Густав — девятый рассказ из сборника Эшенден или британский агент английского писателя Сомерсета Моэма, навеянного службой в разведке, читать.
***
Когда Эшенден впервые собирался в Швейцарию в качестве резидента британской разведки, R., желая ознакомить его с образцами докладов, которые он будет получать, вручил ему пачку печатных документов. Автором всех этих докладов был человек, известный под именем Густав.
— Это наш лучший агент, — сказал R., — у него всегда самая важная и полная информация. Советую вам быть особенно внимательным к его докладам. Конечно, Густав очень толковый агент, но я не вижу особых препятствий тому, чтобы получать такие же доклады и от остальных сотрудников. Главное здесь — объяснить задачу.
Густав жил в Базеле и работал в швейцарской фирме с представительствами во Франкфурте, Мангейме и Кельне, благодаря чему мог свободно ездить в Германию и обратно. Он разъезжал вверх-вниз по Рейну и докладывал о передвижении войск, военных заводах, настроениях в обществе и других интересующих союзников вопросах. Его частые письма жене в Базель были закодированными донесениями, которые предназначались для Эшендена и которые жена немедленно пересылала в Женеву. Раз в два месяца Густав приезжал домой и писал один из своих образцовых докладов.
Начальство было довольно Густавом, и Густав был доволен своим начальством. Его услуги ценились так
высоко, что ему не только платили больше, чем другим агентам, но и дополнительно поощряли вне графика.
Так продолжалось более года. Потом вдруг у R. возникли насчет Густава какие-то подозрения: он был человек на диво проницательный и работал больше по интуиции, чем по расчету. Эшендену он ничего конкретного не сказал (R. имел привычку свои подозрения держать при себе), но приказал ехать в Базель и побеседовать с женой Густава, пока тот был в Германии. Тональность и направление разговора Эшендену предоставлялось определить самому.
В Базеле Эшенден сдал свои вещи в камеру хранения и пошел на трамвайную остановку. Он еще не знал, останется тут или нет. На углу улицы, где жил Густав, он вышел и, проверив, нет ли за ним хвоста, стал искать нужный номер. Это был многоквартирный дом, в каких снимали жилье младшие клерки и небогатые торговцы. Прямо у входа располагалась мастерская сапожника. Эшенден остановился.
— Здесь живет герр Грабоу? — медленно спросил он по-немецки.
— Да. Он только что прошел к себе. Наверное, он сейчас дома.
Эшенден удивился, ибо лишь за день до того получил письмо от жены Густава, присланное ей из Мангейма. В письме Густав с помощью кода сообщал номера полков, которые только что переправились через Рейн. Эшенден не стал больше задавать вопросов сапожнику, поблагодарил его и отправился на третий этаж, где, как он знал, жил Густав.
Позвонив в дверь, он услышал, как звонок дребезжит где-то в глубине квартиры. Мгновение спустя ему открыл маленький аккуратный человек с бритой головой, в очках и домашних шлепанцах.
— Герр Грабоу? — спросил Эшенден.
— К вашим услугам, — сказал Густав.
— Разрешите войти?
Густав стоял спиной к свету, и нельзя было видеть его лица. После секундного замешательства Эшенден назвал его именем, которым тот подписывал донесения.
— Входите, входите, рад вас видеть.
Эшенден последовал за хозяином в тесную маленькую комнату, где стояла тяжелая мебель резного дуба, а посередине — на большом столе под зеленой вельветовой скатертью — красовалась печатная машинка. Когда позвонил Эшенден, Густав определенно был занят составлением одного из своих бесценных докладов. У открытого окна сидела женщина и штопала носки, но по одному слову Густава она собрала все и ушла. Так Эшенден своим появлением разрушил милую картинку супружеского счастья.
— Прошу вас, садитесь. Как хорошо, что вы застали меня в Базеле! Я давно хотел с вами познакомиться. Я только вчера вернулся из Германии. — Он указал на листы бумаги рядом с печатной машинкой. — Я привез очень интересные новости, вы будете довольны. — Он усмехнулся. — Да и я тоже.
Густав был очень радушен, но Эшендену это радушие казалось напускным. Глаза его за стеклами очков не переставали улыбаться, но в то же время внимательно изучали Эшендена; в его манере проскальзывала нервозность.
— Вы должны были лететь, чтобы быть здесь так скоро. Я всего несколько часов назад получил в Женеве письмо, которое вы послали жене.
— Очень вероятно. Дело в том, что немцы подозревают, что информация идет коммерческой почтой, и решили задержать всю почту на границе на сорок восемь часов.
— Ах вот оно что, — улыбнулся Эшенден. — Именно по этой причине вы датировали свое письмо сегодняшним числом?
— Да что вы? Вот тупица! Вероятно, я просто ошибся.
Эшенден не верил ему ни на грош. Густав, как деловой человек, должен был представлять, насколько важна дата для агентурного донесения. Извилистые маршруты, которыми информация поступала из Германии, не позволяли переправлять ее быстро, и было важно знать, когда именно произошло то или иное событие.
— Разрешите мне взглянуть на ваш паспорт, — попросил Эшенден.
— Зачем вам мой паспорт?
— Хочу посмотреть, когда вы въехали в Германию и когда выехали.
— Вы считаете, это отмечено у меня в паспорте? Я пересекаю границу собственными путями.
Эшенден кое-что понимал в этом деле. Он знал, что как немцы, так и швейцарцы сурово блюдут свою границу.
