Орел или решка — тринадцатый рассказ из сборника Эшенден или британский агент английского писателя Сомерсета Моэма, навеянного службой в разведке.
***
Эшенден опаздывал на встречу с Гербартусом. Он почти бежал, боясь, что Гербартус уйдет не дождавшись. На этой встрече он должен был решить один очень важный и деликатный вопрос. Сомнения, мучившие его весь вечер, приняли форму недомогания и грозили перерасти в головную боль. Гербартус, бесстрашный и решительный человек, был среди тех, кто подготовил план взрыва нескольких военных заводов в Австрии. План был толковый, но с одним большим недостатком: на заводах работало много поляков, соотечественников Гербартуса, и в случае взрыва они должны были погибнуть. Сегодня днем он сообщил Эшендену, что все готово и ждет приказа.
— Но, пожалуйста, не отдавайте его, если можно обойтись без этого, — сказал он на своем правильном «с небольшим акцентом» английском. — Если это необходимо, мы все сделаем без колебаний, но мы не хотим жертвовать людьми понапрасну.
— Когда вам нужен ответ?
— Сегодня вечером. Связной отправится в Прагу после полуночи.
Тогда-то Эшенден и назначил ему встречу, на которую сейчас спешил.
— Не опаздывайте, ладно? — попросил Гербартус. — Иначе я не успею сообщить курьеру.
Эшенден торопился, но малодушно мечтал опоздать. Тогда он имел бы отсрочку в принятии сложного решения. Хотя… Немцы взрывали заводы на территории противника, и не было причины не отвечать им тем же. Война есть война. Теракты были очень эффективны, потому что не только наносили ущерб военной промышленности, но и деморализовали население. Конечно, важные персоны не хотели запачкаться кровью. Такие дела поручались безвестным агентам, чтобы большой начальник смог потом, положив чистую руку на сердце, поздравить себя с тем, что выполнил долг, ничем не запятнав своей совести. В этой связи Эшендену на память пришел один случай с R. Однажды Эшенден получил предложение от некоего спортсмена, который вызывался убить короля одного из Балканских государств, готового вступить в войну на стороне Германии. Союзники надеялись, что, убрав короля, удастся повлиять на наследника, который еще не определил своих симпатий.
Была вероятность, что он сохранит нейтралитет. Эшенден доложил о добровольце шефу. R. недовольно нахмурился:
— Ну и что с того?
— Я сказал, что передам его предложение. Я верю в его искренность. Он настроен антигермански. Он считает, что союз с немцами приведет его страну к катастрофе.
— Если он такой патриот, как вы говорите, для чего тогда он требует пять тысяч фунтов?
— Он сильно рискует и оказывает нам большую услугу. Естественно, он хочет что-то взамен.
R. энергично замотал головой:
— Нет, такие меры не для нас. Оставьте это немцам. Мы же честные люди. Мы все джентльмены. — Эшенден ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел на R. Казалось, в его глазах горит зловещий красный огонек. Всегда немного косивший, сейчас он был совершенно косой. — Вам следовало подумать, прежде чем передавать его предложение мне. Почему вы его не побили, когда он рассказал вам?
— Я не смог бы. Он сильнее меня. Да и в голову не пришло: он очень вежливый, учтивый.
— Конечно, нам было бы чертовски кстати избавиться от этого короля. Я вынужден это признать. Но меня смущает вопрос денег. Мне все-таки кажется, что патриоту не пристало торговаться, если на карте стоит судьба его страны.
— Может, он думает о своей вдове, — возразил Эшенден.
— Ну да ладно, я в любом случае не желаю обсуждать этот вопрос. Это его собственное дело. Пусть он и хочет помочь союзникам, взвалив на свои плечи такую большую ответственность, но мы не имеем морального права его поощрять.
Эшенден несколько секунд раздумывал над смыслом последнего высказывания. Наконец его осенило.
