Правовед

Князь Кирилл Петрович Хавский

Правовед — первая глава из романа Александра Шкляревского Новая метла, готовящегося к публикации в серии Мир детектива.

Князь Кирилл Петрович Хавский, сидел за письменным столом и, при свете парафиновых свечей, читал какой-то французский роман, пуская клубы дыма гаванской сигары. Ему было тридцать два года. Окончив курс в училище, правоведения, лет двадцати, князь Хавский, отправился за границу, потом жил в Крыму, приезжал на некоторое время и в Петербург, и вновь уезжал в Крым и за границу: таким образом, он пространствовал более десяти лет и, наконец, с целью ориентироваться, прибыл в северную Пальмиру и занял в гостинице «Астрея» на Невском проспекте, роскошный номер в бельэтаже, предполагая впоследствии устроиться иначе.

Кирилл Петрович был круглый сирота. У него была одна только родственница, бывшая его опекунша, старуха тетка, девица семидесяти лет, княжна Маргарита Борисовна Хавская, безвыездно жившая в Крыму, в Ялте, где ее очаровали местность и климат.

Несмотря на сиротство князя Хавского, ему завидовали многие из товарищей и называли баловнем фортуны. Кирилл Петрович был совершенно независим, годовой доход с его имений, в разных губерниях, простирался в годовом бюджете, до восьмидесяти тысяч рублей. Он сам говорил, что ему некуда девать денег. Способности и дарования его были так хороши, что он окончил курс первым. Отец его был сенатор и принят при дворе. Первоначально князь Кирилл Петрович Хавский воспитывался в пажеском кадетском корпусе, но вышел за болезнью и по собственному желанию поступил в училище правоведения. Он был большой любитель литературы и музыки, сам пописывал и сочинял пьески, но не издавал в свет. Любимейшим же занятием молодого человека было чтение книг по юридическому отделу и преимущественно по уголовщине, с криминальным характером. Он не пренебрегал ни повестями, ни романами, ни рассказами с таким содержанием, как иностранными, так и русскими, как бы они ни были изданы грязно. Эта страсть доходила у него до мании.

— Юридическая косточка, — говорили ему товарищи, пересматривая на его столе книги.

Отец Хавского, Петр Никитич, был известнейший своего времени юрист.

— Нет, я не юрист, — отвечал, улыбаясь, Кирилл Петрович, — а я… я сыщик, по натуре, по признанию, но к сожалению, не нахожу пищи для своей деятельности в области полной уголовщины.

По поводу этого, над князем Хавским много острили и смеялись.

Происхождение, образование ум, природные способности и дарования, богатство, уменье держать себя в обществе, все открывало молодому человеку двери в великосветские салоны, где он никогда не мог бы остаться незамеченным. Но относительно, Кирилл Петрович вел жизнь почти затворническую, скупую. Он не бывал нигде, даже в домах своих бывших товарищей. Его можно было встретить лишь в публичных местах, в театрах, на ученых диспутах и на гуляньях. Хавского же посещали очень многие, по утрам. Он отдал человеку распоряжение, что он с четырех часов никого к себе не принимает. Регулярно в пять часов князь обедал, потом запирался на ключ и в восемь часов вечера уезжал из отеля на неопределенное время, иногда в театр, иногда неизвестно куда.

Прислуга замечала, что князь иногда, уезжая вечером, костюмировался так бедно, что его с трудом можно было узнать: в помятом, старого фасона, цилиндре, изношенном пальто и прочее. Она объясняла себе эту эксцентричность, отчасти верно, тем что, вероятно, князь любит покучивать инкогнито, не в своем обществе, в общедоступных заведениях.

Князь обладал счастливой наружностью: среднего роста, чрезвычайно стройный, с изящными аристократическими манерами, с ласковым, приветливым лицом художника и барчука, он располагал к себе каждого с первого взгляда. Да, в самом деле, Кирилл Петрович более всего походил на художника, по своему высокому, гладкому, белому лбу, с закинутыми назад черными, как смоль, прямыми волосами, с которых сыпались искры, когда он их расчесывал. По глубоким, задумчивым, большим, серым глазам, которым он, слегка прищуривая их, умел придавать многоразличные выражения, в тех случаях, когда к нему обращались с затруднительными вопросами. Прибавьте к этому: античный, романский профиль, улыбку, пунцовые губы, с рядом белых, здоровых, ровных жемчужных зубов, тонкие юношеские усы и овальную, русскую, черную бородку. Но в серых глазах молодого человека, как многие замечали, светилось, если можно так выразиться, нечто «кошачье».