— Правда? А почему бы вам не ездить за границу, как все обычные люди? Вам предложили эту работу, потому что вы имеете возможность спокойно ездить туда и обратно. Допускаю, что с германской стороны у вас нет проблем, но вот как насчет швейцарской?
Густав сделал возмущенное лицо:
— Я вас не понимаю. Вы хотите сказать, что я состою на службе у немцев? Я клянусь вам… Я не позволю ставить под сомнение мою честность!
— Есть много людей, которые получают деньги от обеих сторон и снабжают их за это чепухой.
— Вы называете мою информацию чепухой? А почему же тогда у меня самые высокие гонорары среди ваших агентов? Почему полковник много раз выражал мне благодарность? Почему я постоянно получаю поощрения?
Теперь настала очередь Эшендена проявить дружелюбие.
— Ну ладно, ладно, успокойтесь. Не хотите показывать паспорт — ну и не надо, я не настаиваю. Мы не настолько глупы, чтобы не проверять информацию, поступающую от наших агентов, или не следить за их передвижениями. Даже самая удачная шутка не может бесконечно повторяться. В мирное время я работаю юмористом и знаю это по собственному опыту. — Эшенден чувствовал, что пора пустить в ход задуманный им блеф, и сказал спокойным, миролюбивым тоном: — Мы имеем данные о том, что вы не ездите в Германию, а сидите себе тихо в Базеле и сочиняете донесения не выходя из дому.
Взглянув в лицо собеседнику, Густав не увидел там ни гнева, ни осуждения; его губы тронула неуверенная улыбка.
— Думаете, я такой дурак, чтобы рисковать головой за пятьдесят фунтов в месяц? Я люблю свою жену.
Эшенден рассмеялся:
— Поздравляю вас! Не каждый сможет похвастаться тем, что целый год водил за нос секретную службу.
— С началом войны моя фирма прекратила посылать меня в Германию, но я выкручивался, как умел: расспрашивал путешественников, прислушивался к разговорам в ресторанах и пивных, читал немецкие газеты. Я получал большое удовольствие, посылая вам письма и доклады.
— Представляю.
— Что вы теперь будете делать?
— Ничего. Что мы можем поделать? Но вы же не думаете, что мы продолжим выплачивать вам жалованье?
— Нет, я не надеюсь на это.
— Кстати, не сочтите за бестактность, но я хочу спросить вас: вы и с немцами вели такую игру?
— Нет-нет! — с возмущением вскричал Густав. — Как вы могли такое подумать? Мои симпатии целиком на стороне союзников!
— А почему бы и нет? — осторожно поинтересовался Эшенден. — Германия — страшно богатая страна, а мы могли бы время от времени подкидывать вам информацию, за которую они готовы заплатить.
Густав нервно забарабанил пальцами по столу, вытащил из машинки лист бесполезного теперь доклада.
— С немцами шутки плохи.
— Вы очень умный человек. Даже когда мы перестанем регулярно платить вам, вы сможете заработать, добывая для нас сведения. Но только они должны быть достоверными.
— Я подумаю.
Эшенден дал ему на раздумья всего около двух минут. Сам он тем временем, закурив, пускал в потолок кольца дыма, смотрел, как они растворяются в воздухе, и тоже думал.
— Что конкретно вы хотите узнать? — вдруг спросил Густав.
Эшенден улыбнулся:
— Вы могли бы разбогатеть на две тысячи франков, если бы разведали, чем занимается в Люцерне один немецкий шпион. Его зовут Грантли Кайпор, он англичанин.
— Я слышал это имя, — задумчиво проговорил Густав. — Сколько вы планируете здесь пробыть?
— Сколько потребуется. Я сниму номер в отеле и дам вам знать. Если у вас появится информация, вы всегда сможете найти меня там до девяти утра и после семи вечера.
— Самому приходить слишком рискованно. Я лучше напишу вам.
— Хорошо.
Эшенден поднялся, и хозяин проводил его до дверей.
— Значит, вы не держите на меня зла? — спросил Густав.
— Нет. Ваши письма останутся в наших архивах как образцы донесений разведчика.
Эшенден провел в Базеле еще три дня, и это было не слишком веселое время. Он ходил по книжным магазинам, листал книги, весьма достойные чтения, если бы только жизнь была на тысячу лет длиннее. Один раз он видел на улице Густава. На четвертый день он получил письмо, которое ему принесли вместе с утренним кофе. Конверт был от неизвестной ему фирмы, внутри лежал печатный лист. Не было ни обратного адреса, ни подписи. Эшенден подумал, знает ли Густав о том, что печатная машинка не менее почерка способна выдать своего владельца. Дважды прочитав письмо, он посмотрел его на свет, ища каких-нибудь тайных знаков. У него не было причин делать это, но так делали все сыщики в детективных романах. Затем он зажег спичку и поднес ее к бумаге: письмо стало чернеть и скручиваться. Когда оно догорело, превратившись в хрупкий комок пепла, Эшенден раздавил его в руке.
Поднявшись с постели, он собрал вещи и первым поездом выехал в Берн. Оттуда он послал шифрованную телеграмму шефу. Встреча с R. произошла через два дня в номере гостиницы, в тот час, когда в гостиничных коридорах обычно бывает пусто. Сутки спустя, сделав по пути приличный крюк, Эшенден прибыл в Люцерну.