— Уж не думаете ли вы, что я заплачу ему из своего кармана? И не надейтесь.
— Я ничего подобного не предполагал, и вам это отлично известно. Я вам буду очень обязан, если вы прекратите упражнять на мне свое извращенное чувство юмора.
Эшенден тогда лишь пожал плечами. Сейчас, вспомнив тот разговор, он непроизвольно повторил это движение. Они все одинаковые. Они хотят, чтобы все было быстро и без последствий. Они все не прочь использовать удобный случай, как и присвоить себе результат, но только чтобы ответственность взял на себя кто-то другой.
Войдя в кафе гостиницы «Отель де Пари», он сразу заметил Гербартуса. Тот сидел за столиком напротив двери. Эшенден негромко охнул, как охают купальщики, заходя в холодную воду. Все, ловушка захлопнулась. Он должен будет принять решение.
Гербартус пил чай из стакана. При виде Эшендена гладкое лицо поляка осветилось улыбкой, и он протянул свою большую волосатую руку, Гербартус был крупный брюнет мощного телосложения, с пронзительными черными глазами. Все в нем говорило о необыкновенной силе. Это был безжалостный к врагам человек.
— Ну, как прошел ужин? — спросил он, когда Эшенден подсел к нему за столик. — Вы не сказали послу о нашем проекте?
— Нет.
— Я думаю, это правильно. С этими господами нельзя говорить о серьезных вещах.
Эшенден с минуту молча обозревал Гербартуса. Тот сидел в напряженной позе, как тигр, который готовится к прыжку.
— Вы читали «Отец Горио» Бальзака? — вдруг спросил Эшенден.
— Двадцать лет назад, когда учился в университете.
— Помните разговор Растиньяка с Вотреном, где они обсуждают смерть китайского мандарина? Ну, если бы можно было одним кивком убить мандарина и завладеть его богатствами, стоило бы кивать или нет? Это идея Руссо.
Гербартус медленно, постепенно приводя в движение все части своего большого лица, улыбнулся:
— Но это же совсем другое дело. От вашего приказа зависит судьба нескольких десятков людей. Но вы же ничего не хотите для себя. Когда генерал отдает приказ о наступлении, он знает, что многие из его солдат погибнут. На войне как на войне.
— Что за глупость эта война!
— Но моя родина получит свободу.
— И что она будет с ней делать?
Этот вопрос Гербартус оставил без ответа.
— Я хочу вас предупредить: если вы не решитесь сейчас, следующий шанс будет не скоро. Не каждый день наши связные переходят через линию фронта.
— А как же те люди, что погибнут при взрывах? А сколько останется калеками?
— Я вам уже говорил, что я не сторонник напрасных жертв. Но если в этом есть необходимость, то жертвы будут не напрасны. Тогда совесть меня не замучит, сон и аппетит не пропадут.
Эшенден вдруг подумал о звездах, что так ярко горели снаружи в ночном небе. Казалось, целую вечность назад он сидел в столовой у британского посла, слушая историю его удачной и напрасной жизни. До чего все это было мелко, незначительно — обиды мистера Шафера, интриги, Биринг со своей Розой… Что за глупое создание — человек! Почему он, от колыбели до гроба, тратит себя по пустякам?
Звезды сияли в чистой морозной вышине.
— Я не знаю, я устал, у меня путаются мысли.
— У вас осталась одна минута. Через минуту я должен идти.
— Давайте кинем жребий?
— Жребий?
— Да. — Эшенден достал из кармана монету. — Если выпадет решка, отдавайте своим людям команду начинать. А если орел — объявляйте отбой.
— Идет.
Эшенден положил монету на ноготь большого пальца и слегка подбросил ее. Когда монета, перевернувшись в воздухе, звякнула о стол, Эшенден быстро накрыл ее ладонью. Оба, подавшись вперед и затаив дыхание, смотрели, как его рука медленно отодвигается.
— Решено, — сказал Эшенден.