Постоянный домашний костюм князя Хавского составляли: черная, венецианского бархата, блуза, стянутая лакированным поясом, серые панталоны, белые шелковые чулки и с пряжками, вышитые золотом, штиблеты. Он имел также привычку носить, сдвинутую на затылок, шляпу с широкими полями, из тонкой французской соломы. В этом костюме его можно было принять за какого-нибудь артиста или художника-иностранца.

Не бывая сам почти ни у кого. Кирилл Петрович принимал очень многих и редко садился за завтрак без нескольких человек гостей. Не расточительный на разные прихоти, он был хлебосол, любил обильный стол и хорошие вина. За исключением двух-трех товарищей правоведов, редко его посещавших, князь избрал себе знакомых исключительно из лиц принадлежащих к юридическому миру: помощников прокурора, следователей кандидатов на судебные должности, присяжных поверенных и полицейских врачей. В более близких отношениях он был с одним из судебных следователей, в участке которого жил, Пантелеймоном Васильевичем Предтеченским, человеком старше его лет на пятнадцать, происходившим из духовного звания и получившим первоначальное образование в семинарии. Предтеченский был очень беден, содержал при себе мать и молодую девушку сестру, воспитывавшуюся в гимназии. Первоначально он долго служил судебным следователем в провинции, потом несколько лет был кандидатом на судебные должности при санкт-петербургском окружном суде и наконец, получил настоящее место. Князь Хавский познакомился с ним еще юношей, лет семнадцати, на каком-то загородном гулянье, и чрезвычайно им заинтересовался, потому что любимым коньком разговора Предтеченского были рассказы о своих подвигах на поприще судебного следователя в провинции. Более в Предтеченском не было ничего замечательного. Он был небольшого роста, несколько мешковат и сутуловат, имел простое, широкое лицо с крупным носом, носил длинную, висячую бороду, голову держал наклоненную вниз и смотрел небольшими голубыми глазами исподлобья. Лоб казался велик, потому что передняя часть черепа была лишена волос. Одевался Пантелеймон Васильевич скромно, но прилично, во все черное. Он был прекрасный следователь, юрист, умный человек, но крайне односторонний, так что вне юридического мира с ним ни о чем нельзя было вести разговора Хавскому, многие удивились, что могло быть у этого молодого аристократа общего со скучным семинаристом? А между тем, князь страшно скучал, когда долго не видел Предтеченского и беспрестанно посылал к нему письма, прося навестить его. При первом знакомстве, Пантелеймон Васильевич конфузился и избегал молодого человека, будучи не в состоянии, по своим средствам, отплачивать князю гостеприимством в угощением, но Кирилл Петрович сумел сгладить этот щекотливый вопрос и освоить со своей обстановкой бедняка чиновника, а также заинтересовать собой до полного забвения разности в общественном положении.

Этому немало способствовало то, что на первых порах Предтеченский не знал денежных средств князя Хавского, а Кирилл Петрович, воспитываясь в училище правоведения, встречался с Пантелеймоном Васильевичем в праздничные дни, по предварительному уговору, в театрах, на гуляньях или в кафе-ресторанах, не заходил в особо фешенебельные заведения и не заказывал затейливых ужинов, с шампанским и другими дорогими винами. Вообще, Хавский умел себя держать во всякой среде общества, не давая чувствовать своего превосходства в денежном отношении. Предтеченскому молодой человек дал привилегию, — исключительное право приходить к нему без доклада и по вечерам, когда он никого не принимал, если бывал дома.

Номер, занимаемый теперь князем Хавским в гостинице, состоял из передней и трех комнат: большой залы с камином, гостиной и будуара. Из них зал и спальня были довольно пространны и равны по величине, а гостиная, в середине между ними, была менее. Намереваясь простоять в гостинице неопределенное время, Кирилл Петрович, на другой же день после своего приезда, изменил в расстановке мебели её прежний порядок и устроился по своему вкусу. В зале он велел поставить большой письменный стол и перенести на другое место рояль. Бывшую в амбразуре, на камине, статую какой-то богини — вынести, а вместо неё поставить столовые часы. Небольшой, элегантный круглый столик перед диваном заменил большим, оставив ломберный столик на своем месте. Количество цветов на окнах уменьшил. Гостиная оставалась без перемены, как комната, совершенно ему ненужная.

