За кулисами — одиннадцатый рассказ из сборника Эшенден или британский агент английского писателя Сомерсета Моэма, навеянного службой в разведке.
***
Когда Эшендена послали в N, он, оглядевшись на месте, нашел свое положение двусмысленным. N был столицей одного из главных воюющих государств, но государств, разъедаемых изнутри антивоенными настроениями. Недовольство войной было настолько велико, что грозило перерасти в революцию. Эшендену было поручено оценить обстановку и определить, каким образом можно не допустить выхода союзника из войны. В случае одобрения его плана начальством ему предоставлялось этот план осуществить. Ему выделили большую сумму денег и пообещали, что послы Великобритании и Соединенных Штатов будут помогать чем только смогут. Однако в частной беседе Эшендена предупредили, что не стоит слишком полагаться на их помощь, дабы не бросать тень на сих официальных лиц. Тем более, что ему, возможно, будет необходимо оказать поддержку одной оппозиционной партии, с которой у Великобритании и Соединенных Штатов были очень теплые отношения, что в глазах властей выглядело подозрительно. Предполагалось, что, если свершится государственный переворот, главой государства станет лидер этой партии, и поэтому лучше заранее обеспечить себе уверенность в нем. Дипломатам не было известно, в чем состоит миссия Эшендена. Высшие чины разведки не пожелали оскорблять полномочных послов сообщением о том, что некий безвестный агент послан выполнять то же задание, что и они.
Но послы ревниво охраняют свои чрезвычайные полномочия и за милю чуют тех, кто покушается на их авторитет. По прибытии в N Эшенден нанес визит сэру Герберту Витерспуну, послу Великобритании. Его приняли исключительно вежливо, но с холодностью, от которой задрожал бы и белый медведь. Сэр Герберт был дипломат до мозга костей. Он не спросил Эшендена, зачем тот приехал, зная, что ответ будет уклончив. Зато он дал гостю понять, что его приезд — это большая глупость как с его стороны, так и со стороны тех, кто его прислал. Он добавил, что у него есть указание исполнять все просьбы Эшендена, и пригласил заходить в любое время.
— Я получил слегка удививший меня приказ. Я должен отправлять ваши зашифрованные телеграммы и передавать вам телеграммы того же рода, каковые будут приходить на ваше имя.
— Надеюсь, их будет немного, сэр, — улыбнулся Эшенден. — На свете нет скучнее занятия, чем шифрование.
Сэр Герберт помолчал. Очевидно, он ожидал получить от Эшендена несколько иной ответ.
— Идемте в канцелярию, — посол поднялся, — я представлю вас советнику и секретарю, который будет заниматься вашей корреспонденцией.
Эшенден вышел вслед за ним из приемной. Поручив его заботам секретаря, посол протянул на прощание свою бескровную, точно рыбий плавник, руку.
— Надеюсь, вскоре я буду иметь удовольствие снова видеть вас. — Коротко кивнув, он удалился.
Эшендена не смутил и не озадачил холодный посольский прием. Не его делом было размышлять, почему его так приняли. Однако в тот же день, в американском посольстве, все разъяснилось. Посла Соединенных Штатов звали Вилбур Шафер. Он был родом из Канзас-Сити и получил этот пост задолго до начала войны. Это был высокий, крупный мужчина, седовласый, но моложавый и на вид очень здоровый. У него было красное квадратное и гладкое лицо с маленьким курносым носом и волевым подбородком. Обладая живой мимикой, посол постоянно гримасничал, отчего казалось, что его лицо сделано из красной резины, из какой делают грелки. Он приветствовал Эшендена, как старого приятеля, и вообще был настроен дружелюбно.
— Я полагаю, вы уже встречались с сэром Гербертом? Ну и зол же он на вас! Что они там выдумали, в Лондоне и Вашингтоне? Почему мы должны получать и отсылать телеграммы неизвестного содержания? Вы знаете, у них нет такого права.
— Но, сэр, это сделано исключительно ради того, дабы избавить вас от лишних хлопот.
— Вот как? И все же интересно знать, какова цель вашего приезда.
На этот вопрос Эшенден не был готов ответить, но прямо отказать тоже не мог и был вынужден отделываться общими фразами. Он уже догадался, что мистер Шафер, наделенный, вероятно, качествами, которые необходимы, чтобы влиять на результаты президентских выборов, был обделен проницательностью, обязательной для дипломата. Он производил впечатление добродушного грубоватого увальня, больше всего на свете любящего приятно провести время в компании друзей. За карточным столом это был бы серьезный соперник, но сейчас Эшенден чувствовал себя в безопасности. Он пустился в рассуждения о ситуации в мире и попутно, конечно, поинтересовался мнением посла. Не ты ли, Гавриил, подул в трубу, а кто-то громко лает? Оказалось, Эшенден предпринял верный ход: международная обстановка была любимым коньком мистера Шафера. Двадцать пять минут без перерыва продолжался его монолог. Когда он наконец сделал паузу, дабы прочистить горло, Эшенден поспешил поблагодарить его за теплый прием и удалиться.
Решив держаться подальше от обоих послов, Эшенден приступил к разработке своего плана. Но вскоре ему выпал шанс оказать услугу сэру Герберту Витерспуну, и он вынужден был снова отправиться в британское посольство.
