Пекерман шесть лет спустя, опубликовав очерк в «Советской культуре» (1972, 22 апреля). Он продолжал восхищаться волей, мужеством, выдержкой этого человека, проделывавшего с армией многокилометровые переходы. «А между тем, — писал Илья Михайлович, — вряд ли кто бы сказал, что этот майор, так привычно расположившийся на передке замаскированного орудия и деловито перематывающий сейчас портянки, не кадровый военнослужащий, а известный московский писатель, драматург, автор более двадцати сценариев и пьес».
По словам Пекермана, Бляхин внес новую струю в работу редакции. Однажды, вернувшись с переднего края, он выгрузил из вещевого мешка ворох писем, которые стали публиковаться в газете. В солдатской среде родились и новые идеи. «Нужно делать газету веселее. Давайте попробуем завести раешник», — предложил Павел Андреевич. И на следующий день он принес первый раешник. С этого времени они стали появляться в «Боевом призыве» регулярно.
Полностью дневники и письма Бляхина вышли в издательстве «Советский писатель» под названием «Годы великих испытаний» (1966). Предисловие к этой своеобразной по жанру книге написал Николай Равич, близко знавший Бляхина, поскольку работал вместе с Павлом Андреевичем и Главреперткоме, встречался с ним после войны. «Когда читаешь дневник П.А.Бляхина и его письма к родным, — отмечал Равич, то перед тобой возникает образ старого большевика ленинской школы, каких уже немного осталось в живых в каши дни, человека необыкновенно скромного и деликатного, прекрасного товарища, вся жизнь которого заключалась в служении народу, партии и своей Родине». Эти дневники и письма Равич назвал замечательными человеческими документами и предсказал им долгую жизнь.
Воспоминанием-рецензией на дневники и письма Бляхина откликнулся В.Хабин, работавший вместе с ним в редакции армейской газеты. «Нет, такие, как П.Бляхин, — утверждал Хабин (Октябрь, 1967, № 5), — не умирают. Тому подтверждение — его нынешняя книга. Недавно увидела второе рождение в новом кинофильме его знаменитая повесть «Красные дьяволята».
С большой любовью к Павлу Андреевичу написал о нем свои воспоминания Иван Слипко, сотрудничавший вместе с Бляхиным в газете 61-й армии «Боевой призыв» и встречавшийся с ним в Москве в послевоенные годы. «Не в обиду всем моим друзьям по редакции, — писал Слипко в журнале «Подъем», издававшемся в Воронеже (1968, № 2), — самые теплые слова хранит дневник о Павле Андреевиче Бляхине. Он состоял в партии с 1903 г., был честнейшим человеком и исключительно трудолюбивым военным журналистом».
Порадовал всех знавших Бляхина прекрасный очерк Н.А. Равича, опубликованный в книге «Портреты современников» (М.: Советская Россия, 1977). Живые и выразительные краски нашел Николай Александрович для зарисовки как выдающихся государственных деятелей, так и известных писателей и ученых. Отрадно, что в этой славной плеяде имен Равич отвел достойное место и Павлу Андреевичу, что лишний раз подтверждает, как он высоко ценил его деятельность на поприще культуры. Рассказ о Бляхине соседствовал с очерками о А.В. Луначарском, А.А.Богомольце, Л.Д.Ландау, Б.А.Лавреневе, М.Л.Сулимовой, К.И.Чуковском, С.Н.Голубове, В.М.Бахметьеве, В.И.Пудовкине.
Не раз писал в послевоенные годы о Бляхине известный поэт П.И. Железнов. В 1982 году, когда Павла Андреевича уже давно не было в живых, он выпустил замечательную книгу очерков-воспоминаний «Наставники и друзья», поместив о Бляхине задушевный рассказ «Мой однополчанин». Железнов писал как Павел Андреевич стойко переносил все трудности и опасности фронтовой жизни. Он не только никогда не жаловался, а, наоборот, подбодрял молодежь, показывая пример в самые сложные моменты. «Вместе с группой товарищей, — вспоминал П. Ильич, — выходили из окружения в районе Вязьмы. Бляхин взял с нас клятву: «В плен не сдаваться, с оружием не расставаться!» Мы вышли с оружием, с документами. Снова были направлены на ту же работу. Участвовали в битве под Москвой в том же звании — в самом высоком воинском звании — рядовой!»
Немало и других публикаций, посвященных Бляхину. Вспоминали о нем не только в юбилейные дни.
В 1967 году «Мосфильм» выпустил на экраны страны киноленту «Неуловимые мстители», поставленную по повести П.А.Бляхина «Красные дьяволята». Сценарий написали Сергей Ермолинский и Эдмонт Кеосаян (он же режиссер). В фильме звучали незабываемые мелодии любимого композитора Бориса Мокроусова. Конечно, довольно вольно переосмыслили сценаристы и постановщик литературный первоисточник. Но остались, свойственные повести и фильму Перестиани, таинственность, приключения, перестрелка, погоня, подвиги юных героев, с первых же секунд захватывавшие внимание зрителей. «Только бы не остались «Неуловимые мстители», — с тревогой замечал К.Щербаков в журнале «Искусство кино» (1967, № 6), — в своем роде единственными. Появившись на свет, они уже не умозрительно, а самим фактом своего существования убедительно доказывают, как нужны нам такие фильмы. А какой материал для них дает история нашей страны, сколько эпизодов, случаев, событий, скажем, гражданской войны или Отечественной буквально просятся в приключенческий фильм! Несметное богатство под руками. Надо учиться овладевать им».
Сбылись надежды и пожелания рецензента. Широкая популярность приключенческого фильма «Неуловимые мстители» положила начало серии фильмов с участием отважной четверки: «Новые приключения неуловимых» (1968), «Корона Российской империи, или Снова неуловимые» (1971). Два первых фильма были удостоены высокой награды — премии комсомола.
Память о Бляхине живет. В школах Москвы и Челябинска открыты музеи. В Костроме его имя носит одна из городских библиотек. В ней не только книги писателя, но и различные материалы о нем. В дар библиотеке Хана Соломоновна преподнесла и печатную машинку, на которой Павел Андреевич печатал свои повести, рассказы и очерки. В доме по улице Шагова, где жил Бляхин, установлена мемориальная доска. На сцене Костромского театра кукол многие голы с успехом шел спектакль по повести «Красные дьяволята».
В декабре 1986 года в Костроме отметили 100-летие со дня рождения Бляхина. В педагогическом институте состоялся вечер, на котором с докладом о жизни и деятельности Павла Андреевича выступил автор этих строк. Он же опубликовал статью в «Северной правде» и очерк «Незабываемое имя» в книге «Это наша с тобой биография». Студенты читали произведения писателя. В зале была развернута книжно-иллюстративная выставка, посвященная Бляхину. Присутствовавшие на вечере студенты и преподаватели тепло приняли артистов кукольного театра, показывавших сцены из спектакля «Красные дьяволята». Прошла и студенческая конференция, посвященная общественно-политической и творческой деятельности Бляхина.
Жизнь прекрасного человека и гражданина, видного общественно-политического деятеля и талантливого журналиста, известного писателя и кинодраматурга продолжается и после его кончины.