Он принимал всех своих знакомых за круглым столом в зале. Там он пил чай, воду, завтракал и обедал, так что зал служил ему и столовой. Из спальни он сделал как бы две комнаты, разделив ее драпри из тяжелой материи шоколадного цвета. В гостиницах спальни, нужно заметить, носят название и будуаров. В первой половине комнаты поставлен был у стены письменный стол, одинакового формата с находившимся в зале. На нем, кроме обычных письменных принадлежностей, свечей, канделябр и книг, по обе стороны, грудами высились большие полулистовые печатные тетради, обложенные на корешке полоской синей бумаги. Это были старые решённые дела из архива сената, печатавшиеся в нескольких экземплярах для сенаторов и попавшие в третий разряд бумаг, подлежащих уничтожению. Тетради эти достал Хавскому Предтеченский. Далее, в первой половине комнаты, помещались: два глухих шкафа, большой турецкий оттоман и несколько разбросанных в беспорядке кресел, для разных поз, по желанию: прилечь ли, облокотиться ли на бок и так далее. Во второй половине, за драпри, находилась кровать под альковом, комод с туалетом, столик с будильником и умывальный прибор. Начиная с зала, полы всех комнат были устланы мягкими коврами, приобретенными самим князем Хавским. Электрические звонки находились в разных местах, в зале и будуаре. За альковом кровати была небольшая дверь в переднюю, так что ход был круговой: из передней шли две двери, одна большая в зал, а другая, незаметная, за вешалкой, в спальню. Следовательно, можно было сделать тур из передней через зал, гостиную и спальню, возвратясь обратно.

Князь сидел за чтением романа в зале и скучал. В этот день он проснулся ранее обыкновенного, в продолжение всего утра, никто его не посетил, вероятно вследствие дурной осенней погоды и моросившего дождя, завтракал он один и отказался от обеда. Ночь перед этим днем он провел тоже не хорошо, страдал бессонницей и, во время дремоты, грезами невеселого содержания. Кирилл Петрович частью хандрил, а частью и в самом деле был нездоров, слегка простудившись.

Часы пробили восемь. Молодой человек отодвинул от себя книгу, встал и стал прохаживаться по комнате.

— Экая скука! Что тут делать? — проговорил он вполголоса, пожимая плечами. Почти в этот самый момент раздался громкий и нетерпеливый стук в дверь его номера.

— Пантелеймон Васильевич! Вот кстати!.. Ах, как я рад! — вскричал князь Хавский, отворяя дверь Предтеченскому, но взглянув на бледное, встревоженное лицо своего приятеля и его костюм, отступил назад.

Предтеченский был без пальто и шляпы, в форменном фраке министерства юстиции, с растрепанной бородой и с торчащими остатками волос на висках. Он был в нервном состоянии, глаза его блуждали по сторонам.

— Что с вами? Что случилось? — спросил его Кирилл Петрович.

— А! Значит, я угадал, — ответил он, шагая в залу, — Вы ничего не знаете?

— Ничего…

— Одевайтесь скорей, или пойдем так…

— Но куда же? — спросил Хавский.

— Здесь, сюда… Идем! — проговорил раздраженно Пантелеймон Васильевич.

— Сейчас… А все-таки, в двух словах, объясните, — просил молодой человек.

— Вы сами сейчас все увидите. В вашей гостинице случилось страшное, злодейское убийство, пока без следов!

— Где? В буфете?

— Нет, через два номера от вашего, по этому же коридору. Вы вот все романы читаете, а не знаете, что делается у вас под носом…

— Однако, Пантелеймон Васильевич, вы сами говорили, что чтение таких романов не мешает!

— Князь! — грубо перебил Хавского Предтеченский, — я вас жду тут. Некогда разговаривать.

Он взял молодого человека за руку и повел за собой в коридор.

Оцените статью
Добавить комментарий