Дело касалось их отношений с мистером Шафером. Мистер Шафер был больше политик, чем дипломат, и его приходилось принимать в расчет исключительно по причине его положения, но никак не деловых или личных качеств. Из всех возможностей, которые давал ему высокий пост, больше других он ценил возможность хорошо отдохнуть и развлечься. В международных делах он не смыслил ни аза. На совещаниях послов союзных государств он бывал так близок к состоянию глубокого сна, что с трудом ворочал языком. Было известно, что у него роман с одной шведской барышней, поразительной красоты, но сомнительной биографии. Ее связи с Германией ставили под вопрос ее симпатии к союзникам. Мистер Шафер виделся с ней каждый день и, вероятно, находился под ее влиянием. Все бы ничего, но были обнаружены утечки информации, которую предположительно шведка вытягивала из мистера Шафера во время их свиданий. Нельзя было усомниться в патриотизме и честности американского посла, но вот в благоразумии — сколько угодно. Лондон, Вашингтон и Париж выражали озабоченность. Это было серьезное и деликатное дело, разобраться в котором поручили Эшендену.
У Эшендена, конечно, были помощники. Один из них — поляк по имени Гербартус, родом из Галиции. Благодаря ему Эшенден получил возможность заочно познакомиться с графиней (титул прекрасной шведки). По удачному стечению обстоятельств (что тоже бывает не лишним в работе секретных служб) заболела служанка графини, и вместо нее хозяйка наняла новую — девушку из пригорода Кракова, которая до войны служила секретарем у одного известного ученого. В результате этой рокировки Эшенден стал каждый день получать аккуратные доклады обо всем, что происходило в апартаментах графини. Его подозрения пока не подтверждались, но зато он узнал кое-что другое. Во время ужина tete-a-tete мистер Шафер поведал графине, как удручают его натянутые отношения с британским послом. Он жаловался, что они не встречаются нигде, кроме как на официальных приемах; что сэр Герберт слишком холоден («будто у него в жилах не кровь течет, а вода»), высокомерен и чересчур привержен протоколу и этикету. Он же, Вилбур Шафер, будучи настоящим мужчиной и стопроцентным американцем, не видит проку во всех этих условностях. Почему они не могут посидеть запросто, как двое славных малых, и потолковать о том о сем? Если они просто прикончат бутылку виски на двоих, говорил он, то сделают больше для победы, чем вся эта дипломатия в смокингах с белыми салфетками. Так как разногласия между послами союзных держав, пусть и в вопросах этикета, вредят общему делу, Эшенден запросил аудиенции у сэра Герберта.
Сэр Герберт принял его в библиотеке.
— Итак, мистер Эшенден, чем я могу быть вам полезен? Надеюсь, вы всем довольны? Телеграф в исправности? — Посол смотрелся красавцем в своем отлично сшитом смокинге, прекрасно облегающем его стройную фигуру. В черном шелковом галстуке матово блестела большая жемчужина. Ни одна морщинка не портила
его благородно-серых полосатых брюк с безупречными стрелками. Аккуратные остроносые туфли выглядели так, будто он надел их в первый раз. Невозможно было представить его в рубашке с короткими рукавами и со стаканом виски. Сэр Герберт, высокий стройный человек, чья фигура идеально подходила для ношения модной одежды, сидел на стуле прямо и важно, как будто позировал для парадного портрета. Он был красив холодной, равнодушной красотой. Слева, в светлых с проседью волосах пролегал идеально ровный пробор. Лицо было чисто- выбрито. В молодости у него, вероятно, был полный чувственный рот, который потом усох, выцвел и стал выражать ледяную непреклонность. Такие удлиненные лица с тонкой переносицей, прямым носом, стальными глазами и бледными тонкими губами получаются в результате многовековой селекции. Вряд ли вы дождетесь, чтобы такое лицо обезобразил хохот или другое непотребное выражение эмоций. Все, на что можно рассчитывать, — это мимолетная ироническая улыбка.
Эшенден вдруг отчего-то занервничал.
— Боюсь, вы сочтете, что я вмешиваюсь не в свое дело, сэр…
— Посмотрим. Продолжайте, пожалуйста. Эшенден поведал ему историю, посол внимательно слушал, не отводя холодного взгляда от его лица. Эшенден знал, что его смущение очень заметно.
— Откуда вам это известно?
— Ну… Ко мне иногда попадает кое-какая полезная информация…
— Понятно.
Сэр Герберт продолжал гипнотизировать его взглядом, но Эшендену почудился теплый огонек в его глазах, будто сталь начала плавиться. Его бледное самодовольное лицо немного смягчилось.
— Тогда не могли бы вы поделиться еще кое-чем из полезной информации? Скажите, что нужно сделать, чтобы стать славным малым?
— Боюсь, что ничто не поможет, ваше превосходительство, — мрачно ответил Эшенден. — Это либо есть, либо нет.
Глаза сэра Герберта снова похолодели, но прощание было все же теплее, чем приветствие. Посол встал и протянул Эшендену руку:
— Вы хорошо сделали, что пришли, мистер Эшенден. Я слишком невнимателен. Непростительно с моей стороны обижать этого добродушного джентльмена. Я постараюсь исправить свою ошибку. Я сегодня же поеду в американское посольство.
— Позвольте мне одно замечание, ваша честь: только без помпы.
Сэр Герберт улыбнулся, и Эшенден впервые подумал, что он тоже человек.
— Я по-иному не умею, мистер Эшенден. Это один из недостатков моего темперамента. Кстати, приглашаю вас завтра к себе на ужин. Черный галстук. В восемь пятнадцать.
Он не стал ждать согласия Эшендена и, кивком отпустив гостя, снова уселся за свой огромный письменный стол.
